Удивительный хамелеон (Рассказы) - Страница 46

Пока я, скучая, слушала их разговор, в моей голове возникла одна легенда: жил да был в Истории некто, пусть это будет мужчина, потому что про женщину трудно рассказывать; итак, жил-был один мужчина, который решил, что познал Истину. Он обернул вокруг себя мантию и взобрался на холм, откуда проповедовали мудрецы. Вокруг него собрались слушатели, и он задрал нос от важности. Обведя взглядом толпу, он сказал: "Вот горькая истина, с которой вам предстоит смириться: никогда не верьте в то, во что кто-то призывает вас верить".

И поскольку люди поверили ему, они повернулись и ушли, оставив его одного. Никто больше не захотел его слушать. Он ожидал совсем другого, он думал, что у него появятся искренние последователи, которые будут с уважением и усердием обсуждать его слова.

Он долго бродил в одиночестве, и в душе его поселилась горькая обида. Через некоторое время он с презрительным видом снова взошел на холм и объявил громким голосом: "Бог состоит из трех картофелин и семи луковиц, которые соединены друг с другом чудесным способом".

Эти слова вызвали бурную дискуссию, и у него появилось много преданных толкователей.

Чем не скучная и бесполезная мудрость? Лучше бы я сказала что-нибудь поизящней. Что жизнь - это дерево или река. Что верблюды способны пройти сквозь игольное ушко, если крепко зажмурятся и представят, что они блохи.

Но вернемся к Софии и Андреасу. Пока я писала картину, они закончили посиделки в кафе и отправились гулять по узеньким улочкам сказочного города Висбю.

И, как это часто случается в романтических фильмах, судьба оказалась благосклонна к Андреасу. Его взгляд вдруг упал на небольшую табличку с надписью: "Сдаются комнаты".

Я подглядывала за Андреасом и ощутила, какая борьба происходит внутри него. Дело в том, что в нем затаилась тень неприязни. То ли дело было в той самой корзине, которую вы, наверно, помните? То ли в той чепухе, которую София несла о своей сестре?

Ему совсем не хотелось злиться, но он злился. Очарование Софии заронило в нем какое-то сомнение. Его немного раздражала ее манера ловить каждое его слово, точно золотую монету. Она казалась ему неуловимой, будто призрак.

Когда он увидел эту табличку, в его голове мелькнула запретная мысль: он снимет комнату на ночь, пусть даже они проведут там всего несколько часов. Разумеется, он за все заплатит сам.

Собственная расточительность забавляла его, но хуже было другое: он обнаружил, что мысль заплатить за один, так сказать, час любви - совершенно дурацкое определение, - так вот, мысль купить час любви весьма воспламенила его. Кроме раздражения в его возбуждении крылась агрессивность. Это испугало его, но сдержать свои чувства или воспротивиться им он не смог.

У него возникла надежда: вдруг не окажется свободных комнат. Или София решительно откажется.

Но она, конечно, не отказалась и даже предложила внести свою долю оплаты. Когда же он отклонил ее предложение, она сказала, что в таком случае пригласит его вечером на роскошный ужин. За наш счет! А ведь мне так необходимо купить новые краски, особенно красную!

Да, дело повернулось интересно. Я как никогда отчетливо увидела маленькую комнатку пансиона: белые стены, низкий потолок, небольшие серо-зеленые тумбочки, один стул и широкая двуспальная кровать, покрытая изящным покрывалом в цветочек.

София неподвижно сидит на стуле со смущенным лицом, словно школьница. Андреас стоит по другую сторону кровати, отвернувшись, не зная, как скрыть свое постыдное нетерпение; и тут его взгляд падает на старую фотографию в рамке, на которой изображен белый рысак, впряженный в беговую коляску. Снимок сделан с трибуны во время забега, глаза лошади выпучены, ноздри расширены, напряжен каждый мускул тела, натянуто каждое сухожилие. И Андреасу вдруг представляется, будто его пенис - это голова устремленного вперед рысака.

Андреас, ты ведь такой романтик, оставь свои разочарования.

Взгляни на Софию, она совсем ничего не понимает. Ей не нравится, что ты сам заплатил за этот час.

Но что же она делает, она уже раздевается? Да, раздевается, покорно и слегка стыдливо, словно на приеме у врача.

Может, вам лучше на этом остановиться? Все выглядит так убого.

Но София, поглощенная мыслями о том, что ей следует чувствовать, София, которая не вынесет, если Андреас будет разочарован, и которой движет желание стать, с позволения сказать, настоящей женщиной, делает несколько шагов к кровати, ложится на нее в соблазнительной позе, разбросав по подушке свои светлые, похожие на золотистую гриву волосы, и изящно замирает. София любила представлять себе, закрыв глаза, будто она, обнаженная, упала в обморок где-нибудь в волшебном лесу и первым, кто ее нашел, оказался вовсе не какой-нибудь нищий лесоруб, у которого чесотка и семеро по лавкам, а стильно одетый лесной разбойник. Снова прошу прощения.

Жаль, они не догадались взять с собой немного вина. Это помогло бы ей расслабиться.

Итак, Тристан стоял у кровати с готовящимся к забегу рысаком между бедер, а Изольда безжизненно застыла на постели.

Но Андреас оказался весьма опытным молодым человеком, его руки коснулись нужных нот, пальцы отыскали верные аккорды, и тело Софии сделалось мягким и податливым, к ее щекам прилил румянец, из горла вырвались стоны, а лоно увлажнилось.

Наконец моя безнадежная сестрица со вздохом вымолвила:

- Думаю, будет лучше, если мы все-таки сделаем это сейчас. Я не хочу, чтобы ты разочаровался во мне, ведь я тоже расстроюсь.

- Может, нам все же не торопиться? - предложил Андреас. - Что-то идет не так.

О София, прекрати думать о том, как все должно быть. Мужчина и женщина в постели равны в сладком соитии. К тому же он за все заплатил.

Видишь ли ты, как я тихо проливаю о тебе горькие слезы? Или ты уже забыла про меня? Ты бываешь такой печальной, София. Что там дальше в твоем разговорнике?

- Я буду рада, если тебе понравится, - вероятно, написано там большими буквами, потому что именно это ты и произнесла. Именно это ты и почувствовала; ты не переживешь, если он уйдет с этого свидания несолоно хлебавши. Он, твой повелитель. Но все же тебе будет горько после, я знаю. Однако, если вы этого не сделаете, наверно, будет еще горше.