Удивительное путешествие Нильса Хольгерссона с дикими гусями по Швеции - Страница 14
Мальчик выслушал наставление опытной Акки и понял, что ему не уцелеть – чересчур уж много охотников им полакомиться. Не то чтобы он боялся смерти, но ему была неприятна сама мысль, что его могут съесть.
– А что делать, матушка Акка?
– Что делать? Подружиться с мелким лесным народцем, – без секунды промедления ответила Акка. – С белками, зайцами, зябликами, синицами, дятлами, жаворонками… Если станешь их другом, они всегда предупредят об опасности, спрячут, если нужно, а в случае чего соберутся все вместе и будут защищать.
Легко сказать! Ближе к вечеру он заговорил с белкой Сирле, но наткнулся на суровый отпор.
– Даже не надейся, – сказал Сирле. – Ни на меня, ни на других. Думаешь, мы не знаем, кто ты такой? Как же, как же! Нильс-гусепас. Разве не ты в прошлом году разорил гнездо ласточки, перебил скворчиные яйца, бросил воронят в запруду? А кто ловил дроздов в силки? И не только дроздов! Страшно сказать – ты ловил в силки белок! Так что справляйся сам и скажи спасибо, что мы не объединились и не выгнали тебя отсюда. Тебе место среди таких же злодеев, как ты. Нашелся сирота!
Если бы только он был настоящим мальчишкой, как раньше, если бы он был настоящим Нильсом Хольгерссоном, показал бы этому нахалу. А теперь… не только не нашелся, что ответить, но еще и испугался. А вдруг мелкий лесной народец, как его назвала Акка, доложит гусям, как он проказничал, когда был большим, и его тут же выгонят из стаи? Было такое, нечего отрицать, но сейчас-то, сейчас? Что он может напроказить при таких смехотворных размерах? Положим, кое-что все-таки может. Разорить гнездо, например. Перебить яйца… да мало ли что.
Но желания такого почему-то не было.
Не было такого желания. Наоборот, он старался вести себя как настоящий пай-мальчик, не выдернул ни перышка из гусиного крыла, никому грубо не ответил, а когда утром увидел Акку с Кебнекайсе, даже снял шапочку, поклонился и с трудом удержался, чтобы не шаркнуть ножкой.
Весь четверг не выходила из головы мысль, что гуси не хотят брать его с собой именно из-за жестоких выходок с домашней живностью. Белый, наверное, насплетничал. Плохо дело…
И в тот же вечер услышал новость: супругу Сирле поймали в силки и увезли куда-то. А ее детишки, четыре новорожденных бельчонка, теперь наверняка умрут с голода.
И он решил во что бы то ни стало помочь беличьему семейству. Насколько это ему удалось, вы уже знаете.
В пятницу пошел погулять по парку и услышал, как зяблики чуть не на каждом кусте наперебой распевают историю, как у Сирле похитили любимую супругу, как страдали ее бельчата и как мужественный гусиный пастух Нильс, ныне Тумметот, не побоялся проникнуть в человеческое логово и принес несчастной матери ее детишек.
– Кого-кого-кого – фьють – кого мы славим в парке? – пели зяблики, а некоторые даже уточняли: в монастырском парке. – Мы славим Тумме-тумме-тумметота – фьють! Тумме-тумме-тумметот спас бельчат! Тот-тот, самый тот Тумметот!
Пели зяблики довольно нестройно, но среди них выделялся один – наверное, среди зябликов он считался крупным поэтом. Он с выражением декламировал, а хор после каждой строчки высвистывал: «Тот-тот Тумметот!»
Зяблик сделал паузу, потом негромко сказал прозой:
– Тумметот выше классом, чем гусепас Нильс Хольгерссон. Гусепас ниже, а Тумметот выше. Не ростом, а классом. Поняли?
И замолчал. Наверное, кончилось вдохновение. Зато весь парк, от макушек деревьев до молодой поросли, наполнился пением, щебетом, щелканьем, бормотаньем и чириканьем, и среди этого нестройного шума ясно выделялось без конца повторяемое имя: Тумметот! Тумметот!
– Теперь все будет по-другому! Все-все-все! – пели зяблики. – Сирле накормит Тумметота орешками! С зайцами – в догонялки! Кто кого! А если появится злодей Смирре, косуля посадит Тумметота на спину – и след простыл! А синички спасут его от ястребов! А все, кто умеет петь, то есть мы, зяблики… ну еще разные соловьи и жаворонки, они тоже что-то там чирикают… все, кто умеет петь, будут вечно воспевать подвиг Тумметота! Он совершил подвиг, рискуя собственной жизнью! Хотя где им, соловьям…
Мальчик был совершенно уверен, что этот гомон слышали и Акка, и другие гуси, – его нельзя было не услышать. Но день прошел как обычно – никто не сказал ни слова. Позволят ли ему остаться с гусями или отправят домой?
Гуси паслись на полях в окрестностях монастырского парка до субботы. Лис Смирре не показывался, но они прекрасно знали, что он прячется где-то поблизости, и это отравляло существование. Акка понимала, что после такого оскорбления он их в покое не оставит. Она подняла стаю, и гуси, пролетев несколько десятков километров, сели в Витшёвле.
Я уже рассказала, как там, в Витшёвле, бедному Белому чуть не подрезали крылья. Рассказывала, как мальчик проявил чудеса храбрости и изобретательности, чтобы найти своего друга и покровителя и вернуть ему свободу.
А в субботу вечером, когда мальчуган со спасенным Белым вернулись на озеро Вомбшён, он, само собой, ждал одобрения – все же неплохо потрудился за день! Но куда там! Гуси, которые обычно не скупились на комплименты, молчали. Друг друга нахваливали почем зря, а тут словно воды в рот набрали. Он так и не дождался слов, которые ему так хотелось услышать.
И опять настало воскресенье. Прошла целая неделя, как его заколдовали, а он нисколько не подрос.
Но теперь его это не волновало. Он устроился на ветке ивы у самого берега и дул в тростниковую дудочку. На других ветвях сидело столько птиц, что он удивлялся, как же все они поместились на сравнительно небольшом кустике. Синицы, зяблики, скворцы – кого там только не было. Сидели, распевали свои песни и пробовали научить его подражать им. Многого он не достиг – играл так фальшиво, что у несчастных учителей перья вставали дыбом. При каждой неверной ноте они вздрагивали, восклицали: «О, нет!» – и чуть не хлопались в обморок.
Мальчик так развеселился, что уронил дудочку. Спрыгнул с куста, поднял свой нехитрый инструмент и попробовал еще раз, но дело не шло.
– Ты сегодня играешь даже хуже, чем обычно, – пеняли ему птички. – Ни одной верной ноты. Где ты витаешь, Тумметот?
– Я о другом думаю…
А думал он только об одном: позволят ему остаться в стае диких гусей или пошлют домой?..
И вдруг замер – к нему длинной шеренгой приближалась вся стая во главе с Аккой с Кебнекайсе. Гуси шли медленнее, чем обычно, очень торжественно, и смотрели на мальчика ласково и одобрительно. Мальчуган понял: решается его судьба, и решается в лучшую сторону. У него даже защекотало в животе от радости.
– Я понимаю, Тумметот, – тихо сказала Акка, – я понимаю, ты удивлен и обижен. Я даже не сказала тебе спасибо, а ведь ты спас меня из лап Смирре. Но я не мастерица на слова и считаю, что добро делают не словами, а делами. И думаю, что сумела тебя отблагодарить. Я послала гонца к этому гному, который тебя заколдовал. Он не ответил. Я послала еще одного, потом еще. Я просила сказать ему, что ты проявил себя как настоящий герой. И в конце концов гном велел передать, что, как только ты вернешься домой, он тебя расколдует. Ты опять станешь нормальным человеком, а не Тумметотом.
Но подумать только! Мальчик нисколько не обрадовался. Он был так счастлив, когда Акка начала свою речь, а сейчас… а сейчас у него задрожали губы, и он, не сказав ни слова, отвернулся и заплакал.