Удар током (СИ) - Страница 15

Увлекательно читать о противостоянии дедовщине, самоволках, пьянстве и раздолбайстве опустившегося офицерского состава. В советской армии большинство, это люди преданные присяге, с большим потенциалом воинского патриотизма. Но исполняют свои обязанности на совдеповский манер: если понадобится жизнь отдам за Родину, а пока всё тихо, можно нарушать устав, плохо, если не безобразно, исполнять обязанности и это повсеместная норма. По крайней мере, мне так виделось у большинства, но есть и меньшинство, которое в отличие от знаменитого принципа “солдат спит - служба идёт”, решает свои особые задачи. Мои особые задачи стояли из простых мудрых истин: не подставляться, не лезть на рожон, успешно совмещать службу с пользой для себя и близких, а если надо уметь постоять за себя - хлюпиков и маменьких сынков нигде не любят.

Я скрывал свои спортивные навыки, хвастаться боксёрским прошлым в “детском солдатском возрасте”, повод навлечь неприятности со стороны “дедов”. Про эту особенность советской армии, я знал не только по прошлому опыту, но из будущей жизни, когда жестокая волна дедовщины захватила вооружённые силы агонизирующей страны конца восьмидесятых и новой России лихих девяностых.

Весной, когда неумолимый дембельский календарь отмерил полгода службы, я исполнил свою давнюю мечту, ушил армейские брюки, так называемые “хэбешки”. Убрать безобразно болтающиеся хлопчатобумажные пузыри на бёдрах и портящие внешний вид защитника, мечтают все солдатики, но сделать это удаётся, как правило на закате службы, когда гордое звание “старик” подчёркивает вереница армейских значков. В тот же день вчерашние салабоны более раннего призыва потребовали распороть швы, а в наказание почистить старослужащим сапоги. Скрипя душой, лезвием убрал аккуратные швы, которые бабушка в последнее увольнение исполнила на швейной машинке, но сапоги остались нечищенными. Пришло время постоять за себя. Ночью меня подняли и пригласили в умывалку. Отступил к стене спиной и всех желающих угощал чувствительными плюшками, пока не одолели массой и количеством. Вот тут на помощь и пришёл бойкий, чернявенький погодок Аслан из Дагестана. Это было карате, встречал в этой жизни не часто, зато воспитывался на фильмах Брюса Ли и Чака Норриса в будущем. Волна нападавших схлынула, плюясь кровью и утирая разбитые носы, старики клятвенно обещали, решить вопрос в ближайшее время.

Мы подружились с горячим восточным парнем. Аслан родом из Махачкалы. Учился в университете на факультете иностранных языков. На втором курсе заступился за девушку и был отчислен за нанесение телесных повреждений троим горцам. Дело замяли, но учёбу пришлось отложить, а чтобы не разжигать пожар вражды между родственниками пострадавших и кланом Аслана, он отправился служить в Ленинградскую область. Опыт карате, как у меня в боксе около четырёх лет, что вполне достаточно для значительного превосходства в незапланированных сшибках. Вдвоём было интересно: он учил меня, я его, причём старались общаться на английском языке, тут я его слегка превосходил. Занимались подальше от посторонних глаз. Случилось ещё пара рукопашных, прежде чем старики махнули на нас рукой. У них скоро дембель, масти поменяются и наш призыв по определению, уже не будет подвергаться тотальным прессу физическому и моральному. Мы с Асланом в авторитете, а скоро к нашей компании присоединился Семанин.

Сергей, парень не промах, стальные кулаки и характер лидера. Правда служил в роте охраны, там традиции “опёкунства” старослужащих не так сильны, служба разгильдяйская, но утомительная и выматывающая: автомат, пост, четыре часа охрана , четыре сон, четыре бдишь и один выходной. Со временем, Родину “защищать” легче, можно отмазаться за деньги или выпивку от челночных рейсов вокруг объекта, можно перевестись на блатную должность или хотя бы стать разводящим, тут свободы для манёвра поболе. Семанин лёгкой службы не искал, но благодаря волевым качествам и неожиданно тёплым отношений с прапорщиком Каштальяном, попал в блатные. Каштальяна мало кто мог терпеть, солдаты ненавидели, офицеры относились презрительно, многие гадали, что может связывать первогодку с вздорным, высокомерным и хамоватым начальником склада вооружения. Позже для меня эта загадка разрешилась.

В увольнение отправляюсь каждое воскресение, за исключением дней учений, когда приходится совершать марш броски на большие расстояния. Не всём так везёт: сел на автобус и через полчаса открываешь дверь в свою квартиру. В первый раз, где-то перед новым годом, махнул как был в шинели на “галёру”. Встретил знакомых и убедился - тайная жизнь нелегальных торгашей продолжается. “Галёрка” приказала долго жить лишь в начале девяностых, с исчезновением дефицита. Раньше считал, что местных спикулей отслеживает бдительное ментовское око. Ан нет, военный патруль тут как тут! Старший проверил военный билет и увольнительную, посмотрел сурово и отпустил. Мне показалось, что офицер расстроился за мой трезвый вид и правильную форму одежды. Комендатура рядом, на лице Ракова, чуть что и в кутузку. В дальнейшем путешествовал по родному городу только в гражданке, так спокойнее.

Дома всё хорошо. Дед кое-как овладел навыками вождения, но на права не сдавал, колесил на свой страх и риск по раздолбанным областным дорогам или катал по городу бабушку или сына. Мама, как всегда на съёмках. Роли второстепенные, но на улице часто узнавали, иногда просили автограф, обычная дополнительная, но приятная нагрузка - испытание известностью. Став взрослым, я перестал интересоваться, где папа. Безотцовщина не сильно донимала, ведь боевые дед и дядя, вполне заменяли мужскую опеку сгинувшего родителя. Я это хорошо чувствовал как в первой жизни, так и теперь. Каждый раз возвращаясь к родным на побывку, я вглядывался в родные лица, мысленно возвращаясь к своему месту в семье. Старался по мере возможности ублажать ветеранам, особенно деду. Как он радовался домашнему автомобилю, как ревниво рассматривал у нотариуса доверенность на вождение, хотя все отлично понимали, москвич оформленный на меня, есть скрытый намёк на возраст Ильи Матвеевича. Дяде раздобыл в Апрашке импортный фотоэкспонометр, вот радости было. Дорогие мои, как ни пафосно это звучит: я вас нынче защищаю. Смена поколений: вы защищали страну в горячее годы, я - во времена холодной войны.

В самую первую увольнительную дед, внимательно рассматривая мой внешний вид, ворчал:

- Ну и форма нынче, брючки, пиджачок, ботиночки. Вот в наше время галифе, сапоги, китель, - и обращаясь к дяде, - помнишь, Витя?

Дядя кивал и улыбался. Радовалась бабушка и спешила на кухню приготовить вкусненького, да накормить любимого внука.

15. От тюрьмы и сумы

Самое интересное началось на втором году службы. Мой начальник, майор Рудаков, я о нём уже заикался, перевёл в штаб гарнизона. Там прикрепили механиком-водителем на газик к начальнику по тылу. Я “умел” слушать Рудакова, доставал хороший коньяк и продукты. Дефицитные наборы из буфета Смольного, организовывал для меня Пыжик, с которым сидели за одной партой в школе. Мы вновь сошлись после вышеупомянутой встречи на сборном пункте. Я несколько раз видел Димку Сайко у нашей части в обществе Семанина. С Серегой отношения были почти дружескими, мне очень нравился этот парень со стальными кулаками и независимым характером. Короче, выяснилось, что пацанам требовались импортные шмотки для офицеров части, которые перекочёвывали к ним через Каштальяна. Хитрые схемы доморощенных предпринимателей были мне неясны до того момента, пока Сайко не признался, что прикупают оружие и офицерскую амуницию, а джинсы и другие прибамбасы вроде дополнения к льготным закупочным ценам или бартера.

Однако, подумал я тогда, мазурики набиваются на увесистый срок. Одно дело таскать по мелочи с склада, опускаться до взяток, но тут хищение военного имущества, то есть государственного и срок вплоть до вышки. Вспомнил свою ходку и в памяти всплыли трофейщики братья Коля и Вася Митрохины, эти деятели вываривали из снарядов тол и продавали на право и налево, кому рыбу глушить, кому для иных целей. Карающая рука правосудия не застала долго ждать, близнецы получили по шесть годочков усиленного режима.