Удар катаны (СИ) - Страница 44

— Что же, — ответил таким же тоном Сергей. — Ты император Мишкин и тебе деражть ответ за свои деяния перед богом и людьми.

— Вот именно, мне, — коротко ответил император.

Распрощались они очень вежливо, словно враги перед назначенной на ближайшие дни дуэлью. После этого разговора Сергей Александрович, собравшись, уехал в Германию, в Дармштадт со всей семьей. А Владимир Александрович затих. Вот только его жена принялась намекать во время устраиваемых ею приемах на душевное здоровье императора и на то, что женился он фактически на ближайшей родственнице…

Примечания:

[1] Подразумеваются великие князья, дяди Михаила 2 (и Николая 2) — Николай Николаевич младший (НикНик, он же — Николаша), Владимир Александрович (Влад), Сергей Александрович (Серж) и Николай Михайлович (Ник-Эгалите), Александр Михайлович (Сандро)

[2] Англ. — мой милый

[3] Популярное до войны танго «В парке Чаир распускаются розы» было посвящено именно этому розарию

[4] «Самотопами» российских моряков прозвали в армии после затопления Черноморского флота во время Крымской войны.

[5] Соответствует городу Сейсин в Корее, построенному японцами в 1908 г. Ныне -Чхонджин

[6] Эскпозе — краткое изложение какого-л. документа, произведения и т. д. или выдержка из них

[7] Милый дядя, фр.

[8] Приказ, контрприказ, беспорядок, фр.

После ухода «железного канцлера» Бисмарка

в германской политике уже четко просматривалась борьба

двух внешнеполитических концепций.

Одна из них считала желательным союз с Англией

и борьбу против России;

вторая, напротив, искала опоры в союзе с империей Романовых,

что позволяло немцам противостоять реваншизму Франции

и торгово-промышленной и политической гегемонии англосаксов.

А. Ефремов «Адмирал Тирпиц и Россия»

Кайзер Германской империи и король Пруссии Вильгельм Второй опустил подзорную трубу и повернулся к стоящему рядом вице-адмиралу, лицо которого было украшено пышной раздвоенной бородой.

— Красивые… и мощные, — отметил адмирал на незаданный вопрос кайзера. — Но для условий Северного моря не слишком подходят…

— Да, да, — рассеянно ответил кайзер, продолжая любоваться приближающимися броненосцами. — Помню, Альфред, помню. Погодные условия, плохая видимость на больших дистанциях… Но, черт меня побери, Альфред, они красивые. Сравни флагмана и идущего за ним мателота, а потом посмотри на наши «утюги»…

Балтийское море купалось в неожиданно щедром тепле середины северного лета. До самого горизонта лениво катились синевато-серые волны, украшенные россыпями блесток солнечных зайчиков и пенными гривами барашков. На фоне этой идиллической картины идущие навстречу друг другу отряды боевых кораблей, возглавляемые густо дымящими броненосцами, режущими волны своими таранами, выглядели чужеродно и несколько неуместно. Но море ничего не могло противопоставить напору стальных громад, двигавшихся навстречу друг другу.

Германский флот представляли два однотипных новейших броненосца «Брауншвейг» и «Эльзас», легкий крейсер «Медуза» и императорская яхта «Гогенцоллерн». В строю отряда Российского императорского флота шли броненосец «Сисой Великий», броненосный крейсер «Громобой» и императорская яхта-крейсер «Алмаз». Два отряда кораблей, выкрашенных очень похоже, в различные оттенки серого и сине-серого цветов, сблизились на десяток кабельтов, и тотчас окутались дымом салютов. После чего оба отряда легли в дрейф.

— Ну что Альфред, посмотрим на моего племянника в роли российского императора, — спускаясь с мостика, подал реплику Вильгельм.

— Я помню, экселенц, вы высоко оценивали умственные возможности великого князя после встречи в Лондоне, — ответил статс-секретарь по морским делам, вице-адмирал и фактический создатель современного германского флота Альфред Тирпиц. — Полагаю, экселенц, занятие трона на ум его императорского величества если и повлияли, то в лучшую сторону. Так как нет ничего лучше для развития ума, чем постоянные его упражнения.

— Неплохо сказано, Альфред. Неплохо…, — согласился кайзер. — Вот только есть у власти одно коварное свойство. Она кружит голову и отключает желание думать, — кайзер явно был готов выдать одну из своих длинных речей, но вид приближающегося к борту катера заставил его замолчать.

Русского императора встретили по протоколу, с оркестром и строем матросов на палубе. А потом царственные родственники, отпустив свиту, уединились в салоне. Тем временем оба отряда, построившись двумя колоннами, малым ходом шли вдоль острова Бьорк, отсавлля его с правого борта.

— Красиво, — заговорил первым Михаил, как только они расположились около открытых иллюминаторов из которых можно было рассмотреть идущие в кильватер друг другу русские корабли.

— О да, — немедленно согласился Вильгельм, — могучие красавцы. Грозная, всесокрушающая мощь и хищная красота… Признайся, Микаэл, ведь ради того, чтобы хотя бы увидеть такое, стоило встретиться здесь? Не правда ли? Но, признайся, кузен…, — неожиданное обращение заставило Михаила удивиться, на что кайзер немедленно ответил. — К чему лишние церемонии, мы оба стали, божественным провидением, монархами и, следовательно, кроме родственных отношений, нас связывают и братские отношения корононосителей. Не так ли, кузен? — еще раз подчеркнул свое обращение Вильгельм. — И вообще, наедине предлагаю обойтись без китайских церемоний, кузен. Зови меня просто — Вилли, как любил называть меня твой старший брат Николай…

— Хорошо, дядя… Вилли, — согласился Михаил. — Тогда и ты зови меня Майклом…

— На английский манер. Не так ли, кузен? На тебя твои новые родственники так подействовали? — спросил, рассмеявшись, кайзер. — Впрочем, не обижайся. Сам люблю английский язык и недолюбливаю английскую знать. Особенно дядюшку Берти. О, это сам сатана во плоти! Боже! Какой он сатана! — неожиданно и манерно, словно актер во время преставления, выкликнул Вильгельм. — Не веришь? — он внимательно посмотрел на недоуменное лицо царя и снова захохотал. — Зря, Майкл, зря… Ты знаешь, что он недавно побывал в Париже и после этого французы разрешили все свои колониальные споры с англичанами в Африке, оставшиеся после Фашоды. И не только, мой дорогой Майкл, не только… Впрочем, мы с тобой говорили о кораблях, — вновь сменил тему кайзер, вновь выглянув в иллюминатор. Вильгельм II отличался как удивительной легкостью мысли, так и раздражающей многих способностью молниеносно перескакивать в разговоре с одной темы на другую. Некоторые из собеседников кайзера отмечали, что если пытаться буквально следить за его речами, то можно было, либо заснуть, либо прийти в бешенство от всех этих резких скачков по темам. — Не буду спорить, твои броненосцы красивы. Но признайся, мои «Брауншвейги» нисколько не хуже их. Особенно для условий, в которых этим кораблям придется сражаться с их английскими визави…

— Я, Вилли, как ты знаешь, не слишком большой специалист во всех этих флотских делах…, — попытался ответить царь.

— О, да, Майкл, да! Нам, сынам сухопутных народов, трудно бывает понять все эти флотские особенности и даже саму необходимость флота, — воодушевился кайзер. — Можешь себе представить, сколько сил и здоровья я положил, чтобы немцы осознали необходимость постройки нашего Флота Открытого Моря. Мои адмиралы, которых пришлось выковывать из генералов, планировали выигрывать войну на море одной береговой обороной. Словно обороной вообще можно выиграть войну. И скажу тебе по секрету, трагическое происшествие с твоим старшим братом и последующая восточно-азиатская экспедиция оказались одним из решающих аргументов в этом споре. Как видишь, мы начали строить этот флот. Так же как ваши адмиралы — из эскадр однотипных броненосцев, таких, как эти «Брауншвейги». А еще до конца следующего года я надеюсь показать тебе мой новый проект броненосца, продолжающий развитие «Брауншвейга». Какой получается корабль, ты мне не поверишь! Его-то мы и сравним с твоими новыми кораблями для Северного флота. Полагаю, ты признаешь, что Рудольф с Бюркнером просто великолепны.