Учитель покаяния. Жизнеописание святителя Игнатия (Брянчанинова) - Страница 5

Александро-Невская Лавра

Михаил Васильевич рассказывал: «В одну субботу слышу приглашение от товарища своего идти к священнику. – «Зачем?» – «Да обычай у меня исповедаться, а в воскресенье приобщаться Святым Христовым Тайнам; смотри, и ты не отставай». Бедная моя головушка пришла тогда в изумление и великое смятение. Страх и ужас: что и как, не готов, не могу! – «Не твое дело, а духовника», – отвечает храбро товарищ и любовию своею влечет меня за собою»[41].

С тех пор друзья вместе стали ходить на исповедь к духовнику училища, законоучителю, настоятелю церкви Инженерного замка, протоиерею Исаакиевского собора, Алексию Ивановичу Малову (1787–1855). Магистр богословия и воспитанник Санкт-Петербургской Духовной академии протоиерей Алексий известен как масон, духовник декабристов и участник секты Татариновой[42]. Для учащейся молодежи подобное поведение друзей было явлением необычным, поскольку обыкновенно говели и причащались один раз в году Великим постом. Духовник смутился необыкновенной ревностью молодых людей. Он донес начальству училища об их признании в том, что они были боримы греховными помыслами. Исповедь в греховных помыслах была воспринята как признание в преступных политических замыслах. Начальник училища, генерал-лейтенант, граф Егор Карлович Сиверс, лютеранин, и масон, член ложи «Петра к истине», и инспектор училища, генерал-майор, барон Федор Богданович Эльснер[43], не понимавший по-русски, подвергли товарищей форменному допросу. По окончании допроса впечатлительный, деликатный Дмитрий тяжело заболел и слег в постель, после чего Михаил «здоровым вполне его никогда не видал». Чихачев вспоминал, что, явившись в первый раз офицером к Великому князю, Дмитрий Александрович услышал от него: «Ты много Богу молишься, – мы тебе зададим»[44].

Друзья не отказались от своего намерения и, наученные горьким опытом, тайно от начальства принялись исповедываться у иноков Валаамского подворья в районе Малой Коломны. Те с любовью принимали молодых людей. Однажды один из иноков, отец Серафим, обратился к ним с советом поискать себе духовника среди насельников Александро-Невской Лавры, где жили ученики иеромонаха Леонида (Наголкина), получившего монашеское воспитание от последователей старца Паисия Величковского: «Здесь вы не удовлетворите души вашей». Валаамский монастырь более был склонен к внешнему подвигу, в основном, там жили монахи из простого сословия и, действительно, не могли вполне удовлетворить духовных запросов товарищей. Обрадованные Дмитрий и Михаил познакомились в Александро-Невской Лавре с учениками старца Леонида, – иеромонахами Аароном, Харитоном и Иоанникием, а также с духовником Лавры, отцом Афанасием. Нравились друзьям и продолжительные службы в монастыре. Брянчанинов стал совершенным аскетом.

Свято-Троицкий собор Александро-Невской Лавры

Вначале Дмитрий, как и остальные братья, жил в столице на частной квартире. При молодых господах, уже офицерах, как и в Покровском, был верный Александру Семеновичу дядька Доримедонт. Он по-прежнему аккуратно докладывал барину о жизни его сыновей в малейших подробностях. Не преминул он сообщить и о том, что «Дмитрий Александрович бесперечь изволят прибывать в Лавру, когда только свободны от дежурства во дворце»[45].

Вид на Михайловский дворец зимой

В Петербурге Брянчанинов простудился вторично очень серьезно: «Во второй раз я простудился будучи шестнадцати лет при переходе из второго класса в вышний в Императорском училище. Это случилось осенью во время слякоти, когда навалило по улицам много мокрого снега – в Петербурге, тогда генералом воспитывающимся в училище не позволено было ни носить калоши, ни поездок на извозчиках. В сей болезни не столько повредила мне самая простуда, сколько, как мне кажется, неправильное продолжительное лечение. После этой болезни силы мои очень изменились, пищи я начал употреблять вдвое меньше, нежели сколько употреблял до болезни, аппетит мой с сего времени уже никогда не восстановлялся. Это было в конце 1823 года. С того времени я почти постоянно более или менее хворал…»[46]. «Все мои болезни начались с того, что бывши еще юнкером, я жестоко простудил ноги, оконечности их, от различных медицинских пособий чувствовал облегчение временное, но оконечности ног никогда не вылечивали, год от году приходили в худшее положение…»[47]. В больнице прикованным к постели Дмитрий провел около пяти недель, где молодого офицера ежедневно посещал по повелению Великого Князя Николая Павловича его личный доктор. Дмитрий писал к родителям: «Время, проведенное в больнице, сделало меня более мудрым… Я много думал о ценности человеческой жизни и только теперь смог оценить все значение известных слов Христа: «Я есмь Альфа и Омега, Начало и Конец» (Ап. 1, 8). Эти слова заключают в себе все Священное Писание, так Священное Писание позволяет нам понять наше начало, наше естество и законы, ведущие нас к концу, который должен быть столь же прекрасен, как и наше начало; наше происхождение от Бога неизбежно направляет нас к поискам нашего конца в Боге»[48].

Зимняя канавка

Регулярно получая донесения Доримедонта Дмитриевича о поведении старшего сына, Александр Семенович встревожился и решил использовать свои столичные светские и родственные связи.

Вначале он обратился за помощью к прежнему товарищу по службе в пажах, графу Сиверсу. Брянчанинова немедленно перевели с частной квартиры, где он жил с братьями, в казенную квартиру в стенах Михайловского замка. С Михаилом Чихачевым они стали уже неразлучны, но посещения Лавры пришлось сократить. Товарищи относились к ним обоим с уважением, в трудных вопросах или в горе всегда обращались за помощью, но будучи совершенно иного духа, насмешливо звали «святыми отцами и монахами». Зная абсолютную честность друзей, неумение и нежелание лгать даже в мелочах, они никогда не посвящали их в свои проказы и шалости. Уже тогда, будучи совсем юным, Дмитрий Александрович проявлял духовное рассуждение и умение руководить душами человеческими. Так, в 1824 году он писал родной сестре Александре Александровне: «Искренне говорю тебе – ты счастлива, потому что идешь путем спасения… Что человек на земле? – Путник. – Что такое смерть? – Эпоха, с которой начинается наша действительная жизнь. – Продолжительно странствуя в этой тьме ночной, посреди слабостей и искушений, руководимые светом истинной веры, мы достигаем, наконец, до той грани, которою отделяется свет от тьмы…»[49].

Александро-Невская Лавра

Только после того, как Брянчанинов и Чихачев оба вышли в офицеры и оставили стены училища, они смогли снять частную квартиру недалеко от стен Александро-Невской Лавры. Теперь они беспрепятственно соблюдали постные дни, молились, ежедневно посещали богослужения. С семи утра до часу дня они проводили в классах, затем обедали у себя на квартире и после обеда отправлялись к вечерней службе в Лавру, где после богослужения заходили к духовникам для беседы. Все свободное время юные подвижники посвящали чтению житий и творений святых отцов: «Когда в осеннюю ясную ночь гляжу на чистое небо, усеянное бесчисленными звездами, столь различных размеров, испускающими единый свет, тогда говорю себе: таковы писания отцов. Когда в летний день гляжу на обширное море, покрытое множеством различных судов с их распущенными парусами, подобными белым лебединым крылам, судов, бегущих под одним ветром, к одной цели, к одной пристани, тогда говорю себе: таковы писания отцов. Когда слышу стройный многочисленный хор, в котором различные голоса в изящной гармонии поют единую песнь Божественную, тогда говорю себе: таковы писания отцов»[50]. Дмитрий Александрович, а вслед за ним и Михаил Васильевич, твердо решили избрать монашеский путь. Дмитрий осторожно пытался писать отцу о своем намерении, но, разумеется, согласия не получал.