Учитель покаяния. Жизнеописание святителя Игнатия (Брянчанинова) - Страница 3

Скрытность и мучительный страх детей перед отцом простирались до такой степени, что они не смели сказать ему о самом необходимом. Однажды Дмитрий вместе с Александром Семеновичем купался в реке Талице и так остыл, что дрожал всем телом. Мальчик не только не посмел выйти на берег прежде отца, но даже сказать ему о своем желании. Это купание подорвало его здоровье на всю жизнь. Святитель Игнатий писал об этом случае из Пятигорска: «Я очень простудился лет двенадцати, купаясь в ключевой речке Талице, протекающей неподалеку от села Покровского, моего месторождения, в Грязовецком уезде. О простуде моей я боялся сказать кому следует, опасаясь взыскания. Но простуда была очень сильна, и я с того времени почувствовал, что мое здоровье и самые силы изменились»[20]. Суровое воспитание выковало из младших Брянчаниновых людей высокой, строгой честности, с серьезным отношением к жизни: «Святые отцы утверждают, что только тот получит знание хорошо приказывать, кто предварительно приобрел знание повиноваться»[21].

Александр Семенович постарался дать детям возможно более полное образование. Каждый день свежая тройка привозила из Вологды и увозила обратно после занятий лучших учителей Вологодской семинарии и гимназии. Два учителя постоянно жили в доме. Одним из них был талантливый студент семинарии Левитский, преподававший Закон Божий, о котором впоследствии епископ Игнатий всегда вспоминал с благодарностью. Отец обращал особенное внимание на способности и дарования детей, стараясь развивать природные таланты к музыке, живописи, литературным трудам. Самым одаренным ребенком был старший Дмитрий. После занятий науками он успевал учиться каллиграфии, рисованию, упражнялся в нотном пении и играл на скрипке, – ему все давалось легко. Отличали первенца особенная красота, изящество и благородство. Старший сын был любимцем матери.

Внешним воспитанием девочек занималась постоянно жившая в доме гувернантка француженка. Но основное влияние на формирование их юных сердец оказывала смиренная, кроткая, беззаветно преданная детям няня Ефимовна. В молодости она мечтала выйти замуж за любившего ее и любимого ею садовника Филадельфа, но барыня Софья Афанасьевна не представляла себе, что могла бы кому-то другому поручить детей и не позволила ей думать о замужестве. Ефимовна отдала своим питомцам всю нерастраченную, горячую любовь нежной, заботливой души. Дядька Доримедонт, которому было вменено в долг наблюдать за старшими мальчиками, исполнял свои обязанности честно. Он жалел братьев, плакал, но в ответ на просьбы умолчать об их проступках говорил одно: «Не могу». Действительно, он никогда не помышлял обмануть, хоть в мелочи, полностью доверявшего ему барина.

Особое внимание следует уделить религиозному воспитанию Дмитрия Александровича. Благодаря примеру благоговейного отношения родителей к храму и святыне, мальчик с раннего детства усвоил почтительное отношение к церкви. Он любил посещать богослужения, молитвенное правило утром и вечером приучал себя не просто вычитывать, но старался глубоко и внимательно вдумываться, вслушиваться сердцем в слова молитвы. Это неспешное, внимательное молитвословие углубляло благоговейное отношение ко всему священному. Но Дмитрий молился не только в установленное время, поскольку душа его настоятельно требовала частого обращения к Богу: «Я не имел кому открыть моего сердца: начал изливать его пред Богом моим»[22].

Липовая аллея в Покровском

Любимым чтением старшего сына Брянчаниновых было старинное пятитомное издание «Училища благочестия». Пимены, Сисои и Макарии производили на него необычайно глубокое впечатление. К Святому Евангелию он относился с особенным чувством умиления, размышлял о прочитанном, но до времени «завеса, изредка проницаемая, лежала для [него – Ред.] на Евангелии», поскольку это – «книга жизни, и надо читать ее жизнию»[23]. Псалтирь мальчик читал, прилагая ее чудные стихи к своей собственной жизни, к своему сердцу. Так, дядька Доримедонт докладывал Софии Афанасьевне, что «Димитрий Александрович изволили в постели читать наизусть псалом «Помилуй мя, Боже, яко попра мя человек…» (Пс. 55). Изволили сказать: «Этот де псалом ко многим подходит»[24].

«Беседа и общество ближних очень действует на человека. Беседа и знакомство с ученым сообщает много сведений, с поэтом – много возвышенных мыслей и чувствований, с путешественником – много познаний о странах, о нравах и обычаях народных. Очевидно: беседа и знакомство со святыми сообщают святость»[25].

Суровость воспитания, ранняя потребность в уединении, ранняя замкнутость, невозможность открыть свое сердце никому, кроме Господа, глубокое влечение души к духовной жизни, обаяние образов святых подвижников древности наложили свой отпечаток на Дмитрия Александровича: «Мысль, часто парившая к Богу молитвою и чтением, начала мало по малу приносить мир и спокойствие в душу…»[26]. Занятия с одаренным и благочестивым преподавателем Левитским помогли усвоить догматы Православной Церкви и заложить твердое основание Православного вероисповедания. Пятнадцатилетним юношей Брянчанинов почувствовал, что «несказанная тишина возвеяла в уме и сердце» его, и полагал, что таковым было обычное состояние всех людей. Подойдя к порогу юности, Дмитрий Брянчанинов сознательно избрал для себя жизненный путь. Архиепископ Херсонский и Таврический Гавриил бывал в доме Брянчаниновых. Из детей наибольшим расположением его пользовался старший Дмитрий, о котором он просил Александра Семеновича: «Уступите его в монашество!»[27].

В конце лета 1822 года, когда Дмитрию Александровичу шел шестнадцатый год, Александр Семенович повез его в Петербург, желая определить в Главное Инженерное училище, лучшее военное заведение своего времени.

В дороге, проезжая мимо Шлиссельбурга, отец неожиданно спросил сына о его намерениях. Пораженный Дмитрий откровенно ответил, прежде попросив Александра Семеновича не гневаться на него, что всякой службе предпочитает службу Царю Небесному и желает идти в монахи[28]. Отец не придал серьезного значения словам своего первенца.

Вид на Пантелеймоновский мост и Михайловский замок. 1825 г.

Первые на Руси Инженерные школы были открыты в Москве в 1712 году и в Санкт-Петербурге в 1719 году государем Петром I. В 1723 году их соединили в Петербургскую Инженерную школу. После преобразования в 1810 году школа стала называться Инженерным училищем. В 1817 году генерал-инспектором инженерной части был назначен Великий Князь Николай Павлович, спустя два года настоявший на открытии Главного Инженерного училища из двух отделений: трехклассного кондукторского и двухклассного офицерского. В 1855 году Главное Инженерное училище было переименовано в Николаевское Инженерное училище, а офицерские классы – в Николаевскую Инженерную академию.

На тридцать вакантных мест в 1822 году претендовало сто тридцать человек. Блистательно сдав вступительные экзамены, Дмитрий поступил первым сразу во второй кондукторский класс и 19 января 1823 года принес присягу, вступив «в военную и вместе ученую службу, не по своему избранию и желанию»[29].