Учитель. Назад в СССР (СИ) - Страница 5

Так, Саныч, стоп. Ты чего, серьёзно решил, что вот это вот всё — реальность? Новая, странная, но реальность? Я завис, внимательно вглядываясь в лица людей, в детали салона, покосился соседку, хотел поинтересоваться, какой нынче год, но передумал. Не хотелось сойти за пьяного или сумасшедшего. Если я действительно попал, не стоит портить первое впечатление о себе.

Машинально похлопал себя по карманам в поисках сигарет. Пачку не нашёл, зато вспомнил, что в кармане остались ещё какие-то бумаги. Вытащил документы, аккуратно переложил во внутренний карман пиджака, следом потянул что-то толстое.

Оказалось, в кармане лежали два конверта, на обоих не было ни адресов, ни имени отправителей, красовалось только одно имя «Егору». Вернул один в карман, второй конверт оставил. Развернул бумагу и первым делом посмотрел в конец письма, чтобы узнать имя автора.

Что, мать его? Какой год? Первое августа шестьдесят седьмого? Почему не семьдесят восьмой? Или не восьмидесятый? Каюсь, грешен: почитываю на досуге истории про попаданцев, которых занесло назад в прошлое, в Советский Союз. Или всё-таки это какой-то глобальный розыгрыш? Но кому понадобился военный пенсионер, чтобы так полномасштабно и дорого шутить? Шутка — это, конечно, хорошо. Смех, говорят, жизнь продлевает. Правда, в основном тем, кто смеётся. Шутники обычно долго не живут.

«М-да… родители у Егора те ещё жуки», — скривился я, дочитав первую записку до конца. Батя у парнишки, похоже, пендитный зануда, как один из моих бывших летёх. Все-то у него по полочкам должно лежать, чистенько и аккуратненько, на своих местах, да так ровненько, что аж скулы сводит. Ничего, после двух месяцев в горах перестал морщиться.

А тут на-ка, родному сыну вон какой официоз задвинул: «Твои родители: Александр Еремеевич Зверев и Светлана Николаевна Зверева, 1. 08.1967 г.». Боялся, что сынуля с горя позабудет, как отца-матушку зовут?

Сунул записку в конверт, убрал письмо в карман, достал второе. Ну-ка, поглядим, это от кого? Ого, у Егорки ещё и невеста есть. А, нет, была. И тоже из породы стяжателей. Не повезло парню с семейством. А Зверев-то младший идейный, выходит.

Я задумался, перебирая в голове фразы из двух писем. В процессе чтения как-то незаметно мысли успокоились, включился анализ, и хотя я всё ещё не верил до конца в новую реальность, но мозг сам начал подстраиваться под окружающую новую действительность. Собственно, что я теряю? Самолёт либо приземлится, и я окажусь в Советском Союзе образца тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года. Либо я проснусь на больничной койке, парализованной развалиной, за которой некому будет ухаживать. Лучше уж назад, в прошлое.

С этими мыслями я снова достал письмо от родителей и принялся более внимательно его перечитывать.

'Здравствуй, сын.

Надеюсь, дела твои в полном порядке, несмотря на твой идиотский поступок. Мой начальник, который устраивал твою судьбу, Иван Николаевич Терентьев, не оценил твой отказ. Твоя мать слегла с приступом тахикардии, когда узнала, что ты отказался от престижного места в столичной школе ради каких-то идиотских мечтаний, деревенских оборвышей. Не подозревал, что мы вырастили такого идейного комсомольца, у которого в голове вместо настоящей жизни партийные лозунги.

О чём ты только думал? Из-за твоей безалаберности у меня на работе образовались проблемы.

Для нас с матерью ты долгие годы был сыном, о котором не стыдно говорить в обществе, которым принято гордиться. Отличник, спортсмен, комсомолец. Мы вкладывали в тебя столько сил, денег, усилий. Лучшие книги, лучшая кола, престижный ВУЗ. Видеть тебя среди лучших из лучших — это дорогого стоило. Мы рассчитывали обрести в твоём лице крепкий тыл в старости. Ты плюнул нам в лицо своим решением. Нам стыдно смотреть знакомым в глаза.

Времена героических подвигов и поступков прошли. Теперь каждый сам за себя. Жаль, что ты этого не понимаешь. Подумай, сын. Что ты можешь дать своим родителям? Своей семье? Впрочем, семьи у тебя тоже не получится. Ни оно достойная женщина не выйдет замуж за нищего деревенского учителя.

Не думал, что вырастил такого идеалиста. Верить в коммунистические лозунги и жить, руководствуясь подобной глупостью, — разные вещи. Разочарование — вот что ожидает тебя в конце пути, когда ты осознаешь всю глупость своего поступка. Ты думаешь, что сможешь изменить мир, но на самом деле ты просто потеряешь время, которое мог потратить на карьеру.

Мы с матерью больше ничем не можем тебе помочь. Ты взрослый человек. Теперь ты сам несёшь ответственность за свои решения и поступки.

Твои родители:

Александр Еремеевич Зверев и

Светлана Николаевна Зверева,

08.1967 г.

p.s. Я надеюсь, что ты всё же пересмотришь свои приоритеты и вернёшься на правильный путь'.

«М-да, не родители, а золото с изумрудами вперемешку… стяжатели, чтоб их», — посочувствовал я парнишке. Им бы радоваться и гордиться: пацан огнём горит, за страну болеет. А эти… Знавал я таких уродов. Они первые страну продали, растянули на кусочки.

И ведь что хуже всего: на людях эти, даже не знаю, как их назвать, персонажи, всегда были в первых рядах, всегда горели энтузиазмом и буквально сыпали идеологически выверенными лозунгами. Но вся эта маскировка сползала с них, едва они и им подобные оказывались на своих кухнях.

О да, именно там, на этих интеллигентских кухнях с обязательно обрезанной радиоточкой, они становились собой и говорили всё, что думали про «эту страну». А думали они только в одном, самом поганом направлении.

Я едва не сплюнул от привкуса мерзости во рту, но вовремя опомнился, скомкал письмо, сунул в карман, достал записку от Елизаветы Юрьевны Бариновой, бывшей невесты Егора Зверева.

'Егор! Твоему поступку нет оправдания. Я предполагала, что мы всё и всегда будем решать сообща. В конце концов, я твоя официальная невеста, будущая жена. В семье принято обсуждать вопросы и вырабатывать общую концепцию поведения по всем проблемам. Но ты поступил как самый настоящий эгоист.

Рада, что не поддалась романтическим чувствам и не вышла за тебя замуж сразу после твоего предложения, как ты настаивал. Жить и влачить жалкое существование в роли супруги деревенского учителя — разные вещи.

Тебе прочили блестящую карьеру. Впереди аспирантура, докторская, кафедра. Мой отец готовил для тебя хорошее место в Министерстве образования. Егор, отец был лучшего мнения о тебе. Ты потерял его доверие. Как и моё.

При таких условиях мы не можем создать семью. Как я могу доверять человеку, который всё решил за моей спиной⁈ Да, ты скажешь, что мы обсуждали этот вопрос. И я с тобой соглашусь. Но, Егор, обсуждать за чашкой чая в беседе и решить всё за нас двоих, такого я понять не могу. Главное я не могу ни понять, ни простить подобное предательство.

Надеюсь, ты уже понял, что я разрываю наши отношения и не выйду за тебя замуж. Не пиши мне и не звони. Моё решение окончательное. Тем более, твой друг, Павел Горчаков, который занял твоё место в престижной столичной школе, предложил мне дружбу. Место, которое готовили для тебя. После долгих размышлений я приняла его предложение.

Прощай, Егор.

Елизавета Юрьевна Баринова,

p.s. Кольцо останется у меня в качестве компенсации за разрушенную жизнь!

p.p.s. Желаю тебе одуматься и вернуться в нормальную жизнь!'

С такими родными и близкими и врагов-то никаких не надо. Предательство, ишь ты. Забывшись, я выругался себе под нос. Соседка, синеглазка покраснела и дёрнула плечом.

— Извините, — тут же покаялся я.

— Проблемы? — смущаясь, поинтересовалась девушка, косясь на мятую бумагу в моих руках.

— Невеста бросила, — машинально ответил я. — Да не переживайте вы так, — широко улыбнулся, увидев, как изменилось лицо девушки, глаза участливо заблестели. — Баба с возу, кобыле легче. Простите ещё раз, — теперь уже смутился я.

— Ничего. Вы не волнуйтесь, — посочувствовала соседка. — Ну, поссорились, с кем не бывает. Прощения попросите, она и отойдёт, — улыбнулась синеглазка.