Училка и Чемпион (СИ) - Страница 38

— А ты тут причём? — Мирон вскидывает брови, глядя на сына.

— Как причём? — тот идеально копирует это выражение. Отец и сын — не ошибиться. — Это тебе она жена будет. А мне мамка. Мне больше повезло.

Мирон смеётся, обнимая его за плечо, и я тоже не могу сдержать улыбку.

— Ты красавчик, мелкий, — говорит он сыну, а потом переводит взгляд на меня и протягивает руку. — Ну что, поехали?

— Поехали, — вкладываю свои пальцы в его большую и теплую ладонь, а он тут же их мягко сжимает и притягивает меня к себе.

А потом целует.

И в этом поцелуе столько нетерпения, что и мой настрой быть выдержанной и максимально спокойной летит под откос. Я обхватываю его плечи, сжимаю пальцами ткань пиджака и поддаюсь поцелую. Народ на улице смотрит, хлопает в ладоши, а я словно через вату всё это слышу, поглощенная.

— Любовь Андреевна, поздравляем! — слышу сзади, а когда разворачиваюсь, то в груди волной тепла топит — родительский комитет моего класса и почти все ребята пришли поздравить меня.

— Ой, спасибочки! — принимаю букет цветов. — От души, ребята! Спасибо!

И тут они начинают читать стихи с угрозами Мирону, предупреждая, что если что не так, то и чемпионский титул не поможет. Я смеюсь, а у самой слёзы на глазах.

— Ну а что вы хотели, Любовь Андреевна? — улыбается родительница из комитета. — Они за свою классную руководительницу горой! Замуж отдать согласились, но сказали, что будут контролировать и в обиду не дадут.

Дети устремляются ко мне, и я обнимаю каждого из них. Понимаю, что скоро придётся их отпустить, ведь декрет не за горами. Но этот год доведу, конечно.

Попрощавшись с ребятами, пока Наташка передаёт им торты и конфеты (и знала же, что придут! А мне не сказала, кстати), мы садимся в машину. Лиля остается у порога, махая нам вслед, а мы едем к загсу. Всё кажется правильным. Впереди — самый важный день в нашей жизни.

Переплетаем наши пальцы и молчим с Мироном. Так много уже сказано, и так много ещё будет. Но сейчас, в эти минуты, нам хочется тишины.

Но эту самую тишину внезапно разрезает пиликанье моего смартфона. Я его, оказывается, забыла поставить на вибро режим.

Достаю, чтобы исправить эту оплошность, и тут пальцы холодеют — на экране промо поста известной мне блогерши.

Да, я подписалась на нее тогда еще. Игнорировала, как и большинство остальных подписок. Но сейчас…

Она выложила пост обо мне и Мироне.

На экране — коллаж из фотографий. Мое лицо, пойманное в какой-то неудачный момент, и снимок Мирона — идеального, как всегда. Заголовок: «Звезда бокса женится на простой учительнице. Пара или не пара?»

На коллаже мы с Мироном настолько разные…. настолько отличаемся, что я чувствую, как у меня в носу щипать начинает, а за грудиной теснит.

Комментарии… Я не должна их читать, но пальцы сами листают вниз. Один хуже другого — злые, ядовитые.

“Такая серость!”

“Вокруг него столько красавиц, а он женится на Золушке?”

“Не продержатся и года”

“Да она ему быстро надоест”

“Охотница за деньгами”

“Будет сидеть дома, клуша, пока чемпион по кроватям прыгает”

и прочее.. прочее….

Внутри что-то сжимается и болит. Грудь наполняется тяжестью, в горле встает ком. Мне вдруг резко нехватает воздуха на вдох.

— Останови машину, — вдруг вырывается из меня.

— Что? — Мирон оборачивается с удивлением.

— Пожалуйста, останови! Мне нехорошо.

Водитель жмет на тормоз, и я выбегаю из машины.

Воздух холодный, свежий, но даже это помогает с трудом. Меня мутит, глаза горят, по спине ползут противные мурашки.

Я просто иду к ближайшим деревьям, чтобы хоть как-то прийти в себя. Прикасаюсь к стволу и прикрываю глаза, делаю несколько глубоких вдохов, но тошнота, кажется, только усиливается.

Через пару мгновений Мирон догоняет меня. Его шаги быстрые, тяжелые. Он подходит сзади, берет меня за плечи и разворачивает к себе.

— Кошка, что случилось? — его голос взволнован, в глазах тревога. — Токсикоз?

Я шмыгаю носом и качаю отрицательно головой.

Не токсикоз. Но жуткий токсик.

Я не могу ответить, только опускаю голову. Слезы текут по щекам, и он осторожно поднимает моё лицо, заглядывая в глаза.

— Ты видела эту чушь, да? — спрашивает он тихо, догадавшись. Я киваю, не в состоянии говорить.

— Люба, послушай, — он обнимает меня с такой нежностью, что мне становится чуть легче. — Это полная ерунда. Алёна — идиотка. Она сделала это, чтобы привлечь к себе внимание. Эй плевать на нас. А мне… Мне никто не нужен, кроме тебя, Кошка. Ты понимаешь это?

Его слова звучат уверенно, голос такой теплый, что боль постепенно стихает. Эмоции становятся менее острыми, пульс начинает выравниваться. Я утыкаюсь в его грудь лицом, слышу его ровное дыхание, и понимаю, что он говорит искренне.

— Плевать я хотел на то, что думают другие, Люб. Тем более это просто откровенный хейт. Ничего более. Никак не относится к реальности, — он гладит меня по плечам. — К сожалению, это часть моей работы, да, и моей жизни. Я поначалу тоже вскипал, как спичка вспыхивал. Но потом понял — туфта это всё. А если реально достает, то можно и в суд подать.

— Не надо никакого суда, — выдыхаю судорожно. — Это же как в школе — таким пакостным чем больше внимания, тем больше их это радует. Только в школе дети, их души ещё способны стать светлее, а тут….

Я улыбаюсь сквозь слезы. Его крепкие руки надежно держат меня, и мир снова обретает краски. Мирон — мой мир, и я знаю, что с ним я справлюсь с любой ерундой.

— Именно, Кошка. Так что давай завязывай, ну?

— Спасибо, — шепчу я, осторожно вытирая слезы и надеясь, что мой макияж еще можно спасти.

Он наклоняется и целует меня сначала в лоб, а потом в губы.

— Всё, поехали. Нам ещё пожениться нужно, — говорит он с улыбкой. — А то нас там в загсе потеряют.

— Поехали, — смеюсь, ощущая, как меня отпускает, и становится внутри снова легко и тепло.

Мы подъезжаем к загсу, и сердце у меня так стучит, будто я только что пробежала марафон. Мирон держит меня за руку, его пальцы крепко сжимаются вокруг моих. Я чувствую себя невероятно счастливой и немного растерянной. Моя жизнь вот-вот изменится, и осознание этого кружит голову.

На ступеньках загса толпятся журналисты. Камеры щелкают, кто-то выкрикивает наши имена с Мироном, а я хоть и стараюсь не напрягаться, всё же ся сжимаюсь внутри. Пытаюсь держать спину ровно, но приходится крепче сжать руку Мирона, потому что ноги кажутся слабыми.

— Мирон, как ощущения? — кричит один из репортёров. — Готовы проститься с холостяцкой жизнью? Скучать не будете?

— Отличные! Скучать точно не получится! — отвечает он, а потом оборачивается ко мне и добавляет чуть тише: — Спокойно, Кошка. Всё хорошо.

— Знаешь, а я спокойна, — я краснею, но улыбаюсь, пытаясь прикрыть своё смущение. — Сама в шоке.

И тут кто-то из журналистов выкрикивает:

— Невеста просто невероятно красивая! Любовь, посмотрите в камеру!

Мирон подмигивает мне и шепчет:

— А я что говорил? Красавица же.

Щеки начинают гореть сильнее, но я смеюсь. Его уверенность действует на меня успокаивающе.

Ну что сказать, как бы я не пыталась себя успокоить, но тот пост ударил по нервам. А сейчас этот выкрик журналиста — плюс сто к моей уверенности.

Я расправляю плечи и, улыбаясь, поворачиваюсь к журналистам. Пусть не думают, что если я не представительница бомонда, то буду вести себя как забитая селянка.

Фигушки всем этим Алёнам и им подобным.

Входим внутрь. Обстановка торжественная, но уютная. В зале мягкий свет, тихо играет музыка. Мои пальцы дрожат, когда мы идем к столу для регистрации. Мирон сжимает мою руку чуть сильнее, как будто напоминая, что он рядом и что мне не стоит волноваться.

Хотя сам он волнуется — по глазам вижу.

— Вы готовы? — спрашивает регистратор с доброжелательной улыбкой, когда мы останавливаемся у ее стола, а гости сзади замирают в тишине.