Ученик якудзы - Страница 9

Но Виктору на мнение соседей было наплевать. Единственное неудобство – на пятый этаж каждый день пешком топать да мусор таскать до помойки. Так это понимающему человеку только в радость – лишняя тренировка.

На дворе была уже ночь, когда Виктор припарковал внедорожник у своего подъезда. Заглушил двигатель, посидел с полминуты на месте, провел ладонью по торпеде… Потом вздохнул и вышел из машины. Но, прежде чем захлопнуть дверцу, посмотрел по сторонам, нагнулся, порылся под водительским сиденьем, вытащил продолговатый предмет и засунул его за пазуху.

Автомобиль вякнул сигнализацией. Виктор вошел в подъезд. Коротко звякнули ключи, упав на дно почтового ящика.

Перепрыгивая через ступеньку, Виктор привычно взлетел на пятый этаж и, проверив дыхание – ничего, даже не задохнулся, есть еще порох и все, что к нему прилагается! – хитрым ключом отпер замок железного монстра, с большими трудностями привезенного из Москвы. Того самого, которого, как утверждала навязчивая реклама, свалить намного тяжелее, чем Тайсона. Хотя какой ненормальный, будь он даже сам Льюис, будет молотить кулаками в стальную дверь?

Виктор потянул на себя тяжелую конструкцию, шагнув в темноту коридора, прикрыл ее за собой и стал шарить по стене, нащупывая выключатель…

И вдруг замер с поднятой рукой.

После памятных событий без малого годичной давности у него начали обостряться все пять чувств. Он стал различать запах сигаретного дыма у себя в офисе на втором этаже магазина в то время, когда кто-то портил себе здоровье внизу у дверей. И порой одновременно при этом мог слышать, как перемывают ему косточки две закурившие продавщицы. Причем объяснить эти моменты биографии конструктивными особенностями магазина было затруднительно – свой продуктовый рай Виктор строил на совесть и основательно. К тому же, например, в лучшем ресторане города он по вкусу стал отличать свежую осетрину от вчерашней размороженной. Или в абсолютной ночной темноте во время бурных ласк с очередной пассией Виктор порой замечал ее скучающий взгляд, тщательно скрываемый при свете дня… И, невольно морщась от брезгливости, осязал подушечками пальцев по́ры ее кожи и выступившую из них скользкую мешанину из жира и пота. И, если честно, ну их на фиг такие дары природы! Жил бы без них дальше и жил, как все нормальные люди. А то не жизнь, а сплошные неудобства на фоне феноменальных особенностей организма.

– Чуешь? – спросила темнота. И добавила после паузы: – Чем пахнет?

– Чую, – вздохнул Виктор. – Пахнет тобой, духами и проблемами.

И включил свет.

– Это хорошо, Витёк, что чуешь, – кивнула Александра. – Цудзигири не прошло даром. Хотя Стаса жалко. Иногда.

Она валялась на кровати. На ней был черный джинсовый костюм и сапоги того же цвета, снабженные острыми стальными каблуками.

– Да, прикольный был чувак, – согласился Виктор, снимая куртку и пристраивая ее на вешалку вместе с короткой железной дубинкой, замаскированной под сложенный зонтик. – Когда людей не мочил. А мочил он их, по ходу, практически всегда. Не своими руками, так чужими. К тому же, помнится, с некоторых пор ты меня уважаешь настолько, что из Витька я переименован в Виктора.

– Понятно, – усмехнулась Александра. – Как было отмечено ранее, после цудзигири вместе с финансовым подъемом у нас наблюдается подъем здоровой иронии и интеллекта. И самоосознания себя именно Виктором, а не Витьком.

– А у тебя, я смотрю, наблюдается резкий спад хороших манер, – сказал Виктор. – Чего в сапожищах на кровать залезла?

– Так сцена моего неожиданного появления эффектнее смотрится, – зевнула Александра. – Не нуди, Викто́р, не разочаровывай прекрасную даму. Лучше окажи ей достойный прием. Мы ведь полгода не виделись, мррр? Мог бы уж быть полюбезнее.

– И говоришь ты в той же манере, как и он, – проворчал Виктор, развязывая шнурки ботинок. – Стас помер, но дело его живет. Говори, с чем пожаловала?

– Соскучилась. Устраивает тебя такой вариант?

– Брешешь, – сказал Виктор, разгибаясь и втягивая в себя воздух. После странного происшествия в качалке грудь еще заметно болела. – На хрена фирму мне развалили?

Александра скривилась.

– Как был деревней, так и остался, – констатировала она. – И никаким цудзигири это не лечится. Что прикажешь с тобой делать, если по-русски не понимаешь? Позвонил бы людям по-хорошему – и договорились бы по-хорошему. А так… Скажи спасибо, что башку тебе не развалили.

– Я в твоих диагнозах не нуждаюсь, – окрысился Виктор. – «Деревня»… Тоже мне, городская нашлась. Говори, чего надо, – и проваливай.

Неожиданно в глазах Александры мелькнул интерес. Ее и без того огромные кошачьи глазищи стали еще больше.

– Хмммяу… – пробормотала-промурлыкала она. – Так еще со мной никто не разговаривал. Не боишься?

– Чего? – устало спросил Виктор, подходя к кровати. – Что сейчас ты мне кишки своими каблуками протыкать начнешь?

– Возможны варианты, – полумявом-полушепотом произнесла Александра.

– Это понятно, – кивнул Виктор. – Например, ногтем по шее.

– Ты думаешь, мужиков я могу только убивать?

Ее глаза затягивали в свою бездонную глубину. Виктор почувствовал это всеми частями своего тела. Особенно ретиво отозвалась та часть, которая – как утверждает народная мудрость – часто заменяет мужчине мозги.

– Да как-то сомневаюсь я, что они тебя трахают, – в некотором смятении пробормотал Виктор, невольно отодвигаясь от медленно приближающейся Александры.

– Пра-а-авильно сомн-н-неваешься…

Сейчас она напоминала Багиру из «Маугли», крадущуюся к зазевавшемуся бандерлогу.

– Пра-а-авильно… Это я их трахаю!

Молниеносным движением она схватила Виктора за грудки и с неженской силой рванула его на себя. От неожиданности Виктор потерял равновесие, но в этот момент та же сила резко повернула его на сто восемьдесят градусов.

Он упал на кровать. Во все стороны полетели пуговицы его рубашки. А еще через мгновение он понял, что его ремень и брюки чудесным образом расстегиваются без какого-либо участия с его стороны.

По правде говоря, Виктор не особо сопротивлялся. Да и какой мужик в своем уме откажется от секс-атаки воплощенной во плоти и крови как минимум двоюродной сестры Анджелины Джоли? Правильно, никакой. Только Виктор не удержался и все-таки пробормотал про себя:

– Надо же, первый раз в жизни ниндзю трахать буду.

Александра замерла на секунду, потом резким рывком рванула вниз молнию на брюках, над которой до этого трудилась довольно нежно, слегка прищемив при этом хозяину ширинки вышеописанную часть тела.

Виктор дернулся было от неожиданности… но вскочить с кровати ему не дали. Каким-то образом уже освободившаяся от джинсов Александра сильно толкнула его в и без того ноющую грудь.

Виктор задохнулся от боли и снова упал на кровать. Александра одним текучим движением уселась на него сверху и, усмехнувшись, сказала:

– Ты, похоже, не расслышал, Викто́р. Это не вы – меня. Это – я – вас – трахаю!

Одновременно с этими словами она начала двигаться.

Если и были у Виктора какие-то возражения по этому поводу, то они разом куда-то подевались. Потому как то, что сейчас делала с ним Александра, было жалким подобием тех ощущений, что он испытывал прежде со всеми своими бывшими женщинами.

Это был не секс. Это была изощренная, сладкая пытка.

Он уже почти доходил до кульминации – но его резко возвращали на землю, не давая действию логически завершиться. Это мог быть укол ногтем – странно приятный, но отвлекающий от основного процесса, служивший началом новой, другой волны наслаждения. Или невнятный шепот на ухо. Или надавливание подушечкой пальца на какую-то точку, от которой по телу во все стороны растекались сладкие текучие волны.

Ее пальцы и ногти как на музыкальном инструменте играли на теле Виктора, возбуждая неизвестные ему до этого эрогенные зоны. Это было что-то вроде массажа, и трудно было сказать, чего больше хотелось ему – чтобы скорее возобновилось периодически прерываемое движение ее тела либо чтобы продолжался этот, мягко говоря, необычный массаж, от которого все тело пело от наслаждения.