Ученик хирурга - Страница 7

Прилетел он на вертолете. После баньки и удачной рыбалки, - позвонил своим подчиненным:

- Вертолет сломался, ремонт займет два-три дня, не волнуйтесь.

И принялся оперировать. Иван был в ассистентах.

Основной контингент пациентов составляли древние бабки. Их дедки, уже в пятьдесят - шестьдесят лет "присоединялись к большинству", сгорая в алкогольном огне. А бабульки тянули на себе огромные хозяйства, игнорируя мелочи зизни, вроде собственного здоровья.

Вот такая умирающая старушка и попалась первой шефу, Анатолию Анатольевичу, под нож.

Сам бы Иван, с его теперешним умом, оперировать ее не стал, дал бы спокойно умереть.

Но у Анатолия Анатольевича чесались руки.

Долго он удалял отмерший в результате тромбоза, кишечник, потом долго сшивал оставшиеся небольшие кусочки. Давал наркоз сам Кованев, специально приехавший в помощь к шефу.

Часа через три кропотливого труда, Анатолий Анатольевич вдруг оторвался от вышивания, взглянул на Кованева, и подозрительно спросил:

- Что-то кишки не кровят?

- Так бабулька уже два часа назад умерла!- Спокойно доложил Кованев.

- Твою дивизию! Что ж ты молчал, сукин кот?

- Дак я вам хотел дать возможность пошить!

Но пооперировать Анатолию Анатольевичу все же пришлось много. Аж семь человек пришли на плановую резекцию желудка с застарелыми язвами. Уж тут шеф показал класс работы!

После удачных операций поехали на охоту.

Вернувшись через два дня, обнаружили семь свежих трупов. Все прооперированные больные были мертвы. Видно ослабел от административной работы, у шефа ангел-хранитель.

Случилось вот что. Все было нормально, прооперированные чувствовали себя хорошо, получали, в качестве обезболивающих, наркотики, спали. Была пятница, остальные, ходячие больные, разошлись на ночь по домам. Медсестра замаялась с кучей оперированных, и тоже заснула, сидя за столом. А тут явился пьяный истопник (в больнице было печное отопление), молча закрыл раньше времени заслонки, и исчез. Все угорели! Медсестру удалось спасти, а послеоперационные все угорели насмерть.

В другой раз оставленный на хозяйстве столичный интерн поленился сунуть больному после резекции желудка зонд, удалить кровь из культи желудка. Больной пожаловался на икоту, а юный врач, грубо отвергнув совет Анны Ивановны:

- Не суйтесь не в своё дело, я лучше знаю! - Назначил ему альмагель. В результате - швы развалились, пришлось оперировать повторно. Но больной все равно умер от перитонита!

Иван даже столичного профессора-травматолога Воронова к себе выманил. Тот прослышал про сказочные места, и приехал с целой свитой ассистентов и интернов. Показывать операцию, носящую его имя.

Первые два дня он только пил и парился в бане. Потом прооперировал по своей методике одного больного, и снова в баню.

А тут случайно к Ване пришел на работу старый знакомый - Федя, с которым они вместе кабанам яйца крутили.

У Феди уже двадцать лет стоял в бедре металлический стержень. Перелом ему когда-то оперировали. Теперь бедро стало болеть. Иван говорит:

- Что я тебя резать буду, примета плохая, знакомых оперировать, осложнения возникнут! Ставь бутылку, я договорюсь, тебя столичный профессор разрежет.

- Сговорились.

- Как два пальца обоссать! - Заявил Воронов.

Взяли бедного Федю в операционную. Конец стержня часа два искали и вырубали из мощных костных разрастаний. С большим трудом нашли в нем отверстие, за которое его выбивать можно. Стали стержень выколачивать, а он не идет. Застрял! Видя, как огромный Воронов, минуту назад принявший стакан коньяка, лихо размахивает кувалдой, Ваня понял, что дело пахнет керосином! Он, будто случайно, коснулся рукой маски на лице:

- Ой, я расстерилизовался, пусть Ваши интерны поассистируют!

На его место заступил худой очкарик. На третьем ударе, как и предполагалось, профессор зацепил кувалдой его очки. Они улетели к стене и разбились о кафель. Но герой не покинул поля боя. На пятом ударе Воронов промахнулся, и кувалда врезалась бедному очкарику в грудь. Тот, как стоял, так и рухнул. Остановка сердца! Иван еле завел чахлое сердце, сломав во время реанимации коллеге все ребра. Иначе закрытый массаж сердца неэффективен.

Профессор психанул, и ушел пить коньяк:

- Операция элементарная, сами справитесь! Но проклятый стержень не выходил! Ваня снова помылся, пытался выбить, - никак!

Ягодка предложила пригласить на операцию своего дядю - железнодорожника. Иван махнул рукой, все равно кого!

Дядя Паша, низенький, худой субъект, загорелый до черноты, явился быстро. Целый час, не спеша, мыл теплой водой свои мазутные руки.

- Хорошо-то как горячей водой мыть! У меня дома нет! - Так и не отмыл. Долго одевался, никак не мог попасть пальцами в перчатки, тут тоже опыт нужен. Операционная бригада от его медлительности тихо материлась. Подошел, и одним ударом выбил стержень из бедра. У себя на работе он таким же ударом загонял костыль в шпалу! Был железнодорожным рабочим.

- Повезло очкарику! - Говорили его столичные друзья. - Теперь Воронов его у себя на кафедре работать оставит. Ты, Ваня, должен был быть на его месте!

- Утром Иван спросил Ягодку:

- Какой идиот заполнял ночью операционный журнал?

Записи в нем из левого верхнего угла листа, плавно спускались к правому нижнему. Там они уже были совсем не читаемы.

- Так это ж Вы сами писали, Иван Иванович! - Вежливо напомнила та.

- Пора сматываться, - подумал Иван, - уже своего почерка не узнаю! Уже мне и операций не надо, вечерний обход, - и в тряпки, спать! Вместо месяца, двужильный Иван продержался целых пять.

- А мы все думали, когда ты сам запросишься? Завтра пришлю замену. Сказал Кованев. - У нас там без помощника никто больше месяца не работал.

Следующую неделю Ваня уже ночевал в своем туберкулезном вагоне. Никаких стрессов, нервотрепок. Рядом надежный друг Серега.

Поэтому крик Кованева, зачем-то открывавшего капот своей колымаги у них под окнами, заставил вздрогнуть и выскочить на улицу.

- Парни! Скорее сюда!

- Что такое, Александр Иванович?

- Это мышь, или мне кажется?

Действительно, на старом пальто, закрывавшем двигатель, и забытом под капотом с зимы, сидела наглая полевая мышь и ела семечки, найденные в кармане, сплевывая шелуху через нижнюю губу.

- Точно, мышь, Александр Иванович.

- Фу, слава Богу, а я думал, белая горячка, - мыши мерещатся! Кстати, герои, чего спите. Общебольничная утренняя конференция скоро. Бегом туда. Вас награждать будут!

Всю конференцию друзья просидели, как на иголках. Но про них, видно, забыли. В самом конце Главный врач усталым голосом объявил:

- Пусть встанет бригада, оперировавшая больную Николаенко.

Иван запомнил эту молодую, восемнадцатилетнюю девушку, два дня назад поступившую с острым аппендицитом. Он уговорил Серегу ассистировать ему, обещая, что тот увидит настоящую красотку. Помогала им пожилая операционная медсестра Никифоровна, которой оставалось два месяца до пенсии. За эту операцию, длившуюся всего шесть минут, их, конечно, стоило похвалить! Все трое встали.

Главный хмуро оглядел их и произнес:

- Все на профилактическое лечение сифилиса!

Лаборатория обнаружила у больной запущенный сифилис, и никто, включая Никифоровну, не был уверен, что не укололся или не поцарапался на операции шовной или шприцевой иглой.

Иван Иванович вынырнул из воспоминаний, когда услышал скрип открываемой двери. Это под утро вернулась из ночного клуба дочка с мужем.

- Пап, а чего Лёва не спит? - Шепотом спросила она у отца. Лёва хмурил брови, молчал и не спал.

- А я знаю? Сказки очень любит. Не иначе, хирургом станет!

Продолжение следует ...