Учение о запредельном. Сутра сердца - Страница 106

Он прав в отношении обычных людей, все они дрожат. Вопрос всегда звучит так: «Быть или не быть». Смерть всегда угрожает вам. Вы не можете вообразить, что исчезнете в пустоте. Это пугает, потрясает. Если вы заглянете в себя, то обнаружите, что вы дрожите от одной мысли стать пустотой. Вы хотите жить, остаться, сохраниться. Вы хотите жить всегда. Поэтому люди, которые ничего не знают о своем внутреннем мире, верят в бессмертие души, и не потому, что они знают, а потому, что боятся. Они верят в бессмертие души, потому что дрожат. Из-за своей дрожи они вынуждены верить в бессмертие души. Так они все равно как исполняют желание.

Поэтому каждый болван, разглагольствующий о бессмертии души, нравится вам. Вы попадете к нему на крючок, и не потому, что поняли, о чем он говорит (может быть, он сам не очень хорошо понимает себя), а потому, что такое представление очень привлекательно. Индийцы верят в бессмертие души, но вы нигде не найдете более трусливых людей. Тысячу лет они жили рабами, в рабстве у маленьких стран. Любой народ, приходивший в Индию, легко завоевывал ее. Сделать это было просто.

Таковы люди, верящие в бессмертие души. На самом деле, страну, которая верит в бессмертие души, трудно завоевать полностью, потому что никто не боится умереть. Разве вы покорите человека, который не боится умереть? Он предпочтет умереть, но не покориться, он не покорится никакому завоевателю. Но тысячу лет индийцы жили рабами.

Англия - очень маленькая страна, в Индии несколько районов больше Англии. Англия смогла управлять такой большой страной, причем без особого труда. Почему? Индийцы верят в бессмертие души! Но они поверили в это не на основе прямого опыта, а из страха. Этим все объясняется. Индийцы - трусы, боящиеся смерти, поэтому они держатся за теорию о бессмертии души. И не потому, что они знают наверняка о том, что вечны, не потому, что получили прямой опыт. Они никогда не испытывали ничего подобного. Они знали только смерть, которая окружает их. Индийцы очень боятся смерти. С одной стороны, они верят в бессмертие души, а с другой стороны, их может мучить кто угодно, и они готовы кланяться ему.

Люди верят в бессмертие из страха. Люди боятся, поэтому верят в Бога, эта вера вызвана страхом. Кьеркегор был прав в отношении обычных людей.

Другой философ, экзистенциалист Сартр, говорит: «Человек обречен быть свободным». Откуда эта обреченность? Почему он применил это отвратительное слово? Разве свобода это приговор? Да, для обычных людей все так и есть, потому что свобода подразумевает опасность. Свобода означает, что вы не можете доверять чему-либо, а можете полагаться только на себя. Свобода означает, что все опоры устранены, вы лишаетесь поддержки. Свобода по своей сути означает ничто. Вы свободны, только когда вы пустота.

Послушайте слова Сартра: «Человек, ставший свободным, страдает» Он страдает? Неужели от свободы? Да, если вы не готовы к свободе, не готовы обрести ее, то страдаете. Никто не хочет быть свободным, что бы ни говорили люди. Никто не хочет быть свободным. Люди хотят быть рабами, потому что в рабстве можно переложить ответственность на других. Вы ни за что не отвечаете, поскольку вы просто раб. Что вы можете сделать? Вы исполняете приказания.

Но если вы свободны, то боитесь. Возникает ответственность. Вы ответственны за каждый свой поступок. Если вы поступите так, что-то случится. А если вы поступите иначе, случится что-то другое. Это ваш выбор, отсюда и страх. Сартр прав в отношении обыкновенных людей, поскольку свобода создает страдание.

Он говорит: «Человек обречен быть свободным», потому что свобода создает страх. Это свобода, полная страха. Никто не защитит меня от самого себя, когда я свободен. Мне не смогут дать ничего из того, в чем я смогу найти прибежище. Я должен сам создать эти вещи. Я определяю смысл своей жизни, моей вселенной сам, без иллюзий и самооправданий. Я открываю свою свободу, а вы - свою. Моя свобода постоянно открывает мое бытие, то же самое верно в отношении вашей свободы. Наше единство состоит в том, что каждый из нас идет своим путем.

Сартр полагает, что свобода создает сильные страдания, что свобода это приговор, проклятье. Кьеркегор говорит: «Человек постоянно дрожит», а Будда хочет привести вас в эту свободу, пустоту. Разумеется, вы должны подготовиться к ней. Шарипутра уже готов.

Поэтому, о Шарипутра, бодхисатва живет без мыслей-образов из-за своей недостижимости, полагаясь на ясность мудрости. В отсутствии мыслей-образов у него нет причин дрожать, поскольку он преодолел все, что может огорчить его, и в конечном итоге достиг нирваны.

«Он преодолел все, что может огорчить его». И он не боится пустоты.

Обычному человеку такие вещи кажутся невероятными: разве можно не бояться своего исчезновения? Когда вы растворяетесь в неведомой сфере, то как не испугаться? Разве вы можете ничего не предпринимать для своего спасения? Разве вы можете заставить себя не искать поддержку, не взращивать чувство эго, «я»?

Поэтому Будде пришлось ждать двадцать лет. И он открыл истину Шарипутре в личной беседе, а не в открытой проповеди. И если люди не верили Шарипутре, они тоже были правы, так как Будда говорил им что-то другое.

Запомните, что мои утверждения противоречивы потому, что они предназначены для разных людей, разных сознаний. Чем более развитыми вы будете становиться, тем чаще я буду противоречить; тем чаще я буду опровергать то, что говорил ранее, потому что это будет теперь неуместно для вас. С ростом вашего сознания я должен отвечать вам иначе. Каждый поворот вашего сознания будет менять мои утверждения. После моей смерти не создавайте тридцать шесть школ, это не годится!

Небытие приносит свободу. Превыше всего свобода от «я». Нет более высокой свободы. Пустота это свобода. И это не страдание, как говорит Сартр, и не страх, как говорит Кьеркегор. Это благословение, высшее блаженство. Это не страх, потому что бояться некому.

Медитация готовит вас к этому, потому что, когда вы погружаетесь в медитацию, то каждый день видите, что ваше «я » все меньше. А чем меньше ваше «я», тем больше ваше благословение, блаженство. Постепенно вы учитесь математике внутреннего мира : чем больше «я», тем ближе ад, и чем меньше «я», тем ближе рай. В тот день, когда вас не станет, возникнет нирвана; вы достигнете высшего дома. Вы замкнете круг, снова станете ребенком. Ваше «я» исчезнет.

Помните о том, что свобода это не свобода личности. Свобода это, прежде всего, свобода от личности. Сартр подразумевал свободу личности. Поэтому она воспринимается как обреченность, ведь «я» остается. Она освобождается, но остается, отсюда и страх.

Если у вас такая свобода, что «я» исчезает в ней, и остается лишь свобода, и нет никого свободного, тогда кто сможет бояться, страдать, почувствовать обреченность? Тогда не возникнет вопрос о свободе, она будет действовать сама собой. Человек действует в условиях отсутствия выбора, и ответственности нет, потому что нет того, кто чувствует ответственность. Пустота действует. Работает принцип вей ву вей, действие без действия. Это отклик между пустотой внутренней и внешней, и препятствий здесь нет.

Он преодолел все, что может огорчить его, и в конечном итоге достиг нирваны.

Теперь нет облака мыслей. Завеса из мыслей становится препятствием, которое отделяет вас от внешней пустоты. Вот о чем я говорил вчера вечером Ниламберу. Вчера вечером Макс принял саньясу и стал Ниламбером. Имя «Ниламбер» означает голубое небо.

Что отделяет внешнее небо от неба внутреннего? Завеса из ваших мыслей. Эта одежда не позволяет вашей наготе соприкоснуться с небом, соединиться с ним. Ваша нагота должна быть мостом, соединяющимся с небом. Мысль о том, что вы индуист, христианин, фашист или коммунист, отделяет. Мысль о том, что вы прекрасны или некрасивы, отделяет вас. Мысль о том, что вы умны или глупы, также отделяет вас.

Любая мысль отделяет вас. У вас миллионы мыслей. Вам нужно очистить себя как луковицу, слой за слоем. Вы снимаете один слой, перед вами появляется следующий слой. Вы снимаете его, и появляется другой слой. Разумеется, когда вы чистите лук, из глаз текут слезы, и это больно. Когда вы начинаете раскрывать свое естество, вам больно. Вы не просто снимаете одежду, а сдираете кожу.