Ученица Калиостро - Страница 48

И тут она, быстро поднеся к глазам платочек, вскочила и выбежала из гостиной.

— Это неслыханное совпадение, — сказала фрау де Витте. — Когда я просила господина Гринделя привести вас, я понятия не имела… но этот медальон, который бедная Луиза Шарлотта не снимает с шеи…

Маликульмульк развел руками.

— А что случилось с бедным графом де Гаше? — спросил он. — Поймите меня, я не из простого любопытства, я не хочу случайно задеть чувства графини…

— О да, я понимаю! Видите ли, она рассказала мне всю правду. Когда ее выдали замуж за графа, оба были почти детьми, они сперва немного привязались друг к другу, потом стали ссориться, даже разъехались. Наконец, когда во Франции началось беспокойство, когда чернь взбунтовалась, им пришлось примириться, чтобы вместе спасти свое имущество и единственного ребенка. Тогда между ними вспыхнуло истинное чувство. Но они скрывались, из-за ошибки человека, который прятал их, они потеряли друг друга, граф остался с сыном, графиня попала в тюрьму. Это ее, как ни странно, спасло — жена тюремщика помогла ей бежать, и она оказалась в провинции. Там она узнала, что муж и единственный сын погибли.

— На гильотине?

— Да. Теперь вы все знаете. Она, бедняжка, убивается из-за того, что была несправедлива к мужу. Когда она узнала, что лишилась разом мужа и сына, то за ночь поседела. И оба были так молоды, мужу не исполнилось и сорока, сыну — семнадцать…

— Сколько же графине лет? — бестактно спросил Маликульмульк.

— О, меньше, чем кажется. Она родила в шестнадцать. Сейчас, очевидно, сорок один или сорок два, для женщины — отнюдь не старость, отнюдь! Воспоминания терзают ее, оттого она теперь не так хороша собой. Есть еще кое-что, о чем ее лучше не спрашивать. Расставшись на время с супругом, она стала приятельницей известного графа Калиостро… я подозреваю, что очень близкой приятельницей… — фрау де Витте поднесла пальчик к губам с лукавством Фальконетова Амура. — И она пытается способами своего учителя вызвать дух мужа, чтобы просить у него прощения.

— Боюсь, что это вряд ли возможно, — сказал Маликульмульк.

— Боюсь, вы ошибаетесь. Я ведь встречалась с Калиостро много лет назад, когда он ехал в Санкт-Петербург и немало времени провел в Митаве. Он доподлинно умеет вызывать духов! Я видела это своими глазами.

— То есть в гостиной, где Калиостро беседовал с дамами, вдруг явилось привидение?

— Не смейтесь над этим! Конечно же привидение не явилось, это было бы нелепо… в гостиной обычно светло, а призраку необходим мрак… Но господин Калиостро умеет делать так, что дух покойника входят в «голубка» или «голубку». Правда, он открыто не говорил об этом, но все признаки именно таковы. Как же иначе шестилетнее дитя может рассказать о закопанном кладе, находясь в запертой комнате? Тут нужен человек, который сам видел, как укладывают в землю этот клад. Я однажды, оставшись с Калиостро наедине, стала его расспрашивать, и он признался, но просил сохранить это в тайне. Он очень заботился о своей репутации — мы, курляндцы, любим повеселиться и интересуемся науками, но есть вещи недопустимые, и он это знал… Кроме того, мне говорила об этом Шарлотта фон дер Рекке. Правда, теперь она переменила мнение о Калиостро, но тогда едва не уехала вместе с ним в Санкт-Петербург. Он ей обещал, что она сможет беспрепятственно беседовать с умершими. Я даже думаю, что в некоторых опытах она была «голубкой» и кто-то говорил ее устами.

— И вам не страшно, что госпожа де Гаше произведет такой опыт в вашем доме? — спросил Маликульмульк. — Не знаю, как о том говорит ваша вера, а для русской веры это грех.

Фрау фон Витте задумалась.

— Вы, возможно, правы… но ведь и у меня есть вопросы к тем, кто ушел, и я бы хотела услышать слова утешения, — подумав, призналась она. — Очевидно, вам не знакомо чувство утраты.

— Знакомо…

И оба замолчали.

Ивану Андреевичу невольно вспомнилась мать. Что, если бы она, видя, как старший сын по ночам с головой погружается в чтение, принялась кричать, отнимать книги и свечи? Он стал бы иным — а каким, бог весть. Может статься, чиновником в Твери, и сейчас имел бы жену, подурневшую от многочисленных родов, пять-шесть человек детишек, жалование, которого ни на что не хватает… А вот была же у него мать, сама книг не читавшая, но ощутившая, насколько они нужны сыну. В первый раз она его спасла от смерти, когда вывезла из Яицкой крепости, где отец был помощником коменданта, в Оренбург — наступало войско самозванца Пугачева, всем было страшно. И точно ли мать везла маленького сына, посадив его в большую глиняную корчагу? Зачем, почему? Не привиделось ли? Неведомо — а ее уже не спросишь… Во второй раз спасла, позволив читать книги.

— Может статься, это не духи умерших, а первобытные духи, — сказала фрау фон Витте. — Калиостро говорил, что пользуется их услугами. Знаете, сильфы, сильфиды…

Маликульмульк онемел — вон куда сильфы-то залетели! Незримо сидит на подоконнике любимец, Дальновид и, примостив записную книжку на колене, заносит туда эту странную беседу. «Почта духов» продолжается — где там звездная епанча?

Вошла графиня де Гаше.

— Простите меня, — произнесла она, потупившись, словно девица. — Я была сама не своя… Так я могу надеяться что вы, господин Крылов, пока я в Риге, будете навещать меня?

— Да, разумеется, — отвечал Маликульмульк, помышляя об одном: как бы сбежать и рассказать все княгине Голицыной.

Она этого Калиостро видала, она сообразит, что там еще за первобытные духи.

К тому же он порядком устал от французской речи и собственной галантности.

— Да, кое-что мне ведомо, — сказала Варвара Васильевна. — Пока ты, Иван Андреич, с дамами прохлаждался, я с князем за обедом потолковала про мошенницу. Он тоже кое-что вспомнил. Этот Калиостро в Митаве устроил масонскую ложу, куда брал не только господ, но и дам. Сказывали, не моложе тридцати пяти лет, а как на самом деле — шут его разберет. Также всюду, куда приезжал, обещал исцеление от всех хвороб, возвращение молодости и шесть тысяч лет безмятежной жизни в будущем.

— А первобытные духи?

— И духов обещал, но видел ли их кто — того не знаю. Подумай сам, умная твоя голова, что за духи могли явиться к дуракам, поверившим Калиостро? Только те, от которых серой разит. Мы с тобой, слава Богу, люди православные, знаем, что к чему. Это французы с нечистым шутить вздумали — ну и дошутились.

— И что Сергей Федорович?

— Посмеялся. Пусть бы, сказал, эта графиня пошла в магистрат и там свою нечистую силу вызвала, хоть прок бы от ее проказ был. Ты сейчас ступай на поварню, тебя покормят. А потом к себе в канцелярию.

— Я, ваше сиятельство, считаю — за графиней нужен присмотр. Мало ли кого она вовлечет в свои затеи с вызыванием духов. А потом скроется с набитым кошельком, и нам же придется иметь дело с обворованными.

— На то управа благочиния есть.

— А не всякий здешний барон побежит в управу благочиния. Ваше сиятельство, дозвольте мне ею заняться! — взмолился Маликульмульк.

— Да ты, батюшка, с ума сбрел!

— Ваше сиятельство, она за меня уцепилась, для чего-то я ей нужен.

— А она тебе?

Вопрос был замечательный, но Маликульмульк уже приготовил достойный ответ.

— Коли помните, ваше сиятельство, покойная государыня писала комедии о Калиостро. А я, беседуя с этой мнимой графиней, вдруг понял, что из ее проказ отменная комедия выйдет. Не хуже «Подщипы», но такая, что в столице можно будет поставить… без глупостей…

— Это ты, друг мой, удочку закидываешь — не попрошу ли я князя, чтобы поменьше тебя в канцелярии занимал! — и княгиня расхохоталась. — Экие у тебя дипломатические тонкости.

— А вы подумайте, вот меня она хочет пленить тем, что я на ее покойного мужа похож, прямо одно лицо. Кому-то что-то иное придумает. Так прямо у нас на глазах комедия сложится.

— Ступай на поварню, — велела княгиня.