Учебник житейской науки (СИ) - Страница 5

– Ты становишься сентиментален друг мой. – самого себя обругал охотник, ужаснувшись от того, как стал звучать его голос – хриплый, потерявший свою бархатность.

Возможно, ему было суждено умереть в этом жутком месте. Лихорадка сморила его, и мужчина закрыл глаза, в которые словно насыпали песок, пытаясь отдохнуть. Но как только небо на улице стало принимать тёмно-синий цвет, Гастон очнулся вновь и, с трудом поднявшись, оглядел камеру. Вместо двух мисок требухи стояла миска с требухой, два блюдца с молоком и буханка хлеба. Пёс тут же накинулся на требуху, а охотник с удовольствием на хлеб. Правда, организм его посчитал, что ему дали за раз слишком много, а потому больше половины хлеба ещё осталось – на чёрный день. Глотнув немного молока, мужчина подумал, что если будут кормить так, то это очень даже не плохо. Волкодав лакал молоко, то и дело облизываясь. А меж тем, в коридоре поднялся шум. Гастон насторожился – он слышал шаги. Человеческие. И, судя по всему, не одной пары ног. Вжавшись в угол, Гастон обнял своего пса, что начал скулить и поджимать хвост. Через решётку мужчина различил четыре пары ног. Раздался звон ключей, а затем дверь его камеры со скрипом отворилась. На пороге стояло трое статных, высоких мужчин с абсолютно пустыми глазами.

– Переведите его в более уютную камеру. – раздался ледяной голос, обладателя которого охотник не видел. Двое прошли в камеру, а один остался на проходе, чтобы не дать пленникам сбежать. Впрочем, в таком состоянии мужчина далеко бы не ушёл – слишком уж ему было нехорошо: его клонило в сон, трясло от лихорадки, да ещё и жуткая слабость наваливалась на него вновь и вновь.

Один отстегнул цепь Гастона от кольца и дёрнул мужчину за собой, отчего охотник едва не задохнулся. Псина рычала и лаяла на подошедшего к ней мужчину, но в следующий миг произошло то, от чего Гастон едва не взревел быком – прислуга хлестнул его волкодава по спине хлыстом. Оливер заскулил и спрятался за мужчину. Их повели прочь из камеры, вслед за хозяином, которого брюнет всё время пытался рассмотреть. Он крайне расплывчато помнил их первую встречу, но она ему запомнилась – эти ужасающие шаги, проносящиеся эхом не только по зданию, но ещё и по телу Гастона, заставляя дрожать колени. Он чувствовал на себе его взгляд, и это чувство было не из самых приятных – его словно держали ледяными пальцами за сердце, чтобы чуть что сжать его и остановить рваный ритм страха и ужаса. Его светящиеся янтарным светом глаза пронзали до самых костей, приковывая к одному месту. «Он не человек», – постоянно повторял про себя Гастон, сверля взглядом спину идущего впереди мужчины. Он видел подобранные в хвост атласной лентой цвета осеннего неба тёмные, чуть вьющиеся волосы. Видел, как он высок. Его прямая осанка лишь больше подчёркивалась чёрным приталенным плащом, что слабо шелестел при ходьбе, с широким поясом. Руки его в атласных, чёрных перчатках уверенно держали трость со стальным набалдашником округлой формы, что плавно перетекал в саму трость. «Так вот чем меня приласкали», – пронеслось в мыслях мужчины, и ему сразу захотелось взять эту трость и заснуть треклятому, высокомерному мужчине в задницу.

– Приструните мальчишку. – холодный голос хозяина облил его словно стаканом соляной кислоты.

Но в следующий миг ему стало не до этого – слуга дёрнул его цепь, и Гастон, потеряв равновесие, скатился по лестнице вниз, посчитав двадцать ступеней головой и плечами. Нос его был сломан, кровь струилась по губам на пол, заливала глаза. Это падение выбило из него дух. Рядом раздался тихий перестук шагов, затем затих. Холодный кончик трости приподнял его голову за подбородок. Гастон приоткрыл глаза, поднимая взгляд. Он встретился с холодным взглядом сверкающих от бешенства глаз. Лицо мужчины было прекрасно. Нет… Идеально! Чуть вытянутый овал лица, слегка приподнятые брови. Высокий лоб лишь прибавлял красоты жестокому мужчине. Пряди волос, выбившиеся из хвоста, обрамляли его не по живому великолепное лицо. У охотника, только начавшего дышать, вновь перехватило дух.

– Следи за своими мыслями. – бросил хозяин и, убрав от его лица трость, пошёл дальше.

Гастона грубым рывком за цепь подняли на ноги, отчего он едва не задохнулся – ошейник, абсолютно точно, стал давить сильнее, хотя такое вряд ли возможно. Волкодав шёл тихо, изредка начиная скулить. Теперь у мужчины саднило во всём теле – проволокли его не слабо. К изумлению мужчины особняк, что казался заброшенным, вмиг стал напоминать королевскую летнюю резиденцию – кругом сияли факелы и свечи, на полу не было ни единой пылинки, зато лежала невероятной красоты ковровая дорожка тёмно-синего цвета, по краям вышитая золотом. Со стен смотрели портреты прекрасных, как и хозяин особняка, людей. Там были и пейзажи, в основном, поместья и округи. Гастон смотрел на это с огромным удивлением и долей любопытства: как за две недели трухлявое здание превратилось в это? Его провели по длинному коридору третьего этажа, вдоль которого были какие-то двери, но они пока никуда не поворачивали.

– Куда вы меня ведёте? – подал голос Гастон, сверля взглядом спину хозяина, за что тут же получил тростью по голеням – всего одно молниеносное движение мужчины, и бывалый охотник повалился на ковёр.

– Молчи, щенок. Будешь говорить, когда я спрошу.

В голосе хозяина не отразилось ничего, но посмотревший в его лицо мужчина содрогнулся – глаза его так и пылали, зрачки вытянулись, как у кошки или змеи. «Скорее уж, как у змеи», – про себя мрачно усмехнулся мужчина.

Наконец, его довели до самой дальней комнаты, что располагалась с западной стороны особняка. Один из слуг распахнул двери комнаты, что оказалась невероятно просторной, но вдоль всех стен шли решётки. Решётчатая дверь перекрывала так же выход. Скрипнули петли, и Гастона с собакой впихнули внутрь.

– Отмойте его, а затем позовите меня. – бросил хозяин и удалился, лишь подолы плаща взметнулись и хлопнули его по ногам. Охотник слышал удаляющиеся звуки шагов и постукивания трости. Решётчатая дверь захлопнулась, и Гастон остался один на один с пустыми слугами.

– И всегда он у вас такой? – хмыкнул мужчина, раздумывая над тем, как бы от них избавиться. Но от этих мыслей ошейник сдавил его горло особенно сильно. «Вот как», – про себя протянул охотник.

Слуги ему не ответили и принялись его раздевать: двое занялись одеждой, другой принялся колдовать над ванной, что стояла здесь же, уже исходящая ароматным, горячим паром. Его грубо усадили в медную огромную посудину с толстыми стенками и прочными ножками и принялись приводить его тело в порядок – отмыли слой грязи, вымыли засалившиеся волосы, а затем к ужасу мужчины принялись обрабатывать его ногти. После его вытащили из ванной, обтёрли полотенцем, высушили его волосы, что тут же упали на плечи тяжелыми волнами. Тряхнув головой, мужчина убрал с глаз волосы. Затем скрипнула дверь, и в комнату вошёл хозяин особняка. Он обошёл вокруг Гастона несколько раз, придирчиво осмотрев. Затем, приподняв трость, потыкал в мускулатуру и недовольно скривил губы:

– Какой неприятный экземпляр. Слишком грубый, слишком мускулистый и волосатый, как обезьяна.

Охотник скрежетнул зубами:

– Зато выгляжу, как мужчина.

– С такой мордой? Как побитый бродяга. – отмахнулся от него мужчина и, присев в кресло, закинул ногу на ногу. – Луи, приведи сюда Аннет.

Слуга поклонился и быстро ушёл, куда послали. Хозяин особняка со скучающим видом рассматривал то комнату, то своего пленника, то собственные ногти, теперь не сокрытые перчатками. Ухоженные его руки могли вызвать судорогу зависти у любой приличной девушки. От нечего делать охотник принялся рассматривать комнату, в которую попал. Тёмно-синие стены, что уходили высоко вверх к белому потолку, были увешаны картинами с пейзажами, но до них нельзя было дотянуться – мешала решётка. Здесь же были некоторые книжные стеллажи, гардероб, огромная, мягкая кровать с балдахином и резным изголовьем. Пёс его уже обустроился возле кровати на мягком, ворсистом ковре. Из комнаты вела ещё одна дверь. Как понял мужчина – в уборную. Двое же слуг, пока Луи ходил за некой Аннет, принялись отмывать его пса, что давался с огромным трудом, но потом принялся плескаться в ванной с видимым удовольствием. Граф скользнул по нему взглядом и губы его изогнулись в ухмылке: