Ублюдок империи - Страница 6

Бронзовые часы позднего имперского изготовления показывали без четверти десять. Он дочитывал «Спор на кабаньей охоте», относительно позднюю поэму в форме диалога между отдыхающими на полянке после охоты графом Корой и поэтом. «Я – загнанный кабан», – жалуется Кора. «Вы – не поэт, – возражает Рогуд, – и ваши жалобы дойдут до неба или до императора (Юго-западного, – прозский тогда должен был вот-вот объявиться) только в моих стихах. Жалуйтесь, граф, мне давно не хватает своей тоски». – «Но не будет ли низкой такая поэзия? – сомневается граф. – И не достаточно ли ей ваших, князь, собственных ран и ожогов?» – «Ни ваши страсти, граф, ни мои разочарования, не стоят кончика кабаньего хвоста, пока поэт не вдохнет в них эфир значения и вечности».

Ничего себе, шестнадцатый век! Он прочел двадцать шесть страниц. При таком темпе он дочитает книгу за девять дней. Тогда он уедет в Юэлек.

Вернувшись домой, он нашел в почтовом ящике небольшой плоский пакет. Разорвав плотную коричневую бумагу, он увидел миниатюрное фототипическое издание книги, только что оставленной им в библиотеке. Это – Зани. Он улыбнулся и сунул книгу в пустой карман плаща. Но это – ее поступок! Хорошо, следующий – мой. Он выключил свет в передней и тихо закрыл за собой дверь. Под теплым дождем было грустно и приятно. «Международный, пожалуйста», – затормозившему таксисту.

«Ближайший рейс в Юэлек завтра в 14.15. Но если вам срочно, то вы можете лететь последним рейсом сегодня в Эгран, в 23.40, откуда в 6.14 утра вы вылетите в Юэлек». – «Прекрасно, благодарю вас».

Оглядев на три четверти пустой салон трансконтинентального гиганта, Скела ощутил безусловную уверенность в том, что он здесь, что ему не заснуть и полнейшее нежелание это сделать. Впервые в жизни он определенно хотел говорить. Но с кем? На каком языке? О чем, наконец? Он был единственный пассажир в своем ряду. Он кончил ужин, выпил кофе и закурил сигарету, когда над ним склонилась огромная фигура в очках с серыми стеклами, с бутылкой коньяка в одной руке и двумя фужерами в другой. «Могу ли я просить вас со мной выпить, сэр? Я не люблю пить один и, кроме того, мне вообще очень скучно». К своему удивлению, Скела не только понял по-английски, но и протянул ему руку: «Буду счастлив, сэр. Я – Скела». – «Я – Хороум». Он уселся на соседнее кресло и, наливая Скеле, сказал: «Что нашел попутчика – первая удача. Будет и вторая. А какой черт понес вас в Эгран?» Скела объяснил, что летит в Юэлек с пересадкой в Эгране. «В университет, конечно?» – «Да, в университет. По прикладной математике и механике», – отвечал Скела, радуясь, что не врет, но понимая, что Хороум, без сомнения, имеет в виду, что Скела поступает в университет как студент. «А вы, мистер Хороум, зачем летите в Эгран?»

Тот только ждал приглашения. В конце концов, везде можно заниматься чем угодно, даже в Эгране, по он – не из тех, кто следует по проторенной дорожке. «Я не ставлю своей задачей поразить ваше воображение, мой новый молодой друг, но в то время как вы еще будете ждать самолета на пересадку, я со своей десятитонкой уже буду двигаться на юг, по пустыне к оазису Дэрде, 350 километров. Там кончается дорога, десять тонн новейшего гидротехнического оборудования вьючится на верблюдов, и – еще 380 километров до Ормаки. Это – на самом краю плато. Там я буду строить сеть каналов, пятнадцать узких каналов, соединенных в одну гидротехническую систему гением одного человека». Скеле не надо было спрашивать, о ком идет речь. «Это я, – продолжал Хороум, – начал все это обдумывать еще студентом в Эгранском агроколледже. Но скоро я бросил колледж – в Эгране стали слишком увлекаться религией. Потом один, на свой страх и риск, я стал производить предварительные гидрологические изыскания, но тут пошли серьезные неприятности с таграми. Вы, конечно, имеете общее представление обо всем этом из газет, но мало ли что пишется в газетах, а я видел это своими глазами. Тагров в Эграме не больше десяти процентов, остальные – торуты. Тагры – чужие. Они спустились с гор триста лет назад, знатоки горного скотоводства, черной магии и бог весть чего еще. Торуты, древние жители оазисов, давно подозревали их в хитрости и…» – «Так, может быть, они и на самом деле хитрые?» – «А как же, будешь хитрым, если на тебя одного девять торутов! Опять же, тагры рослые, а торуты приземистые. Еще есть мнение, что у тагров детородные члены длиннее, чем у торутов, что делает их особенно привлекательными для торутских женщин». – «А это тоже – правда?» – «Мне трудно судить, я же не женщина, да и сам наполовину тагр, по отцу, а мать у меня англичанка. Словом, обычная история, как у вас с прозами и юэлями. Если бы у меня спросили совета, то я бы порекомендовал полностью отстранить от управления и тех и других и пригласил бы править каких-нибудь чужеземцев».

Хороумовский вариант решения национального вопроса в Эгране привел Скелу в восторг. Хороум продолжал: «Торуты, в порядке взрыва справедливого народного негодования, сожгли центральную тагрскую детскую больницу с детьми и медперсоналом, – руководил операцией местный англиканский епископ Эдвард Керенга. В это время хитрые тагры расстреляли из минометов генштаб и главную офицерскую школу, после чего голыми руками взяли власть. Все это, как вы понимаете, задержало начало работ года на два. Сейчас, кажется, все немного улеглось. К весне мне удалось закончить изыскательские работы, и теперь я еду начинать прорытие первого канала. Только надо где-то достать геодезиста, мой два дня назад слег с тропической лихорадкой».

Скела улыбнулся, вспомнив, что на первом курсе университета проходил геодезическую практику в каком-то неописуемом месте в северо-западном округе. Коньяк явно действовал усыпляюще, и он заснул под окончание хороумовского рассказа.

В иллюминатор салона било самое яркое на свете солнце. Улыбающийся Хороум протягивал ему чашку дымящегося кофе. «Пора, сэр, мы уже десять минут как приземлились. Только что передали, что самолет в Юэлек отлетает через 35 минут, а вам еще надо проверить передачу багажа». – «У меня нет багажа». – «Зачем вы меня обманули, сказав, что вы студент, в то время как вы известный профессор и в транзитном зале вас ожидает юэльский посол в Эгране?» – «Я вас не обманывал, вы сами сделали вывод, что я студент». Он одним глотком выпил кофе и внимательно посмотрел на Хороума. «Вы говорили, что вас ждет десятитонка, чтобы тут же ехать на юг?» – «Уже ждет, но…» – «Вы еще упомянули, что вам нужен геодезист». – «Безусловно, но…» – «Я – ваш геодезист, – весело объявил Скела, – это – третий поступок за всю мою жизнь и вторая ваша удача за последние сутки, можете не сомневаться».

Через отдернутый полог палатки виден низкий, размытый берег реки, вспученной от непрерывных осенних дождей. Вода в реке была похожа на какао его детства – мать жаловалась, что оно наполовину с соей. На железном походном столике непромокаемая планшетка с двумя книгами, Нольдаром и Рогудом. Вошел Хороум в высоких болотных сапогах и брезентовой куртке, отпил бренди из фляжки и объявил: «Конец нашему раю, Скела. По радио передали, что ожидают наводнение в ближайшие пять часов. Ребята с вьючными верблюдами будут здесь через полчаса. Сейчас едем к началу канала, надо успеть обогнать наводнение».

Скела засунул планшетку с книгами под джемпер и надел сапоги и куртку. Через час он уже трясся на верблюде по склизкой каменистой тропе под дребезжание навьюченных по бокам инструментов. Вверх, вверх, дальше и дальше от бывшей Империи с ее юалями и прозами, дальше и дальше от Юэлека. Дальше, дальше.