Ублюдки и стрелочники (ЛП) - Страница 6

― Я уверен, что с Верой все будет в порядке, ― ответил Джозеф. ― Не так ли, дорогая?

Я не хотела, чтобы они раньше закончили поездку, и уж точно не хотела, чтобы маме стало плохо.

― Я буду в порядке, ― ответила я с натянутой улыбкой. ― Я рада за тебя. ― Отработанные слова, которые использовала в отношении журналистов и всех, кто спрашивал, как я отношусь к этому странному новому браку, просто сорвались с моих уст. И даже не поняла, что говорю их.

― Ты уверена?

― Ага. Я хочу, чтобы ты повеселилась. Не волнуйся. Мы можем встретиться, когда ты вернешься.

Преодолеть. Привыкнуть.

Хамильтон запрокинул голову и засмеялся, прежде чем обнять меня за плечи. От него пахло виски и сексом.

― Посмотри на нее! Уже знает, как поступать.

Хамильтон неловко обнял меня. Джозеф выглядел так, будто хотел задушить своего младшего брата.

― Я бы сказал, что был рад тебя видеть, но это было бы ложью, ― отрезал отчим. Я впервые слышал, как он проявляет такую внешнюю враждебность. И не поняла этого.

― Конечно, братец. ― Хамильтон отпустил меня и направился к задней двери. Только когда он исчез внутри, я выдохнула, не понимая, что задерживала дыхание.

Что он имел в виду? И почему у меня возникло ощущение, что Джозеф хотел, чтобы я исчезла из поля зрения?

Глава 3

Мама и Джозеф были в Париже уже на протяжении недели. Иногда я ездила в книжный магазин, но все же большую часть своего времени проводила в доме Борегаров, в котором мама и Джозеф отмечали свадьбу. Это был мой маленький отдых от свадебной суматохи. Поначалу я чувствовала себя здесь одиноко, потому что Джек пропадал в Вашингтоне уже шесть дней, занимался какими-то законопроектами, которые делают богатых мужчин еще богаче. И хотя его не было рядом, он все равно интересовался, хватало ли мне еды, и знала ли я, где лежат ключи от его Астон Мартина, которым я так и не воспользовалась.

Джек возвращается завтра, и он согласился помочь мне переехать в мое новое жилье, потому что мама и Джозеф решили не прерывать медовый месяц. Маме нравился ее роскошный тур в Париж, и я не могла ее в этом винить.

― Детка, ― кричала она через FaceTime с широкой улыбкой. Ее звонки напоминали кисло-сладкие конфеты и помогали осознать то, что все изменилось. Я сидела на веранде, одетая в черное бикини, загорала и пила холодный лимонад. ― Смотри! Это Эйфелева башня!

Она повернула камеру, чтобы я могла ее увидеть. Башня сияла, выделяясь на фоне темного неба. Мама сидела на балконе в красном платье, ожидая Джозефа для похода на ужин. Она выглядела элегантно, как фарфоровая кукла.

Мы всегда мечтали о том, как поедем путешествовать и вместе увидим мир. Я была счастлива, что мама смогла разделить эти мечты с Джозефом, но все равно эгоистично завидовала ему, что он там с ней, а не я.

― Она прекрасна. Я рада, что ты хорошо проводишь время.

― У тебя все хорошо? Как там вообще дела? Тебе что-то нужно? ― спросила мама ровно в тот момент, когда ее позвал Джозеф. Она повернула голову и подняла палец, давая понять, что ему нужно подождать. Но я не возражала закончить это разговор раньше.

Победить. Адаптироваться.

― Со мной все хорошо. Иди насладись ужином. Я собираюсь провести день, читая пошлые романы. Все отлично, серьезно. Я будто в отпуске. Ведь, когда начнется универ, у меня совсем не будет времени на чтение.

― Хорошо, детка, я скучаю.

― Я тоже скучаю. ― И я действительно скучала по ней. Между нами было так много не высказанного. Я не была уверена, что мне нужно переехать в квартиру, которую еще никогда не видела, и хотела бы знать больше о ребенке. Знала ли мама уже пол? Когда ей рожать? Должна ли я была устроить вечеринку в честь ее беременности? Вопросов накапливалось все больше, словно хлам на чердаке.

Мы попрощались, и она положила трубку. Я откинулась назад на шезлонге и впитывала в себя лучи полуденного солнца, пока пыталась собрать все мысли воедино. Последние несколько недель были полнейшим хаосом, поэтому мне просто нужна была минутка спокойствия. Так приятно просто сидеть в тишине. Легкий ветерок ласкал мои щеки, пока солнечные лучи танцевали на покрасневшей коже. Я просто позволила себе расслабиться и привести мысли в порядок.

― Развлекаешься? ― спросил меня гнусавый голос. Я подскочила на шезлонге, открыла глаза и повернулась, чтобы увидеть того, кто тут находился. ― Прости, я не хотел тебя напугать.

Передо мной стоял высокий мужчина со светлыми волосами. На нем были штаны с подтяжками и кожаная сумка через плечо.

― Ты Вера Гарнер? ― спросил он, подходя ближе. Его худощавое телосложение пугало меня. ― Ну конечно, ты Вера Гарнер, ты выглядишь, как твоя мама, такая же утонченная и красивая.

― К-кто ты? И что ты делаешь на приватной территории? ― спросила я, заикаясь.

― У меня есть парочка вопросов, ничего серьезного, ― сказал он, прежде чем залезть в карман. Я встала. Что за хрень творил этот мужчина? Потом сделала шаг назад. ― Эй, все нормально, я не хотел тебя напугать. ― Я увидела его светло-желтые зубы, когда он улыбнулся. ― Я абсолютно безобидный, просто хочу задать пару вопросов и узнать тебя получше для моей статьи.

Я посмотрела на дверь, но он встал впереди нее, закрывая мне обзор.

― Ты папарацци? Как ты прошел через охрану на входе?

Он сморщил свой покрытый веснушками нос.

― Ненавижу термин «папарацци», предпочитаю ― журналист-сыщик. ― Он достал телефон и сфотографировал меня. Что за хрень? Я обняла себя, чтобы закрыть то, что ему не нужно было видеть. Чувствовала себя уязвимой и незащищенной под его жестким взглядом, это так чертовски некомфортно. Боясь пройти мимо него к спасительной двери, я схватила телефон.

― Я звоню копам, ― закричала я.

Он махнул рукой.

― Я уйду еще до того момента, как они приедут. Кстати, я Сеинт, моя мама была полна надежд, когда называла меня этим именем, в общем-то, ее идея была хорошей, но что-то пошло не так, ― пошутил парень. Я набрала номер девять-один-один, пока он с любопытством осматривал меня, и, конечно же, продолжил говорить: ― Ты знаешь, что жена Джека умерла в этом доме? Они сказали, что она ушла безболезненно, во сне, от какой-то генетической сердечной болезни, про которую никто не знал. Но я не верю в это, эта женщина чертовски страдала депрессией, у меня есть источник, который говорит, что большую часть своего времени она проводила в изоляции, в местной психологической больнице.

Я сглотнула и поднесла телефон к уху.

― Девять-один-один, что случилось?

― Мужчина пробрался во владения Джека Борегара, ― произнесла я, а Сеинт поправил свой пиджак, показав пушку, прикрепленную к его бедру. Я забыла все слова, которые знала, и выронила телефон из рук. Он упал на веранду, а звук при его ударе о пол заставил меня поморщиться.

Он посмотрел на свой пистолет и ухмыльнулся.

― Оу, эта старая вещичка. Дорогая, не нужно беспокоиться, я не буду стрелять в тебя, это скорее для самообороны. Люди не любят хороших журналистов в наши дни. ― Мужчина сделал шаг ко мне. ― Сезон выборов начнется скоро, и Джек Борегар заплатит много, чтобы выглядеть хорошо в газетах. Черт, без обид, но поспешная свадьба твоей мамы достойна огласки. Красивая женщина заполучила богатого мужчину ― эта история стара, как мир. Все знают, что она всегда старалась найти богатого мужчину, но ни одна газета не написала ни единой плохой статьи. Тебя это не удивляет?

Я сглотнула.

― Ты не имеешь права говорить о маме в таком ключе, ― еле выдавила я из себя.

― Эй, ― сказал Сеинт и поднял руки в знак примирения, ― я уважаю ее поспешность, она вышла замуж за одного из самых богатых мужчин в мире, я, честно, рад за нее. ― Сеинт похлопал себя по груди. ― Но я здесь не из-за нее, ну, точнее, Лайла не совсем то, что меня интересует. Мне интересен Джозеф. Понимаешь, некоторые детали не сходятся с ним, у меня плохие предчувствия, связанные с ним. Когда его собственная мать умерла, он не плакал на похоронах, а просто стоял и смотрел на гроб. Отчеты о смерти его матери подделка, думаю, что Джозеф имеет к этому отношение, и к тому же, каждый знает, что у Джека достаточно денег, чтобы заставить людей замолчать. ― Сеинт почесал нос, а потом осмотрел особняк и ухоженные лужайки, которые окружали его.