Ублюдки и стрелочники (ЛП) - Страница 51

Я была в шоке. Я схватилась за грудь, глядя на встревоженного Хамильтона. Я не могла понять, хочет ли он обнять меня или убежать от меня.

— Ночь в клубе. С Джесс и Инфинити. Ты все подстроил, не так ли? — хотя мой тон звучал как вопрос, он был риторическим. Я уже знала ответ.

— Вера. Мне так жаль…

— Ты собирался просто поцеловать меня? Использовать наш скандал и позволить всему миру сплетничать о нас?

— В ту ночь я решил не доводить дело до конца. Клянусь, я не хотел причинить тебе боль, — поспешно сказал Хамильтон.

— Точно. Как я могу тебе верить, Хамильтон? И это ты тот человек, который слил информацию о ложной беременности моей матери? Ты знал? Все это время ты, блядь, был в курсе.

— Коллин рассказала мне об этом в ночь свадьбы, — объяснил он. — Она была пьяна и болтлива после того, как мы занимались сексом. Я не ожидал ничего узнать. Я пришел туда, чтобы разжечь драму, напиться и напомнить Джозефу, что я знаю правду. Я не планировал узнать, чем занималась твоя мать. Все покатилось как снежный ком. Я начал говорить с тобой, потому что подумал, что у тебя есть какая-то инсайдерская информация, которую я мог бы использовать. Я увидел возможность.

Я кивнула и обхватила себя руками.

— Значит, я была возможностью? Даже лучше. Ты думал о мести, когда мы трахались, Хамильтон? Ты думал об уничтожении имени Борегара, когда я елозила по твоему лицу? Я была легкой мишенью?

— Нет. Нет. Может быть, сначала, но…

— Пошел ты. Скажи мне, почему. Скажи мне, что было настолько важным, что ты взял мое сердце и растоптал его.

— Джозеф принимал наркотики, — крикнул Хамильтон. — Возможно, и сейчас. Сейчас он стал лучше это скрывать. Ты можешь поместить зависимость в дизайнерский костюм, но это все равно зависимость. Я его ненавижу. Он выбивал из меня дерьмо. Каждый гребаный день. Джек жонглировал двумя монстрами. Мамина депрессия и демоны Джозефа. Я попал под перекрестный огонь его образа, и я ненавидел это.

Я отказалась смягчить свое сердце от его рассказа. Я отказалась сочувствовать человеку, который использовал меня.

— Мне жаль, что он избил тебя, но какое это имеет отношение к моей матери и ко мне?

— Я видел его на свадьбе. Я видел самодовольное выражение его лица. Я видел, как он держал ее рядом. Джек выглядел таким чертовски гордым. Он выглядел как настоящий семьянин. Я знал правду. Он не заслуживает счастливой жизни. Он не заслуживает работы своей мечты. Он не заслуживает ничего из этого.

— Так ты хочешь, чтобы он был несчастным? — спросила я. — Ты промахнулся, Хамильтон. Единственные, кто страдает, это моя мать и я.

— Джек начал уделять больше внимания Джозефу. Его гнев вызывает проблемы. Его социопатические наклонности. Он считал маму безнадежным делом, — Хамильтон выглядел так, словно был на грани слез. Его руки были сжаты в кулаки по бокам. — Наркотики, от которых у мамы была передозировка? Она получила их от Джозефа. Она украла их из-под его матраса. Джеку пришлось все скрыть, чтобы спасти своего драгоценного сына от того, чтобы он оказался в центре всего этого. Она даже оставила гребаную записку. Она сказала, что не может смотреть на психопата, которого родила, на ублюдка, которого растит, и на мужа-изменника, который на нее обижен.

Я знала, что с Джозефом что-то не так, но услышать, что в последних словах миссис Борегар назвала его психопатом, только усилило мое беспокойство за мать. Я старалась сохранять спокойствие.

— У тебя есть полное право чувствовать себя так, как ты чувствуешь, Хамильтон. Я очень сочувствую тебе, понятно? Но это не искупает того факта, что ты использовал меня. И для чего? Чего ты здесь добивался, Хамильтон? Ты хотел выставить их в плохом свете? Единственные, кого ты обидел, это моя мать и я.

— Мы все еще можем что-то сделать. Твоя мать может рассказать о насилии. Я могу…

— Моя мать сейчас едет обратно в Вашингтон. Она не в том положении, чтобы идти против Борегаров. Она все еще думает, что любит этого засранца. Ты хочешь что-то изменить, Хамильтон? Поговори со своим отцом. Разберись со своим дерьмом. Слишком поздно. Твоя мать умерла от передозировки. Ты ничего не мог сделать по-другому.

Хамильтон подошел ко мне и взял меня за руку, но я сделала шаг назад.

— Я не должна была доверять тебе. Ты не просто причинил мне боль. Джозеф избил мою мать. У нее были порезы и синяки по всему телу, Хамильтон. Из-за нас. Из-за твоей поганой семьи. Ты знал, на что способен твой брат, и все равно позволил мне продолжить это. Ты подверг нас риску. Ты использовал нас для какой-то нелепой вендетты.

— Я просто устал от того, что все думают, что моя семья идеальна! — взревел Хамильтон. — Он не может просто жить своей жизнью. Однажды Джозеф сломал мне руку в дверях. Он сбивал меня с ног, а потом бил ногой в живот. А Джек засунул голову так глубоко в задницу, что ни разу не встал на мою сторону. А потом умерла мама. И стало еще хуже.

Я проглотила свои эмоции.

— Мне жаль, Хамильтон. Мне очень жаль. Но это просто слишком.

Выпрямив спину, я окинула его холодным взглядом, прежде чем попрощаться. Безвозвратно. Навсегда.

— Не говори со мной больше. Я собираюсь вытащить свою мать из этой передряги и забыть о твоем существовании. Надеюсь, Хамильтон, ты получишь все, что ищешь. Но я не позволю тебе погубить меня, чтобы добиться этого.

— Лепесток, нет. Пожалуйста! Я люблю тебя.

Его заявление ничего не дало. У меня не было сентиментальной реакции на его ласки, только ярость.

— Ты не способен любить. Ты не узнаешь, что это такое, если она ударит тебя по лицу. Лепестки не предназначены для того, чтобы их срывать, Хамильтон. Когда ты что-то любишь, ты позволяешь этому расцвести.

Глава 26

Я не могла вернуться в машину Джесс. Я не только была опустошена открытием о Хамильтоне, но и быстро поняла, что Джесс, вероятно, тоже в этом замешана. Не может быть, чтобы она не знала о плане Хамильтона. Они были лучшими друзьями, и она, вероятно, была в курсе с самого начала. Я чувствовала себя такой дурой. Я не могла вернуться в Гринвич. Я не могла вернуться в свою квартиру. Я хотела выбраться из этой семейной неразберихи.

Я пошла через лес, оставив Хамильтона стоять там одного, его руки были протянуты к моим, но сжимали только воздух. Но он не погнался за мной. Как я могла быть такой глупой? Как я могла проигнорировать все знаки? Мама предупреждала меня. Даже если Джозеф был чудовищем, он тоже предупреждал меня. Я начинала понимать, что все были злодеями. У всех были скрытые мотивы. Не было невинных. Я должна была увидеть Хамильтона таким, какой он есть.

И хотя я была зла, мое сердце все еще болело за мальчика, который пережил травму от жестокого обращения Джозефа.

Когда я увидела дом Борегаров, я достала свой мобильный, полностью готовая вызвать Uber в свою квартиру, чтобы собрать сумку и сесть на поезд до Вашингтона. Я точно не знала, что буду делать, когда приеду туда, но я должна была убедить маму оставить Джозефа. Никакая финансовая безопасность не стоила того, чтобы быть с чудовищем.

— Охранники сказали мне, что ты здесь, — сказал Джек.

Я даже не заметила, что он сидел на заднем крыльце. Он сжимал в ладони стакан, наполненный янтарной жидкостью, и смотрел через свой участок на линию деревьев. Я никогда не видела его одетым так небрежно, в черной майке и трениках; он выглядел почти нормальным.

— Хамильтон у платана? Ему всегда там нравилось.

Я размышляла о том, чтобы проигнорировать его. Джек сыграл свою роль во всем этом. Он поддерживал монстра. Но моя потребность в ответах пересилила чувство самосохранения.

— Ты знал? — спросила я, поднимаясь по ступенькам. — Ты знал, что Джозеф — психопат? Ты знал, что моя мать появилась вчера на пороге Хамильтона в синяках и крови? Ты лицемер, Джек, — добавила я, садясь на стул рядом с ним.