Ублюдки и стрелочники (ЛП) - Страница 34

— Ее брак висит на волоске.

— Я звоню своему начальнику. Запри дверь. Никуда не ходи, если с тобой никого нет, хорошо? Скоро увидимся.

— Хамильтон, — выдохнула я, прежде чем открыть и снова запереть дверь. — Честно говоря, тебе не нужно…

— Заткнись, или я перегну тебя через колено и отшлепаю по заднице, когда вернусь домой. Ты одна, а твоя мама — полная сволочь. У тебя был дерьмовый день, и я не думаю, что кто-то искренне заботился о тебе за всю твою чертову жизнь, Вера. И, если быть честным, я никогда не был тем человеком, которому кто-то звонит. Позволь мне сделать это, хорошо? Я схожу с ума прямо сейчас. Мне не нравится, что тебе страшно. Мне не нравится, что сегодня Джаред спас положение. Я не люблю чувствовать себя беспомощным. Я забочусь о тебе, хорошо? Я забочусь о тебе, и это скручивает меня изнутри, так что не спорь. Просто открой дверь, когда я появлюсь, и позволь мне обнять тебя.

Мой рот раскрылся от шока.

— Хорошо, — прошептала я. — Скоро увидимся.

— До скорой встречи, Лепесток.

Глава 16

Хамильтон выглядел очень уставшим, его волосы блестели после целого дня путешествий, а тень щетины покрывала его челюсть. Он прислонился к дверному косяку, когда я заглянула в глазок, чтобы убедиться, что это он.

— Открой, Лепесток. Это я.

Маленькая Мама виляла хвостом рядом со мной и скулила, чтобы увидеть Хамильтона. Успокоив дыхание, я открыла дверь и повернула ручку.

— Черт, — прохрипел он, увидев меня.

На мне были рваные леггинсы и укороченная толстовка, обнажавшая кусочек моего живота. Мои волосы были спутаны и все еще влажные после долгого душа, который я приняла ранее.

— Я просто в пижаме, прекрати вести себя так, словно я открыла дверь в нижнем белье, — сказала я, медленно закатив глаза, прежде чем снова оглядеть его с ног до головы. Его рубашка была мятой, а джинсы узкими. Потертые ботинки на его ногах предавали ему мужества.

— Я перестану раздевать тебя своими глазами, когда ты перестанешь раздевать меня своими, — поддразнил он, прежде чем бросил свою спортивную сумку на пол и заключил меня в сокрушительные объятия.

До этого момента я не понимала, насколько мне это было нужно. В тот момент, когда его руки обвились вокруг меня, я почувствовала, как лед в моих венах растаял от накопившихся эмоций. Мои глаза горели от непролитых слез. Радом с ним я чувствовала себя в полной безопасности. Я уткнулась носом в его грудь, держась за него изо всех сил. Мое тело дрожало от исходящего от него тепла. Меня еще никогда так не обнимали.

— Мне очень жаль, Вера. Я не хотел этого для тебя.

Я покачала головой и неохотно отстранилась.

— Почему ты извиняешься? — спросила я. — Ты не виноват в этом.

Хамильтон сглотнул и поднял свою спортивную сумку, прежде чем войти внутрь. Маленькая Мама ковыляла за ним с милейшей ухмылкой. Она скулила и извивалась, когда он присел, чтобы погладить и обнять ее. Когда я смотрела на них, мое сердце согревалось.

— Тебя кто-нибудь беспокоил? — спросил меня Хамильтон, прежде чем встать.

— Если не считать десяти звонков от мамы и постоянного стука Джареда в мою дверь, то нет.

Я вздохнула и подошла к Хамильтону. Быть рядом с ним было все равно, что получить прямую дозу серотонина и адреналина.

Я пыталась.

Я действительно пыталась ненавидеть его.

Мне должно быть неловко рядом с ним. Я не ожидала, что он придет мне на помощь — сияющий рыцарь с красными от недосыпа глазами, с ароматом виски в дыхании. В Хамильтоне было что-то, что заставляло меня чувствовать себя комфортно. Когда он не возбуждал меня до смешного, я наслаждалась легкостью, которую мы испытывали друг с другом. Как будто он просто понимал меня. Это было чувство, которое я никогда не испытывала ни с кем.

Но эти моменты подлинной связи казались хрупкими — как будто они были написаны на тонкой бумаге, которую легко можно вырвать из дневника.

Разорвать в клочья.

Сжечь дотла.

— Что мы будем делать, Хамильтон? — спросила я, скрестив руки на груди и прислонившись к кухонному островку. Он улыбнулся мне, словно ожидая моего вопроса.

— Что ж. Для начала я хочу сделать себе чашку кофе, потому что я поспал около трех часов в дерьмовом переполненном самолете.

Я кивнула. Не совсем то, что я ожидала услышать, но Хамильтону нравилось ходить вокруг до около. Его игривый и беззаботный вид поглощал весь воздух в комнате. Я чувствовала себя взвинченной, ожидая крушения.

— А что потом?

— Потом я еще раз проверю замки и позвоню в полицию, чтобы узнать, есть ли у них какие-нибудь зацепки на Сеинта, а после этого возьму свою собаку на прогулку и распакую вещи.

— Распакуешь?

Впервые с момента прибытия он выглядел неуверенным. Я заметила один нюанс, когда он неуверенный — Хамильтон небрежно отводил взгляд, не зная, что сказать.

— Ага. Судя по всему, ты заставила мою собаку полюбить тебя больше, чем меня. Я думаю, что единственный способ, которым мы можем разделить ее любовь — это если я останусь здесь ненадолго.

Я улыбнулась, когда он неторопливо подошел ко мне, его рот игриво изогнулся в ухмылке.

— Понятно, — прошептала я.

— И я хочу, чтобы ты чувствовала себя в безопасности, Вера, — прошептал он. — И хочу провести с тобой время. Я не переезжаю, так что не пиши мое имя рядом со своим в личном дневнике, ладно?

Я игриво покачала головой.

— Хамильтон Борегар не заводит отношения, а?

Он обхватил мой подбородок, усталость стала моей второй кожей. Однако темные круги под моими глазами его не остановили. Затем он заговорил: — Хамильтон Борегар заботится только о себе примерно девяносто девять процентов своего времени. Он эгоистичен. Жесток. Статический. Без эмоционален. Он разбивает сердца без единого взгляда и берет то, что хочет.

Я уставилась на него, пока он так говорил о себе. Подумала о его лучшей подруге Джесс. Подумала о собаке, которую он спас. Подумала о Джеке, который хотел нормальных отношений со своим сыном. Я подумала о его долгой поездке сюда, чтобы утешить девушку, с которой он только недавно познакомился.

— Как скажешь, — ответила я, покачав головой. Я слишком устала, чтобы спорить с ним, а его представления о себе слишком глубоко укоренились в нем. Я не знала, пытался ли он убедить себя в том, что он плохой, или же меня, но в любом случае мне было все равно.

— Я серьезно, Вера.

— Я тоже, Хамильтон, — ответила я, прежде чем небрежно обнять его за шею и приподняться на цыпочках, чтобы поцеловать его в челюсть. Нежное и легкое прикосновение моих губ к его грубой коже вызвало мурашки. Он был здесь, и это помогло мне почти забыть о маминой лжи и тяготах жизни Борегаров. Мы были совсем одни. Никого не было здесь, чтобы сказать мне, что это неправильно. Сеинт не прятался по углам моей квартиры в поисках истории.

Хамильтон откашлялся и облизнул губы, при этом его язык коснулся моей щеки. Еще одна дрожь прошла по мне, когда я прижалась к нему всем телом, стремясь быть ближе.

— Я же могу сделать себе кофе, а? — спросил он.

— Да, бери все, что тебе понадобится, — прошептала я в ответ, прежде чем провести рукой по его волосам и вдохнуть его запах.

Он схватил меня за задницу и притянул ближе, его движения были медленными и неуверенными. Я никогда не сталкивалась с этой стороной Хамильтона. Как будто что-то сдерживало его. Я не понимала этого. Я не интересна ему сейчас, потому что нет погони? Ему нравились только те вещи, за которыми нужно бегать?

— Я хочу выпить кофе и принять душ. Я хочу тебя, Вера, но не тогда, когда мой член пахнет аэропортом. И тебе нужно отдохнуть. Я пришел сюда, чтобы позаботиться о тебе.

Я отстранилась, мои глаза потемнели, когда я облизнула губы.

— И как это так? Если ты такой эгоистичный, как утверждаешь, почему ты здесь? — смело спросила я его.