Убить босса! - Страница 42

Увидев трупы и приближающегося к ним Мартынова, охранник бросился к нему, не отдавая себе отчет в том, что делает. Мартенсона он знал достаточно хорошо для того, чтобы не верить в его вину. Убить Хатчера и Блюма мог кто угодно, только не рассудительный и всегда спокойный советник мистера Малкольма.

– Мистер Мартенсон! – это последнее, что успел произнести охранник, повалившись на мраморный пол с разбитой челюстью.

Андрей увидел пистолет перед стойкой охраны, напоминавшей кафедру в университете. Он прошел мимо оружия с таким видом, словно точно знал, что оно оставлено для него.

Глупый, глупый Стив, думал он, шагая к лифтам, неужели ты рассчитывал на то, что я подниму с пола пистолет, из которого ты уложил двоих копов?

Приблизившись к лифтам, он посмотрел на табло и нажал кнопку вызова первого лифта.

Как он и полагал, кабина приехала пустой. Значит, главное произойдет там, на тридцатом этаже, почти на небе, откуда не слышны выстрелы.

Он шагнул в кабину, нажал на кнопку «30», но тут же выскочил из кабины и бросился к лестнице.

Лифт в московской девятиэтажке легко не только догнать, но и перегнать. Но поспорить в скорости с лифтом в Вегасе – это утопия… Однако Мартынову очень хотелось свести к минимуму тот отрезок времени, что уйдет у банды Малкольма на оценку ситуации.

Как и следовало ожидать, он прогадал.

Беспорядочная стрельба на тридцатом этаже началась в тот момент, когда он не добежал и до 20-го. Пока людоеды Малкольма будут соображать, зачем они расстреливали в упор пустую кабину, он поднимется ещё на пару этажей. И останется как раз та самая московская девятиэтажка…

Кабинет советника президента компании, иначе говоря – кабинет, на стеклянной вставке двери которого золотыми буквами значилось: «Mr. Martenson А» располагался на двадцать пятом этаже здания. Малкольм любил, чтобы преданные ему люди имели свои офисы и находились рядом. Оружие в своих апартаментах Мартынов никогда не держал, от этой дурной привычки русские избавляются ещё на родине, но там был нож. Точнее, даже не нож, а кортик, купленный Мартыновым на одной из пристаней Гудзона, омывающего Манхэттен. Он купил оружие русского морского офицера у какого-то матроса за пятьдесят долларов, и теперь этот штык, пригодный разве что для парадов, лежал в столе советника. Андрей неоднократно порывался повесить кортик на стену, но почему-то на это не находилось времени.

Разумеется, Мартынов понимал, что кортик не поможет. После такой канонады на тридцатом этаже даже дураку стало бы ясно, что нужен не кортик, а огнемет, как минимум. Андрея уже давно покинул холодный расчет, он поднимался по лестнице, повинуясь непреодолимому желанию ответить за неправильное к себе отношение. Мартынова можно было обвинять в эгоизме и нежелании заботиться о тех, кого он приручил за два последних месяца, но при этом нужно было понимать, что изменить этого человека не в силах никто и ничто.

Согласно договору, семь миллионов долларов покоились на банковском счете и ждали хозяина. Мартынов ли придет за ними, Малкольм ли, или в отсутствие обоих через семь лет за ними прибудет возмужавший юноша из России, никто теперь не знал. Единственное, в чем Мартынов был уверен, это в трех миллионах долларов, которые должны были обеспечить будущее близким ему людям.

На улице его ждал еще один человек, за которого он тоже нес ответственность. Он оставил Сандру в кафе напротив арены, вручив ей MasterCard для оплаты напитков. Если её и будет кто искать, то не в самой дорогой забегаловке. Один коктейль Bond № 007 – взболтанный, но не смешанный мартини, стоил здесь $ 15. Рюмка Smirnoff – столько же, «Маргаритка» – любимый напиток наследницы миллиардного состояния Paris Hilton – 20. Вряд ли Сандра будет пить все это одно за другим, смешивая и взбалтывая, однако кафе «Феникс» на Парадайз Роуд не из тех заведений, где можно сидеть с утра до вечера, заказывая раз в час чашку арабика. Заподозрив неладное, уже через двадцать минут к столику приблизится администратор и из-за спин двух дебилов, лица которых составляют лоб в два пальца и челюсть – остальное, попросит выйти. Карта нужна была Сандре, чтобы отпугивать монстров, заказывая периодически супердорогие напитки и пончики…

И в тот момент, когда он подумал о том, что на двадцать пятом этаже в его офисе могут быть люди Малкольма, он вошел с лестничной площадки на двадцать третий этаж и, сам не зная точно, куда следует, направился вдоль тускло освещенного коридора. Дойдя до середины, он с удивлением остановился. Дверь, что привлекла его внимание, была прикрыта, как все остальные, но из-под неё виднелась тонкая полоска света.

Шагнув к стене, Мартынов присел и прижался ухом к замочной скважине… Это было невероятно, но он слышал мягкие шаги и чье-то мурлыканье. Изредка эти звуки перекрывал обычный шорох скользящей по полу швабры.

Осторожно повернув ручку, Мартынов отворил дверь.

Взору его предстала умилительная картина: спиной к нему в позе пьющего оленя стоял полотер, к ушам его были прижаты динамики наушников, он мыл пол и напевал, причем столь невнятно, что совершенно невозможно было определить, кто его заводит с компакт-диска: Мадонна или Бобби Браун.

Задница, обтянутая форменным комбинезоном, дергалась в такт мелодии, швабра выписывала по полу замысловатые кельтские узоры.

Советник «Хэммет Старс» любовался этим зрелищем, ожидая, что его заметят, однако даже когда уборщик развернулся и станцевал в двух футах от Мартынова что-то очень похожее на самбу и гопак одновременно, присутствие в кабинете второго лица осталось для него незамеченным – глаза уборщика были закрыты.

Андрей, похлопал полотера по плечу и… тут же получил хук с левой, развернувший его под углом в сто восемьдесят градусов.

Мартынов, сшибая стулья, полетел в угол. Полет его закончился рядом с кадкой, из которой произрастала карликовая арака двух ярдов в высоту. Обрушившись на неё, Андрей выломал растение с корнем из земли. Последний раз так его роняли на пол в 1984 году, на первенстве страны Советов.

Уборщик, между тем, не знал, как ему реагировать на собственный поступок. Гость мог оказаться кем угодно, включая вице-президента «Хэммет Старс» – он был принят на работу три дня назад и разговаривал лишь с топ-менеджерами среднего звена.

– Что ж ты, мать твою, нервный такой? – сказал Мартынов, поднимаясь с пола. – Я – советник президента этой долбанной компании. Как твое имя, малыш?

Малыш, росту в котором было никак не меньше шести футов, а весу не менее двухсот фунтов, побледнел и ответил:

– Май нэйм из Томас Якобсон. Поляк, понял Мартынов, или чех.

– И что ты здесь делаешь в первом часу ночи?

– Ай эм твенти найн олд.

– Это хорошо, что тебе двадцать девять, – похвалил Мартынов. – Но мне бы хотелось знать, какого хрена ты тут делаешь в первом часу ночи!

– Ай кэн вош фло энд клин карпет.

– Блестяще! – Мартынов потерял терпение. Челюсть ныла, в голове был кавардак. – Он умеет мыть пол и чистить ковры. То, что мне сейчас нужно… Скажи мне, бестолочь, на хера ты говоришь со мной по-английски, если английского ты не понимаешь? – Его вдруг захлестнула ярость, и он выкрикнул, уже по-русски: – Эта сраная Америка всосала в себя, как пылесос, всех уродов планеты!..

– Вы знаете русский, сэр?..

Родная речь произвела на Мартынова странное впечатление. Он расхохотался и хохотал, сплевывая кровь, довольно долго.

– Ты Томас, как там тебя, Якобсон, ты русский, что ли? – Приобняв перепуганного уборщика за плечо, Андрей прищурился: – Скажи мне, фраерок, мы сейчас не в Самаре?

– Нет, сэр, мы в Лас-Вегасе…

Мартынов посмотрел на часы. Минуты две у него ещё было. Он правильно сделал, что не поехал на лифте. Сейчас головорезы Малкольма шерстят этажи, рассредоточиваясь и тем самым теряя свою силу. Парень ему понравился: боль в челюсти до сих пор не проходила…

Вынув телефон, он снова соединился с номером отеля «Хилтон».