Убить босса! - Страница 33

Малкольм опустился в кресло и, заставляя себя успокоиться, закрыл глаза.

В холле первого этажа раздался выстрел.

Потом ещё один.

И – автоматная очередь.

А следом, словно подтверждая, что предыдущая стрельба была напрасной – ещё один выстрел. Такой же, как первый, хлесткий, как звук распрямляющегося в полете кнута на родео… Это был, несомненно, выстрел из револьвера 9-го калибра.

– Что теперь скажете, мой дорогой охранник? – бросил в трубку Малкольм.

– Он ничего не скажет, сэр… – раздался голос помощника начальника охраны. – Мистер Харг-ривз убит…

Малкольм похолодел.

– Где русский?!

– Если это русский, то он на втором этаже. Еще один выстрел ударил в трубке гораздо громче, чем тот, что раздался на первом этаже. Один и тот же выстрел на этот раз звучал по-разному…

– Олден?.. – тихо спросил Малкольм и не услышал теперь дыхания собеседника. – Олден?

Стук падающей на паркет первого этажа телефонной трубки заставил хозяина дома отдернуть от головы руку и поморщиться.

Стук в дверь…

Обезумев, Малкольм схватил со стола винчестер и, молниеносно откидывая кистью скобу затвора, пять раз подряд прошил дверную створку.

Цокот прыгающих по паркету гильз был подобен хохоту бесов.

– Fuck!.. – проклятье пронзило слух Малкольма, который вдруг подумал о том, что русский не станет издавать предсмертный крик на английском…

И в этот момент дверь слетела с петель и кабинет наполнился клубами пыли от ссохшейся известки…

Дернувшись в кресле всем телом, президент «Хэммет Старс» выронил на пол кольт и очнулся.

За окном по-прежнему было тихо, на первом этаже раздавались мерные шаги охранников, из черного окна смотрела на проснувшегося Стива круглая желтая луна.

– Дьявол меня побери… – прошептал он, тяжело вставая и направляясь к бару. – Я, наверное, не выдержу, прирежу эту русскую девку в «Хилтоне»…

Звякнув бутылкой о шеренгу стаканов, он наполнил один из них ромом на палец и, не разбавляя тоником, выплеснул в рот. Спирт обжег горло и освежил мозг. Подумав, Малкольм повторил операцию и убрал посуду в шкафчик. Больше пить нельзя, начнется процесс, прямо пропорциональный желаемому результату: спирт перестанет обжигать горло и начнет туманить голову.

Развалившись на столе, хозяин дома вынул из кармана телефон и долго смотрел на него, словно размышляя, звонить или продолжать рассматривать дальше. Но потом решился и набрал номер.

– Мартенсон, узнал?

– Папа?! – раздалось в трубке, и Стив поморщился. – Значит, мама врала мне всю жизнь! Ты не разбился в истребителе!!

– Брось дурить, Эндрю. Ты где? – В pi…!

– Где, – не понял Малкольм, – в pizza? В какой pizza? Той, что на Дюранго драйв?

– Нет, той, что на Лебяжьей Канавке! Малкольм почесал лоб пальцем и улыбнулся.

– Нервничаешь, Эндрю?

– Я-то нервничаю, а вот ты, насколько я тебя знаю, вообще, наверное, на кровавый понос изошел. Я прав?

– Ничуть. Я решил перед сном позвонить тебе. Почитал Сервантеса, выпил бокал Chateau Gloria урожая 1949 года. Скучно… Дай, думаю, брякну…

– Перед кем ты луну крутишь, волк фанерный? – в трубке раздался хохот. – Chateau Gloria бокал он выпил… Эта «краснуха» не вставляет, тебе сейчас текила нужна, или ром гавайский! А лучше – спиртяшки медицинского грамм сто за воротник завалить! Перед сном… Ты сейчас сидишь на третьем этаже своего равелина на улице Апачей, обложенный пулеметами с распущенными лентами, а за спиной твоей три ночных горшка, два из которых уже полные…

– Приди, вытряхни.

– А я что, по-твоему, делаю? Иду, пердун старый, иду…

– Далеко ли уйдешь? – усомнился Малкольм.

– Даю подсказку, – сказал Мартенсон, и в трубке раздался металлический звон. – Угадай с трех раз.

– Копы уже в браслеты заковали? Кошелек у кого-то украл по дороге?

– Осталось две попытки.

– Поднимаешь якорь и уходишь под парусом от меня подальше?

– Стив, мне иногда кажется, что у тебя не все дома. С какой пристани в Неваде можно уйти в море?.. – Мартынов прокашлялся и вдруг стал серьезным: – Ладно, всё равно не угадаешь. Значит, так: я держу в руке цепь с собачьим ошейником, и на нем бирка с надписью: GREGSON.

Малкольм рывком дотянулся до телефона связи с начальником охраны и прокричал в трубку:

– Харгривз, проверьте собак!.. Проверьте часть периметра, где находятся Марта и Грег-сон!.. Эндрю?.. – последнее адресовалось уже к мобильному, но абонент отключил соединение.

– Харгривз, ответь, Харгривз! – снова рявкнул в трубку Малкольм, но ответил почему-то Олден:

– Сэр, я вижу мистера Харгривза. Пару минут назад он был здесь, а сейчас трубка лежит на столе…

– Олден! – взвревел Малкольм, и в голове его пронеслось: Сон в руку! – Почему я не слышу криков охраны?! Почему прожекторы не освещают территорию?!

– Потому что освещение отключено, – это раз, и никто не знает, где я, – это два, – ответила трубка голосом Мартенсона. – И ты глупец, Стив, если до сих пор ещё не на луне!

– Где Олден? – прокричал хозяин дома, не отдавая себе отчет, что задает глупые вопросы.

– Тебе как никому должно быть известно слово knockout, Стив.

Швырнув трубку на стол, отчего она раскололась и из её чрева выпростались кишки проводов, Малкольм сунул один кольт в кобуру под мышкой, второй за пояс сзади, схватил винчестер и стал лихорадочно набивать патронник патронами из коробки на столе. Непослушные, маслянистые патроны скользили меж пальцев, словно насмехались, но когда последний из них вошел в ствол, рассмеялся Малкольм:

– Ты пришел, сукин сын? Добро пожаловать! – и позабыв, что находится в собственном доме, выбил дверь кабинета ногой.

Уложив Олдена так же благополучно, как минутой назад уложил Харгривза, Мартынов прошел по коридору и оказался под широкой лестницей, ведущей наверх.

Самым простым оказалось разобраться с собаками. IQ доберманов Малкольма было на той же ступени развития, что и у банды, руководимой Чемберсом. Если последние польстились в номере отеля на дорогое виски, то животные соблазнились двумя кусками свежей говядины. Напичкав вырезку посредством шприца антидепрессантами до сочности первой категории, Мартынов разрезал кус пополам и перебросил через забор. Через тридцать минут он, используя в качестве лестницы растущий рядом с каменным забором клен, забрался наверх. Едва пальцы его коснулись вершины забора, как он тут же отдернул руку.

– Пора снова привыкать к «запреткам», – пробормотал он, рассматривая на ладони неглубокий порез.

Верх кирпичной кладки спецами Харгривза некогда был залит горячим битумом и присыпан осколками битых бутылок. Застыв, битум превратился в окаменевший клей, намертво схвативший торчащие в разные стороны куски стекла. Любой, кто пожелал бы сесть на забор, будь то па-параци, коих кружило вокруг дома, кстати, немало, или просто бестолковый вор, первое, что он повредил бы себе самым беспощадным образом, был весь участок тела, расположенный между большими пальцами ног.

Помимо «стеклянной ловушки», под забором с внутренней стороны была разостлана спиралью проволока – небольшая хитрость инженерных подразделений всех армий мира, сам же забор просматривался из комнаты охраны дюжиной вращающихся под углом 120 градусов камер внешнего слежения.

Два года назад, перед рейтинговым боем в Вегасе Дауни-младшего с Хандриксоном, Малкольм привез Мартенсона в дом, угощал пивом и рассказывал о том, насколько хороша его система охраны.

Перебираясь через забор, Мартынов понимал, что попадет в объектив одной из камер. Видел ли кто этот стремительный маневр, или нет, было, конечно, важно, но гораздо более важным оставался тот бесспорный факт, что запись с этим перескакиванием с дерева на землю внутрь двора теперь будет храниться в архиве отдела охраны. Если появится необходимость прокрутить пленку и реконструировать момент нарушения границы, то это будет сделано без труда. Именно по этой причине, соскакивая с забора на землю, Мартынов не поленился накинуть на голову куртку. Оказавшись рядом с лежавшими и спокойно наблюдавшими за ним доберманами, он оказался в «мёртвой» для камер зоне – в кромешной мгле между кустами столь любимого хозяином дома жасмина и стеной. Теперь, если кто-нибудь когда-нибудь станет просматривать архивную запись, выяснится, что частную собственность мистера Малкольма нарушал человек в джинсовом костюме и неопределенного цвета кроссовках. Что за человек, непонятно. Он не был в тот момент настолько глуп, чтобы поворачиваться лицом к камере слежения.