Убийство в замке - Страница 27
— Нет, нет, сегодня обойдемся без портера, — сказал он, когда Патриция появилась со своей корзиной. — По такому случаю я принес бутылку французского коньяка от Билла Шеннона.
Когда все похвалили коньяк, Бейли сообщил, что Фишер признался. Как и предполагалось, он был Саймоном Чаком — сводным братом сэра Роберта.
Преследуемый за подделку чеков, шантаж и попытку убийства, Чак вынужден был более тридцати лет назад покинуть Англию. Он продолжал свою старую карьеру в Австралии, но поссорился с одним из своих «коллег по профессии», на которого он, как подозревали, намеревался донести в полицию. Полагали, что он погиб, упав со строящегося моста, но тот, кто помог ему упасть с моста, не подозревал, что Чак был хорошим пловцом и спасся…
Узнав о неизлечимой болезни своего сводного брата, он сфабриковал документы на имя недавно умершего стюарда Вильяма Фишера и вернулся в Англию, устроился садовником к Дороти, чтобы выяснить все необходимое о наследстве и удостовериться, не оставил ли его сводный брат каких-либо изобличающих документов. В старом комоде он нашел несколько пожелтевших писем, уничтожил их и решил убить леди Торп, чтобы стать единственным наследником состояния.
Дороти перебила инспектора:
— Но его бы узнали и арестовали, я надеюсь?
— К сожалению, этого бы не произошло, если бы он, убив вас, покинул Англию, — пояснил Бейли. — Через два-три года Фишер мог бы заявить о своем праве на наследство через уважаемые адвокатские конторы в Сиднее или Перте и получил бы, конечно, это наследство.
Эрвин был неисправим. Он воскликнул:
— Могу себе представить, каково ему было, когда вскрыли завещание! Ведь он должен был убить не только тебя, любимая тетушка, а сразу пятерых, включая меня.
— Да, при помощи взрыва в зале. Вас в это время, к сожалению, не было здесь. — В голосе Бейли послышалось сострадание. — Он надеялся одним ударом убить четырех зайцев и остаться не уличенным в преступлении, поскольку доктор Эванс превратил подвал в настоящий пороховой склад. Однако из этого ничего не вышло, и Эванс, который выследил его, поплатился за это жизнью.
— Теперь главное состоит в том, — сказал Эр-вин, — как нам обмануть налоговую службу. Если мы сохраним замок, государство обдерет нас как липку.
— Этого не случится, если мы организуем в замке детский интернат, торжественно заявила Дороти. — Тогда нам не придется платить государству ни гроша. Я не зря накупила резиновых крокодилов.
Год спустя предсказание Дороти сбылось. Тридцать шесть детей из Ливерпуля, в том числе четверо мальчишек цвета кофейных бобов, плескались в бассейне, построенном на месте бывшего пруда с лягушками.
Патриция стала правительницей, денно и нощно трудилась, совершенно забыв, что она бедная, несостоятельная вдова, ее беспокоило лишь одно: от Дороти, которая где-то в Месопотамии бродила с Эрвином в пустыне и собирала черепки, давно не было вестей.
Как-то июльским дождливым днем к ней заехал Бейли.
— Я хотел узнать, как вам живется, — сказал старший инспектор. Но это была чистейшая ложь. Не говоря уже о портере, Патриция была великолепной поварихой, а Бейли как истинный материалист питал слабость к удовольствиям плотского характера.
Уничтожив жареную баранину с фасолью, он рассказал о телеспектакле, который прославил Энн.
— Вы же утверждали, что она никудышная актриса.
— Это так. Но она великолепный писатель. Это она написала сценарий телеспектакля. Забавная история из нашей жизни. С точки зрения криминалистики — анекдот, но люди смеялись до слез.
— И надо мной тоже? — спросила Патриция озабоченно.
— Над нами обоими больше всего. Особенно над историей, как вы, бедная, несостоятельная вдова, поймали меня, инспектора полиции, как вора в кладовой…
— Но этого никогда не было!
— Почему же? Было. В фантазии Энн. Ведь нельзя требовать от ковра-самолета, чтобы он имел спереди и сзади пропеллер? Не так ли?