Убийство на стороне - Страница 9

Хенсону захотелось рассказать Эгану правду, и только страх быть замешанным в полицейское расследование остановил его. Кроме того, ему хотелось убедиться, что «да» Ванды было серьезным. А впоследствии он с удовольствием расскажет лейтенанту все, что случилось.

– Она не сообщила вам, что переехала? – осведомился Эган.

– Нет, – солгал Хенсон, – она мне ничего не сообщила.

– Может быть, будет лучше, если я поднимусь и поговорю с ней в конторе? Но, что касается меня, то я считаю, что найдется очень мало женщин весом в пятьдесят килограммов, способных прикончить мужчину весом в девяносто и перенести его за семь миль. Хочу заметить, что без помощи другого мужчины это сделать просто невозможно, По сведениям, которые я выудил у жильцов дома, за те два года, что она там прожила, никто никогда не видел, чтобы ее посещал мужчина.

Эган допил пиво и поднялся.

– Ну что ж, мистер Хенсон, благодарю вас за любезность. Я говорил капитану, что, по-моему, малышка не может быть замешана в этом деле.

Хенсон остановил его.

– Минутку, лейтенант...

– Да?

– Судя по вашей карточке, вы из уголовной бригады. Но у прочел сегодня в «Нью» про Коннорса. Там говорилось, что смерть явилась результатом пьяной драки.

Эган задумался.

– Он действительно был пьян, когда умер. Но ему помогли в этом деле. Представьте себе, после того, как его швырнули в кустарник, в него выпустили три пули 38-го калибра – прямо в сердце.

Когда он поставил свой «бьюик» за «мерседесом» Ольги, холодный пот все еще покрывал его лоб. Его сосед Боб Гаррис поливал лужайку.

– Салют! – приветствовал его Гаррис.

Хенсон вынул ключ зажигания и привычно спросил:

– Как делишки?

– Так себе. Эта проклятая биржа такая капризная, что я иногда готов поменять свой бизнес. Или мне придется повесить полотенце в моей комнате и в моем офисе, чтобы вытирать слезы. Каждый раз, когда какой-нибудь клиент теряет деньги, он так жалуется, будто это моя вина.

– Я не отказался бы получать столько, сколько вы.

– Скажите это Бесси, хорошо? Послушать ее, так мы должны жить в самом лучшем доме, в котором дверные ручки из чистого золота...

Хенсон заставил себя рассмеяться.

– К чему зарабатывать так много денег? Дядя Сэм все равно их отберет!

– Совершенно верно! – воскликнул Гаррис, направив ороситель на клумбу с крокусами. – Я вижу, Ольга уже вернулась. Приходите вечером поиграть в бридж.

– Был бы рад развлечься, но мне придется вернуться в офис. Надо просмотреть столько деловых бумаг, что придется заночевать в отеле.

В окне показалась Ольга.

– Ларри, ты будешь стоять там всю ночь? Через две минуты бифштексы будут уже несъедобны.

Хенсон прошел по аллее и вошел в дом через черный ход. Ольга уже накрыла на кухне. Тонкого фарфора, дорогой посуды и серебра у нее хватило бы, чтобы устроить обед на двадцать четыре персоны, но она хранила все это «до особого случая». Возможно, до Страшного суда.

Хенсон поцеловал жену.

– Рад, что ты вернулась и что твоей маме стало лучше.

Ольга спокойно приняла его поцелуй. Между ними не осталось никаких чувств, ни малейшей нежности.

– Надо быть готовым ко всему, ведь маме как-никак шестьдесят девять лет.

Хенсон снял пальто, пиджак и вымыл руки над кухонной мойкой.

– Конечно, все стареют.

Ольга сняла жаркое с решетки.

– Как ты обходился без меня?

– Не так уж и плохо.

Вытирая руки, Хенсон разглядывал свою жену. Ольге было сорок три, но ей нельзя было дать больше тридцати семи. Ее грудь была все такой же упругой и соблазнительной. К тому же у нее была тонкая талия и длинные ноги. И в те редкие минуты, когда она ложилась с ним в постель, он был готов поклясться, что у нее есть все, чтобы зажечь в мужчине огонь желания. Но в их совместной жизни чего-то недоставало, и без этого «чего-то» их брак был ошибкой с той и с другой стороны.

Обед оказался вкусным, и Хенсон поглощал его с удовольствием.

– Значит, ты получила сегодня письмо от Джима?

В первый раз Ольга проявила заинтересованность в беседе.

– Да, его назначили в охрану консульства Соединенных Штатов в Брисбане.

Хенсон попытался изобразить радость, но это ему плохо удалось. Сын обошелся ему очень дорого. Если бы он не родился и если бы Ольга не злоупотребляла своими материнскими чувствами, он мог бы стать тем, кем мечтал быть раньше.

Иногда у него создавалось впечатление, что это не его ребенок. С самого раннего детства Джим принадлежал Ольге, так же, как ее туалеты, переполнявшие шкафы, тонкий фарфор и серебро, которыми она никогда не пользовалась.

Он заставил себя радостно ответить:

– Потрясающе! Я ему завтра же напишу.

Ольга лишила его и этого маленького удовольствия.

– Напиши, если хочешь, но я уже написала.

Хенсон проглотил слюну. Она была такая же острая, как и бифштекс. Ольга снова оторвала его от размышлений.

– Но каков твой Джек Хелл! Хочет отправить тебя в Турцию, оторвать нас от нашего замечательного дома. Ты должен потребовать новую прибавку к жалованью до его отъезда. Ты должен получать не меньше тридцати тысяч долларов в год!

– Очень немногие получают столько.

– Но он-то их имеет!

– Да, но его зовут Джек Хелл... Все контракты заключает он, и это приносит компании барыши.

– Все равно ты должен поговорить с ним.

– Я подумаю.

– В конце концов, он мультимиллионер.

– Он заработал эти деньги.

– Но ему их некому оставить.

– У него есть жена.

Презрительно пожав плечами, Ольга воскликнула:

– Эта старая лошадь! Держу пари, что вот уже много лет они не спят вместе. Она даже не способна родить ему наследника, не так ли?

– Насколько мне известно...

– В таком случае, она не имеет права ни на что, кроме своей вдовьей части.

– Одну треть состояния, когда он умрет.

– Этот старый краб всех нас переживет.

Хенсон был человеком, привязанным к своему очагу. Если он и не любил жену, то, во всяком случае, и не испытывал к ней ненависти. Для очистки совести он сделал еще одну попытку.

– Послушай, дорогая...

– Что?

– Ты совершенно уверена, что не хотела бы пожить в Турции? Хелл оплатит нам все расходы. Это даст нам возможность заработать более тридцати тысяч долларов.

– Ехать в эту заразную страну?

– А что бы ты сказала о Восточной Африке?

– Джонни Энглиш все еще ждет тебя?

– Да, сегодня я получил от него письмо.

– Ну так нет! – решительно сказала Ольга. – Я прекрасно чувствую себя в Чикаго. К тому же, если Джим когда-нибудь уйдет из армии или приедет в отпуск, надо, чтобы у него был домашний очаг.

Джим! Хенсон почувствовал зависть к сыну. Как будто Джим нуждался в домашнем очаге! Дом для него был лишь временным пристанищем. С той поры, как ему исполнилось шестнадцать, он приходил домой только для того, чтобы переменить костюм, У Джима, как и у Джека Хелла, была слабость к женскому полу, и те сходили по нему с ума.

Хенсон положил в рот еще кусочек жаркого и, пережевывая его, смотрел на Ольгу. Он думал, что во время их редких интимных минут, когда у него возникало желание, Ольга никогда не отказывала ему, но разжечь ее ему не удавалось. Ему казалось, что она предпочитала смотреть телевизор в гостиной. Это его огорчало, но у мужчины должна быть гордость, и он старался сдерживать свои желания.

Он с трудом проглотил последний кусок и отодвинул стул.

– Я хочу поскорее вернуться в контору, чтобы сегодня покончить с этими проклятыми бумагами.

Уткнувшись носом в тарелку, Ольга заметила:

– Во всяком случае, если тебе придется заночевать в отеле, выставь счет компании.

– Разумное предложение.

Он сухо поцеловал протянутую ему руку.

– Итак, до завтра.

Хенсон был доволен, что приехал пообедать. Небольшие угрызения совести за предыдущую ночь с Вандой теперь улетучились. Ольге было безразлично – жив он или мертв. После десятидневного отсутствия она снисходительно позволила поцеловать себя в щеку. В сущности, он был ей нужен лишь для представительства. Он медленно доехал до центра. Он подъехал к стоянке, где всегда ставил свою машину, и подумал, не проехать ли ему прямо на Дерборн-стрит, чтобы рассказать Ванде о своем разговоре с лейтенантом Эганом. Но потом решил сначала просмотреть платежные ведомости. Если уж быть вдвоем, то не для того, чтобы беспокоиться. Если понадобится, он скажет правду полиции. Вероятно, он потеряет свое место, и тогда в запасе у него останется Джонни Энглиш.