Убийство Михоэлса - Страница 2
Совершенно секретно
Зачеркнутому верить.
ПРОТОКОЛ ДОПРОСА
обвиняемого СТАЛИНА И.В.
В о п р о с. Вы обвиняетесь в совершении преступлений против человечества. На данном этапе следствие намерено ограничиться лишь одним эпизодом вашей преступной деятельности. А именно: убийством народного артиста СССР, художественного руководителя московского Государственного еврейского театра (ГОСЕТ), председателя Еврейского антифашистского комитета Соломона Михоэлса (настоящая фамилия Вовси). Он был убит по вашему приказу в ночь с 12 на 13 января 1948 года в Минске. Вы признаете себя виновным в этом преступлении?
О т в е т. Товарищ Сталин не отдавал приказа убить Михоэлса.
В о п р о с. Следствие предъявляет вам показания вашей дочери Светланы Аллилуевой из ее книги «Только один год»:
«В одну из тогда уже редких встреч с отцом у него на даче я вошла в комнату, когда он говорил с кем-то по телефону. Я ждала. Ему что-то докладывали, а он слушал. Потом, как резюме, он сказал: „Ну, автомобильная катастрофа“. Я отлично помню эту интонацию — это был не вопрос, а утверждение. Он не спрашивал, а предлагал это, автомобильную катастрофу. Окончив разговор, он поздоровался со мной и через некоторое время сказал: „В автомобильной катастрофе разбился Михоэлс“. Но когда на следующий день я пошла на занятия в университет, то студентка, отец которой работал в Еврейском театре, плача, рассказывала, как злодейски был убит вчера Михоэлс, ехавший на машине… „Автомобильная катастрофа“ была официальной версией, предложенной моим отцом, когда ему доложили об исполнении…»
Как вы можете прокомментировать показания вашей дочери?
О т в е т. Рассказ Светланы Аллилуевой не может служить доказательством участия товарища Сталина в убийстве Михоэлса. Она могла неправильно расценить услышанные слова. А злонамеренные слухи, распространявшиеся по Москве, вообще не могут быть приняты во внимание.
В о п р о с. Следствие предъявляет вам письмо Л. П. Берии от 2 апреля 1953 года, адресованное Председателю Президиума ЦК КПСС Г. М. Маленкову:
«В ходе проверки материалов следствия по так называемому „делу о врачах-вредителях“, арестованных бывшим Министерством государственной безопасности СССР, было установлено, что ряду деятелей советской медицины, по национальности евреям, в качестве одного из главных обвинений инкриминировалась связь с известным общественным деятелем — народным артистом СССР Михоэлсом. В этих материалах Михоэлс изображался как глава антисоветского еврейского националистического центра, якобы проводившего подрывную работу против Советского Союза по указаниям из США…
В процессе проверки материалов на Михоэлса выяснилось, что в феврале (так в оригинале письма. — Примеч. авт.) 1948 года в гор. Минске бывшим заместителем министра госбезопасности Белорусской ССР Цанавой по поручению бывшего министра госбезопасности СССР Абакумова была проведена незаконная операция по физической ликвидации Михоэлса. Об обстоятельствах проведения этой преступной операции Абакумов показал: „В 1948 году Глава Советского правительства И. В. Сталин дал мне срочное задание — быстро организовать работниками МГБ СССР ликвидацию Михоэлса, поручив это специальным лицам. Тогда было известно, что Михоэлс, а вместе с ним и его друг, фамилию которого не помню, прибыли в Минск. Когда об этом доложили И. В. Сталину, он сразу же дал указание именно в Минске и провести ликвидацию Михоэлса… Когда Михоэлс был ликвидирован и об этом было доложено И. В. Сталину, он высоко оценил это мероприятие и велел наградить участников орденами…“
Вы подтверждаете показания Берии и Абакумова?
О т в е т. Товарищ Сталин полагает, что их показания вызваны стремлением избежать ответственности за собственные преступления, переложить вину за них на товарища Сталина.
В о п р о с. Помимо показаний Берии и Абакумова, в распоряжении следствия имеются свидетельства, доказывающие, что приказ о физической ликвидации Михоэлса был отдан лично вами. Вы по-прежнему намерены отрицать свою вину?
О т в е т. Товарищ Сталин не является по образованию юристом. Но товарищу Сталину известно, что обвинение в таком преступлении, как убийство, не может считаться доказанным, если в ходе следствия и суда не выявлен и документально не подтвержден мотив преступления. Товарищ Сталин не намерен давать по этому поводу никаких показаний. Товарищ Сталин никогда ни с кем не обсуждал обстоятельств гибели этого талантливого комедианта. По мнению товарища Сталина, употребление слова „комедиант“ по отношению к Михоэлсу оправдано тем, что он сам, как известно из воспоминаний В. И. Немировича-Данченко, любил называть так всех актеров и самого себя. Следствие не сможет получить ответ на вопрос о мотивах убийства Михоэлса и из воспоминаний товарища Сталина. Потому что товарищ Сталин не писал мемуаров…»
Да, диктаторы не пишут мемуаров. Историю их жизни пишут нежелательные свидетели и жертвы преступлений. Эти показания и дают возможность суду истории вынести справедливый и не подлежащий обжалованию приговор.
1. ОЧЕНЬ БОЛЬШАЯ ИГРА
I
Сталин не любил играть в шахматы. Пустое занятие. Глупое. Все в этой древней игре казалось ему несуразным и раздражающим. Незыблемость правил. Почему пешка может ходить только вперед и бить на одно поле влево и вправо? Почему только так, буквой «Г», может ходить конь? Почему самая сильная фигура — ферзь, королева, а не король? И самая большая и непонятностью своей раздражающая несуразность: неизменность значения каждой фигуры. Как это может быть? Проходная пешка может превратиться в ферзя, а почему ферзем или королем не может стать офицер-слон или ладья? Почему король может только погибнуть, оставшись без защиты, а не может превратиться в пешку? Глупо. Нежизненно. Какое-то вековое дремучее заблуждение — что шахматы подобны жизни. Если так, то гроссмейстеры, умеющие просчитать ходы противника наперед, должны были становиться главами правительств, вождями. А есть ли среди гроссмейстеров или даже чемпионов мира хоть один, кто стал бы заметным политическим деятелем? Нет таких. А почему? А вот как раз поэтому. Люди — не пешки. Карьеры и жизни многих незаурядных политиков обращались в прах именно потому, что они, как шахматисты, не допускали мысли, что пешки могут взбунтоваться, а верный офицер только выжидает момент, чтобы нанести смертельный удар в спину.
Глупая игра. Пустое занятие. Средство для недалеких людей потешить свое самолюбие.
Сталин не любил играть в шахматы не потому, что не умел. Умел. И для него не было загадкой даже то, что потрясало воображение всего мира в 30-е годы: сеансы одновременной игры на десятках досок вслепую, которые давал чемпион мира Александр Алехин. Одновременно. На десятках досок. Вслепую — не только не глядя на доски, но даже не имея перед глазами записи партий. Феноменально. Необъяснимо. Русский гений. Как можно держать в памяти ежеминутно меняющуюся позицию на десятках шахматных полей? И не просто держать — просчитывать варианты в каждой, находить единственно верный, победный ход! Помнить каждую из сотен деревяшек на тысячах черно-белых клеток — необъяснимо! Слушая эти разговоры, которые велись даже в Кремле и в кулуарах ЦК, Сталин соглашался: да, гений, досадно, что Алехин эмигрировал из Советской России. Просмотрели, нужно было создать условия, и тогда Алехин демонстрировал бы всему миру не только свой недосягаемый шахматный талант, но и преимущества советского строя, который способствует яркому раскрытию всех народных талантов.
Что же до необъяснимой способности Алехина держать в памяти позицию на десятках шахматных досок — здесь для Сталина не было никаких вопросов. Он прекрасно понимал, как это может быть. Секрет простой: шахматные фигуры не были для Алехина деревяшками. Каждая пешка, ладья и слон ассоциировались в памяти Алехина с каким-то определенным человеком, не просто знакомым, но включенным в круг интересов гроссмейстера — близким или дальним родственником, неверным другом, открытым врагом, тайным недоброжелателем. Сам Алехин никогда об этом не говорил, об этом никто не писал, но Сталин не сомневался, что это именно так. А если так, то никакой таинственной феноменальности не существовало. Любой человек держит в своей памяти десятки житейских партий одновременно — связанных с женой, детьми, родителями и родственниками, начальством и подчиненными на службе, с друзьями, соседями. И постоянно, порой даже не думая об этом специально, анализирует ситуации, пытается предугадать ходы недоброжелателей, выстраивает в памяти систему защиты и планирует нападение. Чем выше положение человека на социальной ступеньке общества, тем большее количество партий он одновременно играет вслепую — не глядя на соперников, не видя перед собой их лиц. Тем больше ставка в этой игре. Тем шире пространство, на котором разворачивается сражение.