Убийственный призрак счастья - Страница 25

– Не знаю, – нехотя ответил Арье. – Слышал краем уха – да, искал. И тоже не нашел.

– Ты действительно не собирался подставлять Пеле? – спросил Натаниэль нарочито безразличным тоном. – Не тогда, может быть, потом. Ради этих денег. Нет?

Фельдман раздраженно раздавил в пепельнице недокуренную сигарету.

– Подставлять я никого не собирался, – ответил он. – И не подставлял… – и после паузы добавил, уже другим тоном: – Но, возможно, попробовал бы как-нибудь выдурить у него бабки… – он неожиданно рассмеялся. – Что ты хочешь – двести тысяч зеленых. А я был мальчишкой. Сразу же после дела подумал – мог бы и без них сработать, нанял бы пару парней тысяч за десять, – он вздохнул. – Наверняка, и Пеле такие мысли приходили в голову, не знаю. Дани, когда освободился, ни разу ко мне не пришел.

– А ты? Ты к нему заходил?

– Меня предупредили, что он не желает меня видеть, чтобы я лучше не ходил. Тут у него, видишь ли, была неприятная история с одной девушкой. Вроде бы, она от него отвернулась… – Фельдман задумчиво курил, глядя в сторону. – Знаешь, сказал он, – мне кажется, что тогда-то он и сломался. Сразу все. Неприятности с девушкой – чуть ли не с невестой. Была у него какая-то история… – Фельдман затянулся, сделал неопределенный жест рукой, в которой держал сигарету – то ли разгонял дым, то ли пытался подкрепить собственные слова. – Какая-то любовь. Что-то такое… романтичное и печальное. То ли она его не дождалась после той, первой отсидки, то ли умерла, то ли что-то еще. Плюс к тому подозрение насчет меня, старого друга – как же, предательство! Ну, и деньги исчезли. Да. Было от чего свихнуться. Вот он и свихнулся. С такой скоростью съехал, – Арье покачал головой. – Кто бы мог поверить! Даниэль Цедек, Пеле, умница – и вдруг крадет у какой-то рыночной торговки двести шекелей! Утаскивает с прилавка черствую питу! Путается с бродягами, колется всякой гадостью! И раз за разом садится, садится… Черт-те что! Иногда я чувствую себя виноватым, – неожиданно сказал он. – Я-то, сам понимаешь, обиделся на его подозрения. Ну, гордость заела – не желаю тебя знать, раз ты мог такое обо мне подумать! Надо было плюнуть на гордость, встретиться, поговорить…

– А до того он не баловался наркотиками?

Арье отрицательно качнул головой.

– Полиция все-таки не хочет отказываться от версии, что Пеле замешан в убийстве раввина. Теперь у них вызревает подозрение, что Пеле выступил либо наводчиком, либо сообщником. И расправились с ним, как с сообщником… Правда, они, по-моему, просто хотели отчитаться: дескать, следствие идет, меры приняты. Ты же и сам представляешь, какой может подняться шум – убили уважаемого раввина, главу ешивы, следом, сразу после освобождения под залог, убивают единственного подозреваемого… Беда в том, что Пеле категорически отказался ответить на вопрос – где он находился в момент убийства. Из чего полиция сделала вывод: значит, он был замешан. Если не в самом убийстве, то, во всяком случае, в соучастии. Как ты думаешь, выступить наводчиком Пеле мог?

– Если бы знал, что там будет убийство – нет. Никогда. Я же говорю, это не в его натуре. Если бы не знал… – Арье чуть прищурился. – Если бы не знал, почему бы и нет? Деньги-то каждому нужны. Ему – особенно.

– Почему он темнил с алиби? Кого-нибудь покрывал? Может быть, женщину?

Арье Фельдман нахмурился.

– Тут я ничего не могу тебе сказать, – медленно произнес он, закуривая новую сигарету. – Ничего. Не знаю. Если у него появилась женщина и его рассказ как-то ей бы навредил – может, он бы и темнил. Вполне возможно. Да, это похоже на него.

Они вышли на улицу. Холодный влажный воздух заставил сыщика зябко поежиться. Заметив это, Фельдман предложил:

– Подвезти тебя? Не стесняйся, я никуда не спешу.

– Нет, спасибо. Я хочу пройтись, – ответил Розовски. – После сытного обеда.

– Как знаешь. Тогда – до свиданья. Спасибо за информацию. Не волнуйся, я все улажу. Наездов больше не будет. Неприятностей у девочек – тоже. В общем, все будет тихо. Даю слово.

– Вот и отлично… – пробормотал Розовски, поглубже засовывая руки в карманы куртки. – Значит, договорились. Спасибо, Арье.

Он проследил, как Фельдман, одетый с иголочки, так что его скорее можно было бы принять за дипломата, нежели за «серого» банкира, неторопливо садится в свою «вольво». Потом медленно побрел в сторону автобусной остановки.

Натаниэль расслабленно откинулся в кресле и лишь после этого соизволил взглянуть на сидевшего в углу Маркина.

– Два часа назад меня угощали «Шато де Флери» и экзотическими блюдами французской кухни, – торжественно сообщил он.

– Ну и что?

– Да вот смотрю на тебя и думаю: почему ты ездишь на старой «субару», а не на новом «вольво»? Как, например, вчерашний мой гостеприимный хозяин господин Арье Фельдман. Замечательная личность, сама любезность… Да, и я не нахожу ответа на этот естественный вопрос. Разве что принять объяснение насчет переселения душ. То есть, в прежней жизни ты, например, был крутым мафиозо, а ныне искупаешь грехи тем, что против этих самых мафиозо борешься. И поскольку в прошлой жизни ты уже ездил на «вольво», то в нынешней тебе причитается максимум «субару».

– Интересно, интересно, – ехидно заметил Маркин. – А кем же в прошлой жизни был ты? Судя по тому, что у тебя нет даже такой машины, как у меня, а обитаешь ты вместе с мамой в амидаровской квартире тридцатилетнего возраста…

– …то я, скорее всего, был повелителем огромного царства, – подхватил Розовски. – Обширной империи. Купался в золоте и проявлял деспотические черты порочной натуры ежеутренними казнями приближенных.

Маркин фыркнул.

– Лучше расскажи, что тебе удалось узнать от Фельдмана? – спросил он. – Или он тебя настолько очаровал, что ты ни о чем его не спрашивал, кроме как о французском вине?

– Спрашивал, спрашивал. Он действительно накормил меня отменным обедом. Не таким, конечно, каким меня кормит мама, но для ресторана – вполне на уровне. Насчет Пеле… – Розовски похлопал себя по карманам. – Ч-черт, опять сигареты кончились. Ты бы носил запас, для начальника… Ага, есть… – он выцарапал из раздавленной пачки мятую сигарету. – Есть… Да, так вот, насчет Даниэля Цедека, старого своего друга, наш уважаемый господин Фельдман изволил сообщить следующее. Пеле впервые арестовали восемнадцать лет назад, случайно. Он оказался, как говорится, не в то время не в том месте. Зашел к Ицику Брому, державшему в те времена подпольное казино в Яффо, попытать счастья. Кстати, это произошло сразу после аферы с «Мигдалей-кесеф», я тебе о ней рассказывал.

Маркин кивнул.

– Ну, вот, – продолжил Натаниэль. – Даниэль Цедек был задержан вместе с прочими посетителями и подвергнут досмотру. У него в карманах была обнаружена толика белого вещества, оказавшегося наркотиком. Причем в количестве, могущим считаться торговым. Да. За что Пеле и огреб свой первый срок. Тот случай оказался для его дальнейшей карьеры роковым. Он почему-то счел свой арест грубой провокацией, подстроенной его другом-подельником Фельдманом. Видишь ли, сразу же после ареста исчезла подставная брокерская контора, куда наши мошенники сбросили деньги, полученные в кредит у «Мигдалей-кесеф» и превращенные все тем же несчастным банком в отступные для этих наглецов. Удивительное совпадение, верно? Из рассказа Фельдмана выходит так, что Пеле об этом узнал, уже находясь за решеткой. И для Даниэля Цедека известие об этом странном исчезновении оказалось веским подтверждением возникшего подозрения: Пеле, видишь ли, вбил себе в голову, что его друг и подельник Арье Фельдман подстроил арест, затем ликвидировал контору, предварительно скачав с ее счета долю Цедека… – Розовски на минуту замолчал, потом пояснил: – Свои двести тысяч зеленых Арье снял заранее.

– Очень предусмотрительно, – ехидно заметил Маркин. – У твоего Фельдмана способностей к ясновидению до этого не замечалось?

– Он такой же мой, как и твой, – сказал Натаниэль. – Насчет ясновидения сказать не могу, но то, что у Арье интуиция прямо скажем звериная – в этом готов поклясться… Так на чем мы остановились? Да, на подозрении, закравшемся в невинную душу страдальца Пеле. Арье клянется, что не имел никакого отношения ни к аресту своего друга, ни к ликвидации конторы. Сам он тогда же поинтересовался у Даниэля: а куда это запропастился Дов, третий дружок? Чем привел Пеле в настоящее исступление. Почему-то тот доверял неизвестному нам Дову больше, чем другу детства Арье Фельдману, и вопрос – как полагает Арье, вполне законный – окончательно укрепил его почему-то в подозрениях. Словом, в полном разрыве бывших соучастников Фельдман винит себя: надо же было задавать такие вопросы на единственном свидании в Абу-Кабире! Нервный от пребывания за решеткой Пеле немедленно заподозрил друга своего безоблачного детства в предательстве.