Убийственный маскарад - Страница 37

– Директором-распорядителем фонда, – задумчиво повторил Натаниэль. – Вот это уже интересно. И велик ли бы уставной капитал? Не знаете ли?

– Что? – рассеянно переспросил Ройзман, роясь в разбросанных на нижних полках стеллажа папках. – Что, простите? Капитал?... – он выпрямился. – Мм... кажется, пять миллионов долларов...

– Хорошенькие игры, – озадаченно сказал Натаниэль. – Значит, став директором-распорядителем фонда, Аркадий получал контроль за очень солидными суммами, которые должны были уходить в Россию на финансирование гуманитарной помощи? Вот так-так. Маскарад...

Николай уселся на прежнюю скамеечку. После внезапного прилива бодрости, вызванного византийско-швейцарской историей, он вновь впал в оцепенение.

Натаниэль подошел к двери, молча поманил за собой Маркина. Они спустились вниз в маркинскую «субару».

– Куда едем? – осведомился Саша, поворачивая ключ зажигания.

– Никуда, – ответил Натаниэль. – Выключи. Я просто хочу подумать. Недолго, минут пятнадцать. Можешь пока вздремнуть. – А потом?

– А потом будет потом, – Натаниэль закурил, высунув руку с сигаретой в окно. – Потом мы посмотрим.

Маркин послушно заглушил двигатель. Натаниэль пускал дым, глядя рассеянным взглядом на стариков, продолжавших свою бесконечную игру в нарды. Сделав несколько затяжек, он отбросил щелчком недокуренную сигарету и извлек из бардачка пакет из плотной желтой бумаги.

– Это у тебя что? – поинтересовался Маркин.

– Фотографии, – коротко ответил Натаниэль. – Еле выпросил. Хочешь взглянуть?

Маркин кивнул. Розовски распечатал пакет.

– Вот, погляди.

Маркин внимательно изучал фотографии. Их было десять, все – сделаны во время злосчастного вечера. Некоторые Саша сразу же отложил в сторону – на них были изображены различные моменты торжества, показавшиеся фотографу интересными, но с точки зрения Маркина, ничего собою не представлявшие: музыканты в обезьяньих костюмах, слегка растерянные лица депутатов Кнессета, неведомым ветром занесенных на странную вечеринку, небольшие группы гостей.

Он отобрал четыре фотографии. Натаниэль одобрительно кивнул.

На одной из фотографий, сделанных с относительно большого расстояния – из дальнего угла двора, – четко был виден паланкин и человек в маске в знакомом Маркину костюме. Рядом стоял еще один маскированный. Сидящим был Аркадий Смирнов, а стоящим – Николай Ройзман, только что ими оставленный. На другой – хозяин виллы, лежащий и без маски, с искаженным гримасой лицом. Та же фотография, но крупным планом. И еще одна – плачущая Виктория, рядом – Дина и Николай.

– И что ты на них разглядел? – спросил Маркин.

– На этих – ничего, – невозмутимо ответил Натаниэль. – Ничего нового, – он отобрал фотографии у помощника, сунул их в конверт. Вместо этого взял отбракованные Маркиным. Выбрал одну из них. – Лучше присмотрись вот к этим, – сказал он, – ну-ка!

Маркин послушно ткнулся в снимок. Обследовав с максимальной тщательностью каждый квадратный сантиметр глянцевой поверхности и даже попытавшись заглянуть на обратную сторону, он отрицательно покачал головой и вернул фотографию Натаниэлю.

– Ничего не видишь? – спросил Розовски разочарованно.

– Ничего.

– А то, что в руках у какой-то дамы, скрытой от камеры чьими-то спинами, тот самый псевдогреческий керамический бокал, который затем оказался у покойника? Тоже не видишь?

– Где? – Маркин снова уткнулся в фотографию. – Где ты это усмотрел?

Натаниэль молча ткнул пальцем в правый верхний угол. После этого вытащил из бардачка лупу в пластмассовом футляре, протянул ее помощнику:

– На, смотри как следует.

– Да, похоже, что так... – чуть пристыжено протянул Саша. – Похоже.

– Не похоже, а он и есть! – Натаниэль сунул помощнику под нос ту из фотографий, которая запечатлела момент обнаружения несчастья. Возле руки лежавшего Аркадия Смирнова можно было разглядеть опрокинутый бокал. – Вот тут и тут, – Розовски черкнул ногтем по обеим фотографиям. – Да ты лупу возьми, не стесняйся! Видишь рисунок? Один и тот же. Во всяком случае, второго такого бокала там не было. Видимо, еще одна деталь игры. Бокал – имитация античной керамики. Греческой. Или что-то в этом роде.

– Совпадает с показаниями бармена, – заметил Маркин. – Насчет того, что бокал взяла женщина.

– Вот-вот. Ну, а теперь посмотри сюда, – Розовски протянул Саше очередную фотографию. На этот раз перед Маркиным оказался существенно увеличенный участок еще одного изображавшего общий план снимка. Маркин присвистнул: на увеличенном снимке кубок перекочевывал из женской руки в мужскую.

– Нравится? – спросил Натаниэль. – То-то. Художественная работа, что ты хочешь – профессионалы, хоть сейчас на выставку...

– Откуда картинки? – полюбопытствовал Саша.

– Ты забыл – Аркадий ведь хотел подразнить прессу. Там на вечере имел честь присутствовать Амнон Герцог из «Хадашот а-ир». Вместе с фотографом.

Маркин вспомнил индийского раджу, бегавшего по двору с фотокамерой и вспышкой и всем действовавшего на нервы.

– Вот так, – закончил Розовски, вновь складывая фотографии в пакет. – Хорошо поддерживать с прессой теплые отношения. Он мне отпечатал копии. В обмен на обещание рассказать о результатах расследования.

– Ты ему расскажешь? – недоверчиво спросил Маркин.

– Может, и расскажу. Мало ли что придет в голову... – уклончиво ответил Натаниэль. – Вот что, поехали в контору. По дороге заглянем на пару минут к Баренбойму. Что-то у меня... – он вдруг замолчал.

Маркин встревожено посмотрел на шефа.

– Зеев... – пробормотал Розовски. – Зеев – это же Владимир, правильно? А Натаниэль – Анатолий. Старая израильская традиция... Знаешь, Саша, можешь назвать меня идиотом. Загадка-то на поверхности лежит! Боже мой, как же можно быть таким слепцом... – он нетерпеливо похлопал Маркина по плечу. – Вылезай-ка из машины!

– Зачем? – опешил Маркин.

– Затем, что мне нужно уточнить кое-какие мелочи, а ты сейчас отправишься в контору и пригласишь на завтра вот этих господ, – он вырвал из блокнота лист и написал несколько имен. – Держи. На завтра, на десять утра.

Маркин покорно уступил место за рулем начальнику. Больше всего он расстроился из-за того, что не успел воспользоваться великодушным разрешением Натаниэля – обругать того от чистого сердца.

Натаниэль, как обычно, чуть опоздал на утреннее собрание, так что, войдя в кабинет, застал всех в состоянии нервного ожидания. Правда, вслух выражал недовольство только инспектор Алон, раздраженно расхаживавший по кабинету. Но в молчании остальных явно чувствовалась полная солидарность с темпераментным полицейским.

Розовски вошел с независимым видом.

– Тысячу извинений! – заявил он. – Мой помощник все перепутал. Я просил его передать мое приглашение на одиннадцать утра, почему он назначил встречу на десять, для меня полная загадка, – Розовски укоризненно посмотрел на возмущенного Маркина. – Ну, неважно. По крайней мере, мы можем начать немедленно. Благодарю всех за то, что пришли сюда.

Виктория Смирнова, как и следовало ожидать, явилась вместе с адвокатом Нешером. Она по-прежнему носила траурную одежду. Безукоризненный костюм и чопорные манеры ее адвоката также не претерпели существенных изменений. Натаниэль улыбнулся в ответ на гневные взгляды адвоката, поздоровался с остальными присутствующими. У Сергея Венедиктова сохранилась лишь косичка, в остальном он уже не походил на молодого хиппи, выглядел тем, кем был – вполне преуспевающим бизнесменом сорокалетнего возраста: дорогой костюм, галстук – все это, несмотря на раскаленное дыхание Иудейской пустыни, доносившееся даже сюда. Николай Ройзман был все в той же черной ермолке и так же небрит. Он остался стоять, только чуть прислонился к стене, рядом с Маркиным, занимавшим любимое угловое кресло.

Когда Натаниэль вошел, Венедиктов сказал:

– Извините, господин Розовски, я не успел подготовить регистр проектов, над которыми работал Аркадий. Ваш помощник позвонил так неожиданно.