Убийца Войн - Страница 20

«Кроме свободы», – подумала она, и к горлу подкатила тошнота.

– Когда свадебное торжество закончится, вам будет не на что жаловаться. Здесь все, что вы в состоянии пожелать: любые привилегии, любая роскошь, любые развлечения.

Она тупо кивнула, все еще чувствуя себя в западне.

– Кроме того, – добавил Синепалый, воздев испачканный чернилами палец, – если вам будет угодно, то все вопросы государственного управления решаются на придворной ассамблее. Полный сбор бывает еженедельно, а вопросы помельче обсуждаются каждодневно. Вы, разумеется, не обязаны присутствовать лично, но когда торжество завершится, вас обязательно допустят к слушаниям. Если все перечисленное вас не устраивает, вы можете пригласить мастера из духовенства Бога-короля. Его жрецы – преданные и успешные представители всех жанров: музыки, живописи, танца, поэзии, скульптуры, кукловодства, драматургии, рисунка на песке и прочих, не столь выдающихся.

Сири моргнула.

«Повелитель цветов! – подумала она. – Здесь устрашает даже безделье».

– Но от меня не ждут обязательного присутствия?

– Нет, это вряд ли, – ответил Синепалый. – Вы чем-то недовольны, Сосуд.

– Я…

Как могла она жаловаться? Всю жизнь от нее ждали, что она станет кем-то – и большую часть жизни она умышленно обманывала ожидания. Теперь с этим покончено. Она не могла не подчиняться, иначе ее убьют и ввергнут Идрис в войну. В кои-то веки ей захотелось служить, стараться и повиноваться. Но по иронии судьбы делать ей здесь было нечего. Только рожать наследника.

– Отлично, – вздохнула она. – Где мои покои? Я пойду устраиваться.

– Ваши покои, Сосуд?

– Да. Здесь-то меня, наверное, не поселят.

– Нет, – усмехнулся Синепалый. – В опочивальне, где состоялось зачатие? Разумеется, нет.

– Тогда где?

– Сосуд, в известной степени весь этот дворец – ваш. Я не понимаю, зачем вам отдельные покои. Проголодаетесь – служанки поставят стол. Захотите прилечь – принесут кушетку или кресло. Вздумаете развлечься, и к вам доставят лицедеев.

Странные действия ее прислуги – то, что они притащили ей цветастые наряды на выбор, стрижка и макияж на месте – вдруг обрели смысл.

– Понятно, – сказала она больше себе, чем ему. – А солдаты, которых я привела с собой? Они сделали, как я приказала?

– Да, Сосуд, – кивнул Синепалый. – Сегодня утром они ушли. Это было разумное решение: они не преданные слуги Радужных тонов, и им бы не позволили остаться здесь, при дворе. Они уже ничем не могли вам услужить.

Сири ответила кивком.

– Сосуд, могу ли я удалиться? – осведомился Синепалый.

Она снова отрешенно кивнула, и Синепалый поспешил прочь, предоставив ей размышлять о нестерпимом одиночестве. «Нельзя зацикливаться», – подумалось Сири, и она обратилась к молоденькой служанке, примерно своей ровеснице:

– Я так и не поняла, как убить время.

Служанка покраснела и молча склонила голову.

– Я имею в виду, что дел найдется полно, если я захочу, – объяснила Сири. – Может быть, даже слишком.

Девушка вновь поклонилась.

«Это очень быстро надоедает и крайне злит», – подумала Сири, сжав зубы.

Ей хотелось совершить нечто из ряда вон выходящее и добиться от служанки ответа, но Сири понимала, как это глупо. По сути, казалось, что многие ее естественные порывы не сработают в Халландрене. А потому, чтобы удержаться от дурацкого фортеля, Сири встала, решив осмотреть свой новый дом. Она покинула неприятно черную комнату и высунулась в коридор. Затем опять повернулась к служанкам, покорно выстроившимся в шеренгу позади.

– Есть ли место, куда мне запрещено входить? – спросила она.

Женщина, к которой она обратилась, помотала головой.

«Замечательно, – заключила она. – Не хотелось бы кончить встречей в ванной с Богом-королем». Она пересекла коридор, отворила дверь и шагнула в желтую комнату, где побывала накануне. Ее кресло и ложе убрали, заменив несколькими желтыми кушетками. Сири вскинула бровь, затем прошла через ванную.

Ванна исчезла. Она вздрогнула. Комната была, какой она ее помнила, той же красной расцветки. Но наклонные плиточные платформы с внутренними ваннами сгинули. Все устройства оказались передвижными – их доставляли в ванную, потом уносили.

«Они и впрямь способны переделать любые покои, – потрясенно оценила Сири. – Должно быть, есть кладовки, набитые мебелью, ваннами и драпировкой, все разных цветов и ждут капризов своего бога».

Исполненная любопытства, она дальше пошла наугад. Во всех комнатах было по четыре двери в каждой стене. Некоторые помещения оказались просторнее остальных. В одних имелись окна с видом наружу, тогда как другие находились в середине дворца. Каждая была своего цвета, но распознать разницу она все еще затруднялась. Бесконечные девственно-чистые апартаменты. Вскоре Сири безнадежно заблудилась, но это, похоже, не имело значения. В известном смысле все комнаты были как одна.

Она обратилась к служанкам:

– Я бы позавтракала.

Все произошло стремительнее, чем считала возможным Сири. Несколько женщин выбежали и вернулись с мягким зеленым креслом в тон помещению. Сири села в ожидании стола, стульев и, наконец, пищи, которые явились будто из ниоткуда. Не прошло и четверти часа, как перед ней возникла горячая еда.

Она нерешительно взяла вилку и попробовала. До сих пор она не сознавала, до чего голодна. Еда состояла преимущественно из сосисок с овощами. Аромат был намного сильнее привычного. Приправы – тоже острее. Однако чем больше она съедала приправленной халландренской пищи, тем больше та ей нравилась.

Несмотря на голод, она отметила, как это странно – завтракать в тишине. Сири привыкла питаться либо на кухне со слугами, либо за отцовским столом с гостями – военачальниками, соседями или монахами. Тихо там не бывало, но здесь, в Халландрене – в краю цветов, звуков и вычурности, она обнаружила, что ест одна, молча, в скучной, несмотря на украшения, комнате.

Служанки наблюдали. Никто с нею не заговорил. Предполагалось, что их молчание – знак уважения, и она это знала, но сочла жутковатым. Не раз она пробовала втянуть их в беседу, но получала лишь лаконичные ответы.

Она прожевала острый каперс. «И так мне отныне жить? По ночам муж занимается непонятно чем, и что же мне делать – коротать дни среди людей, но в то же время в одиночестве?»

Сири содрогнулась, аппетит пропал. Она положила вилку, и пища теперь остывала перед ней на столе. Она смотрела на нее, жалея, что не осталась в просторной и уютной черной постели.

Вивенна – первеница короля Идриса Деделина – взирала на великий город Т’Телир. Гаже места она не видывала.

На улицах толклись люди, позорно укутанные в цвета, – они орали, и болтали, и брели, и воняли, кашляли и сталкивались. Ее волосы посерели, и она плотнее завернулась в шаль, изображая – уж как получалось – старуху. Она боялась выделиться, хотя ей было нечего опасаться. Разве это возможно в таком столпотворении?

Но лучше поберечься. Она прибыла в Т’Телир считаные часы назад, чтобы спасти сестру, а не угодить в плен.

План был смел. Вивенне с трудом верилось, что она сумела его измыслить. И все-таки многое, чему ее научили наставники, держалось в уме – особенно одно. Вожак – тот, кто действует. Больше Сири никто не поможет, а значит, это сделает Вивенна.

Она сознавала свою неопытность. Надеялась, что память об этом удержит ее от безрассудства, но в своем королевстве она получила лучшее образование, поднаторела в политике, и немалая часть подготовки сосредоточилась на Халландрене. Будучи верной дочерью Остра, она всю жизнь училась не выделяться и умела спрятаться в таком шумном городе, как Т’Телир.

А тот был необъятен. Она заучила карты, но ее не подготовили к видам, звукам и запахам в базарный день. Тем паче – к цветам. Даже скот украшали разноцветными лентами. Согбенная, Вивенна стояла на обочине у здания, задрапированного трепещущими вымпелами. Перед нею погонщик гнал на рыночную площадь небольшую отару овец. Бяшек расписали красками. «Неужели это не портит шерсть?» – кисло подумала Вивенна. Разноцветные животные смотрелись настолько дисгармонично, что ей пришлось отвернуться.