Убийца Войн - Страница 13

Жрец сел в раскладное деревянное кресло, расслабился и снял высокую митру. Под нею черные волосы Лларимара слиплись от пота. Он их пригладил. В первые годы Лларимар неизменно держался чопорно и официально. Но Жаворонок в итоге его доконал. В конце концов, Жаворонок был богом. Если он полагал, что вправе бездельничать на службе, то и жрецы могли предаваться тому же.

– Я понимаю, ваша милость, – медленно произнес Лларимар, потирая подбородок. – Мне это не нравится.

– Приезд королевы? – уточнил Жаворонок.

Лларимар кивнул:

– При дворе уже лет тридцать не было королевы. Я понятия не имею, с какими она столкнется фракциями.

Жаворонок потер лоб:

– Политика, Лларимар? Ты же знаешь, что она повергает меня в уныние.

Лларимар всмотрелся в него:

– Вы и есть политик, ваша милость. По определению.

– Прошу, не напоминай. Я бы с удовольствием отделался от этой роли. Как по-твоему, сумею я подкупить других богов, чтобы они взяли под крылышко мои безжизненные войска?

– Вряд ли это разумно, – ответил Лларимар.

– К минуте повторной смерти я рассчитываю стать полностью и нестерпимо бесполезным для города.

Лларимар склонил голову набок:

– Нестерпимо бесполезным?

– Конечно. Простой бесполезности будет мало – как ни крути, я бог. – Жаворонок взял у слуги с подноса горсть виноградин, по-прежнему силясь отогнать тревожные образы.

Они ничего не значили. Просто сны.

Но он все равно решил наутро рассказать о них Лларимару. Возможно, Лларимар сумеет сохранить мир с Идрисом, используя сновидения. Раз старый Деделин не прислал первеницу, возможны новые дебаты при дворе. Новые разговоры о войне. Приезд принцессы должен был все уладить, но он знал: среди богов есть ястребы, которые так легко не сдадутся.

– И все-таки они кого-то прислали, – заметил Лларимар, словно обращаясь к себе. – Это, несомненно, добрый знак. Прямой отказ наверняка означал бы для некоторых войну.

– И кем бы ни были эти «некоторые», я сомневаюсь, что с ними нужно воевать, – лениво ответил Жаворонок, рассматривая виноградину. – По моему божественному мнению, война еще хуже политики.

– Иные, ваша милость, говорят, что это одно и то же.

– Вздор. Война гораздо хуже. По крайней мере, когда речь идет о политике, она оборачивается приличным антре.

Лларимар, как всегда, проигнорировал остроумные замечания Жаворонка. Бог оскорбился бы, не знай он о трех низших жрецах, стоявших на задворках патио и заносивших в анналы все его изречения для дальнейшего поиска мудрости и смысла.

– Что же, по-вашему, предпримут идрийские мятежники? – спросил Лларимар.

– Это загадка, Шныра, – ответил Жаворонок, откинувшись в кресле, закрыв глаза и подставив лицо солнцу. – Идрийцы не считают себя мятежниками. Они не торчат на холмах в ожидании дня, когда с триумфом вернутся в Халландрен. Это уже не их дом.

– Эти кручи не похожи на королевство.

– Достаточно похожи, чтобы идрийцы обладали территорией с лучшей рудой, четырьмя жизненно важными проходами на север и подлинной королевской кровью подлинной Халландренской династии. Мы не нужны им, старина.

– А как быть с разговорами о городских идрийских диссидентах, которые настраивают народ против Двора богов?

– Всего лишь слухи, – заявил Жаворонок. – Хотя, когда докажут, что я ошибся, и неимущие массы возьмут мой дворец штурмом, а меня сожгут на столбе, я обязательно сообщу им о твоей правоте. Ты посмеешься последним. Или… повоешь, так как, скорее всего, будешь привязан рядом.

Лларимар вздохнул, и Жаворонок, открыв глаза, обнаружил, что жрец пристально рассматривает его. Но он не порицал Жаворонка за легкомыслие. Лларимар лишь нагнулся, снова надев головной убор. Он был жрецом, а Жаворонок – богом. Ни споров, ни упреков не последует. Если Жаворонок приказывал, все делалось по его слову.

Порой это его ужасало.

Но не сегодня. Нынче он был раздражен. Приезд королевы каким-то образом втянул его в разговор о политике, и это в день, который он собирался провести хорошо.

– Еще винца, – изрек Жаворонок, поднимая чашу.

– Ваша милость, вы не можете напиться, – заметил Лларимар. – Ваш организм невосприимчив к токсинам.

– Я знаю, – ответил Жаворонок, когда младший слуга наполнил чашу. – Но поверь, я замечательно притворяюсь.

Сири вышла из кареты. Ее немедленно обступили многочисленные служанки в серебристом и синем и увлекли прочь. Встревоженная, Сири обернулась на солдат. Мужчины шагнули вперед, но Треледиз поднял руку.

– Сосуд пойдет в одиночестве, – объявил священнослужитель.

Она вздрогнула, словно от удара ножом. Пора.

– Возвращайтесь в Идрис, – велела она солдатам.

– Но, госпожа моя… – начал командир.

– Нет, – отрезала Сири. – Вам больше нечего здесь делать. Пожалуйста, вернитесь и передайте отцу, что я доехала благополучно.

Командир неуверенно посмотрел на свой отряд. Сири не увидела, послушались ли солдаты, – служанки уже волокли ее за угол в длинный черный коридор. Сири старалась не выдать страха. Она явилась во дворец для замужества и была полна решимости произвести благоприятное впечатление на бога. Но в действительности ее одолевал ужас. Почему она не сбежала? Почему не выбросилась из окна? Почему все эти люди не могли оставить ее в покое?

Бежать уже было некуда. Когда прислужницы отвели ее по коридору в непроницаемо-черный дворец, остатки прежней жизни растаяли позади.

Теперь она оказалась в одиночестве.

На стенах горели лампы из цветного стекла. Она попыталась запомнить дорогу назад, но вскоре безнадежно запуталась в извивах темных коридоров. Служанки смахивали на почетный караул. Это были женщины разного возраста, на каждой – синяя шапочка, волосы распущены по спине, глаза потуплены. Их блескучие синие одежды были просторны даже в груди. При взгляде на низкие вырезы Сири покраснела. В Идрисе женщины прикрывались до подбородка.

Мрачный коридор вывел в помещение намного большее. Сири замялась в дверях. Черные каменные стены задрапировали тканями густо-бордового цвета. По сути, в комнате было багровым все от ковров до мебели и ванн, стоящих в центре на плитке.

Служанки принялись раздевать ее. Возмущенная Сири отбилась, вызвав замешательство. Затем они атаковали с новым рвением, и Сири поняла, что у нее нет выбора – только стиснуть зубы и смириться. Она подняла руки, позволяя служанкам стянуть с нее платье и белье, после чего ощутила, как покраснели от стыда волосы. Спасибо хотя бы за то, что в комнате было тепло.

Она все равно дрожала. Ее заставили стоять обнаженной, тогда как служанки вились вокруг с измерительными лентами. Они совались всюду, измеряя объем ее талии, груди и бедер. Когда это кончилось, женщины отступили, и в помещении воцарилась тишина. Посреди исходила паром ванна. Несколько прислужниц на нее указали.

«Наверно, мне разрешают помыться», – с облегчением подумала Сири и поднялась по кафельной лесенке. Она осторожно шагнула в огромную ванну и порадовалась теплой воде. Погрузившись, она позволила себе ненадолго расслабиться.

Рядом послышался слабый плеск, и она обернулась. Еще несколько служанок, в коричневом, карабкались в ванну полностью одетыми, неся мочалки и мыло. Сири вздохнула и препоручила себя их заботе, а те принялись яростно скрести по ее телу и волосам. Она закрыла глаза, перенося испытание с посильным достоинством.

У нее появилось время подумать, и в этом не было ничего хорошего. Она сумела лишь осознать происходившее с ней. Тревога мгновенно вернулась.

«Безжизненные оказались не так уж плохи, как сказывали, – подумала Сири. – А городские краски – куда приятнее, чем я ожидала. Может быть… Бог-король не настолько ужасен, как о нем говорят».

– О, замечательно, – произнес чей-то голос. – Мы идем строго по расписанию. Отлично.