Убийца поневоле - Страница 28

И, увидев то, что увидел, позволил себе чуть улыбнуться уголками губ. Комната за окном была темна, квартирант еще не вернулся. Рама снизу была приоткрыта на фут, чтобы проветрить помещение. Все точно так, как он говорил Фэйду! В окне этажом ниже не было света. Значит, эта комната по-прежнему пустует. Не горел свет и в других окнах, расположенных выше третьего этажа и казавшихся отсюда, сверху, не более почтовой марки. Итак, все благоприятствовало успешному осуществлению его плана.

Он опустился на колени, положил конец доски на низкое свинцовое ограждение и начал выдвигать ее вперед, по направлению к окну. Одной ногой он надавливал при этом на конец доски, стараясь, чтобы ее свободный конец не опускался ниже подоконника. Когда же наконец доска достигла выступа подоконника, не задев занавески, Брэйнс осторожно опустил ее. Проем между домами был перекрыт. Убедившись, что доска достаточно надежно опирается на ограждение крыши и не соскользнет с него, когда он полезет по ней, он поднялся, отряхнул руки и встал, балансируя, на доску в том месте, где она касалась свинцовой опоры.

Брэйнс не беспокоился о том, что она сломается под его весом, поскольку заранее испытал ее тут же, на крыше. Опустившись на четвереньки, он схватился руками за края доски и пополз. Расстояние, которое предстояло ему преодолеть, было небольшим. Стараясь не смотреть вниз, он не отрывал взгляда от темневшего перед ним окна. Доска была наклонена вниз, но не настолько, чтобы это беспокоило его. Находясь посередине, он двигался особенно осторожно, чтобы доска не перевернулась под его весом. Но все прошло удачно. Уткнувшись наконец носом в холодное оконное стекло, он поддел руками раму, поднял ее и протиснулся в комнату. Это оказалось так же просто, как и все остальное!

Первое, что он сделал, — это вернул раму в прежнее положение. При этом он сдвинул доску немного назад, чтобы ее конец не оттопыривал занавеску. Ему не надо было зажигать свет, потому что он, наблюдая за комнатой сверху, с крыши, совершенно точно запомнил расстановку мебели. Открыв платяной шкаф, он сдвинул в сторону вешалки с одеждой, чтобы освободить место для себя. Потом достал револьвер из наплечной кобуры, подошел к двери и постоял, прислушиваясь. Снаружи не доносилось ни звука. Вынув из кармана пальто большую сырую картофелину с аккуратно просверленной посередине дыркой, он насадил ее достаточно плотно, чтобы она не упала, на ствол револьвера. Закончив возню со столь оригинальным глушителем, Брэйнс сел в темноте в кресло и направил оружие на дверь.

Примерно через пятнадцать минут где-то вдалеке послышалось хлопанье закрываемой двери лифта. Он вскочил, залез в платяной шкаф и прикрыл за собой дверь, оставив только маленькую щелочку, позволявшую смотреть лишь одним глазом. В уголках его губ снова появилась все та же ухмылочка. В замке двери загремел ключ. Когда же она открылась, на фоне освещенного коридора показался темный силуэт. Затем дверь снова закрылась, и в комнате зажегся свет.

На какую-то долю секунды вошедший повернулся так, что его лицо стало видно сквозь щелочку приоткрытой двери платяного шкафа. Брэйнс удовлетворенно кивнул: пришел тот, кто ему нужен, и точно в то время, как он и рассчитывал. Все идет по плану. И самое главное, этот человек заявился сюда один.

Теперь лица уже не было видно. Звякнул ключ, брошенный на стеклянную поверхность комода, над покрытой белым одеялом кроватью промелькнула черная пола пальто, потом раздался щелчок включаемого радиоприемника, который начал разогреваться с подвывающим звуком. Брэйнс услышал, как парень громко зевнул. Он стоял в ожидании, держа наготове револьвер с импровизированным глушителем.

А затем все стало происходить со скоростью приведенного в действие затворного механизма фотоаппарата. Парень открыл дверь платяного шкафа, и они, разделенные расстоянием не более шести дюймов, уставились друг на друга. Одна рука противника Брэйнса словно прилипла к ручке шкафа, в другой же он все еще держал пальто, которое собирался повесить, пока оно не соскользнуло мгновение спустя вниз. Сам же Брэйнс даже не шевельнул рукой: револьвер был заранее приведен в нужное положение. Лицо намеченной им жертвы из розового стало белым, а потом и вовсе посерело. Медленно, стараясь на упасть, парень шагнул назад. Брэйнс столь же медленно сделал шаг вперед и, не глядя вниз, отшвырнул ногой лежавшее на полу пальто.

— Ну, Хитч, — мягко сказал он, — на трех первых пулях проставлено твое имя. Закрой глаза, если хочешь.

Хитч не стал закрывать глаза, вместо этого он вытаращил их, и они стали похожи на яйца, сваренные вкрутую и очищенные от скорлупы. Его рот и язык целую минуту находились в каком-то непонятном движении, но он так и не издал ни звука. И только спустя какое-то время выдавил наконец из себя:

— За что?

Эти слова были произнесены так тихо, что Брэйнс расслышал их только потому, что стоял совсем рядом со своей жертвой.

— Ну-ка, вытяни лапы вперед, как собака, которая просит кость, и повернись кругом, — приказал он.

Пока парень поворачивался, топчась на месте, с руками, вытянутыми вперед на уровне плеч, Брэйнс ловко похлопал его рукой по всем тем местам, где мог быть спрятан револьвер, чтобы убедиться, что его противник безоружен.

— Ну хорошо, — сказал он, — это было последнее твое упражнение.

Парень перестал крутиться. Колени у него подогнулись, он как бы повис на невидимой веревке.

Маленький радиоприемник к тому времени уже прогрелся, завывания прекратились, и в комнате зазвучал теперь голос, какой-то металлический и не очень четкий. Брэйнс бросил на приемник мимолетный взгляд и затем вновь уставился на бледное лицо перед ним.

— Я вышел из тюрьмы полгода назад, — прорычал он, — и первым делом решил отыскать мою прежнюю девочку, — ее звали Голди, ты видел ее со мной, припоминаешь?

Глаза Хитча забегали, словно дробинки.

— Но нигде не было никаких следов Голди, — продолжал Брэйнс. — Тогда я начал наводить справки, и что же я услышал? Что какая-то крыса по имени Хитч, которая считалась моим другом, увела Голди за моей спиной. Если начистоту, — он слегка повел револьвером, — меня не волнует эта девчонка, — я не захотел бы ее, даже если бы она была здесь, — но я никому не позволю так поступать со мной. Не имеет значения, бизнес ли это или женщина, а то и просто сказанные кем-то опрометчивые слова, которые мне не нравятся. Короче, я решил рассчитаться с тобой.

Палец, лежавший на спусковом крючке револьвера, начал двигаться назад. Хитч не спускал с него широко раскрытых глаз, напоминавших теперь увеличительные стекла.

— Можно мне сказать хоть одно слово? — прохрипел он.

— Это тебе не поможет, — пообещал Брэйнс. — Но попытайся, послушаем, что ты соврешь: ты все равно ведь получишь то, что припасено для тебя вот за этой картофелиной.

Хитч даже затрясся, стремясь выпустить как можно больше слов в отпущенный ему короткий срок.

— Я не собираюсь врать, ты прихватил меня, и я знаю, что это ни к чему хорошему не приведет. Она голодала, — ныл он. — Деньги, которые ты ей оставил, кончились… — Даже в том состоянии страха, в котором он находился, Хитч наблюдал краем глаза за реакцией Брэйнса. — Я знаю, что ты обеспечил Голди, но кто-то там подвернулся и обчистил ее. Тогда она пришла ко мне. Ей не на что было купить еду, и к тому же еще она осталась без крыши над головой. И я… я взял заботу о ней на себя, потому что ты — мой друг…

Брэйнс с отвращением фыркнул. По лицу Хитча струился пот. Голос на радио теперь сменила сентиментальная музыка. Брэйнс снова скосил глаза на приемник, но тут же перевел взгляд на Хитча.

— А ты что, не сделал бы этого для кого-нибудь? — взмолился Хитч. — Я так думаю, мы должны помогать друг другу…

Брэйнс не отвел от него взгляда, но немного опустил револьвер. Теперь оружие было нацелено на бедро его жертвы, а не в грудь. Может быть, он сделал так из-за веса картофелины. Голова Хитча двигалась вслед за револьвером. Он не спускал с него глаз и теперь смотрел в пол, словно кающийся грешник.