Убежище - Страница 16

Роботы, которые составляют гарнизон и служат научными сотрудниками фабрики, получили приказ готовить аппаратуру для запуска конвертера живой воды.

Приближается пациент номер два!

Затем появился червяк Проникло.

Он был деловит. Он привез с собой координаты Подземелья и объемные планы, из которых было ясно, откуда и куда надо бурить ход для мертвой воды.

Проникло долго торговался, и в конце концов сошлись на миллионе и пятом месте в очереди на омоложение. Он оставил карту, взял с собой чек и исчез.

Потом наступила пауза, Георгий Георгиевич остался вдвоем с Элиной.

Элина принесла кофе с коньяком.

Георгий Георгиевич был так взволнован, что время от времени вскакивал с кресла и носился по кабинету.

Элина его не успокаивала, а часто смотрела на часы.

Неожиданно зазвонил телефон. Полотенц схватил трубку и воскликнул:

– Какой ужас!

Он схватился за сердце.

– Не может быть! – закричал он. – Я этого не переживу! Как это случилось?

Минуты две он слушал молча, только порой глубоко вздыхал и отпивал из стакана с холодной водой «Боржоми», которую ему быстренько принесла Элина Виленовна. Наконец он спросил:

– Что требуют эти мерзавцы?

И возопил так, что щеки посинели:

– Не может быть! У меня нет таких денег!

Еще послушал и снова закричал:

– Ни в коем случае! Ждите моего ответа… ждите ответа…

Он опустил трубку.

Элина смотрела на него понимающим взором.

– У меня личное горе, – сообщил он.

– Что случилось? – спросила дрожащим голосом Элина.

– Похитили мою любимую и единственную супругу Аглаю, – сказал Георгий Георгиевич. – И я, кажется, этого не переживу. Особенно если с ней что-нибудь случится и мой мальчик, мой сын Гоша останется сиротой.

– Не беспокойтесь об этом аспекте вашей проблемы, – произнесла Элина Виленовна. – Всегда найдутся женщины, которые будут рады заменить этому чудесному мальчику мать.

– Спасибо, – сказал Георгий Георгиевич.

– А что они просят? – спросила Элина.

– Пятьдесят семь миллионов долларов США мелкими купюрами.

– Они высоко ценят вашу любовь, – сказала Элина. – Они знают, что у вас большое и доброе сердце!

– Я боюсь сообщить в милицию, – сказал Георгий Георгиевич.

– И правильно, – согласилась Элина. – Когда речь идет о такой сумме, лучше обратиться в Интерпол или к бандитам. Хотите, я поищу среди моих знакомых?

– Не надо, спасибо, – сказал Георгий Георгиевич, – у меня есть своя служба безопасности.

Элина на цыпочках вышла, оставив потрясенного горем мужа.

Лолита, Ванесса и Сева сидели на скамейке у волейбольной площадки, у них не было сил подняться и уйти. Они понимали, что нельзя так сидеть, нельзя бездельничать, потому что это признание поражения. Но сидели.

Иногда разговаривали, о пустяках.

Только чтобы не говорить о печальном и даже позорном случае. Раз в жизни им попалась настоящая сказочная корона – и вот ее нет.

А тут, как назло, перед обедом пришел Гриша Сумской.

– Ванесс, – сказал он, – отойдем, поговорить надо.

На что Ванесса совсем невежливо откликнулась:

– Нет у меня твоей короны! Не могу я отдать ее тебе обратно.

– Почему? – глупо спросил Гриша.

– Потому что ее у меня отняли!

– Гоша отнял? – спросил сообразительный Гриша Сумской.

– Вот еще! – рассердилась Ванесса. – Нет, они специалиста подослали. Не исключено, что настоящего киллера.

– Тогда ты правильно сделала, что отдала, – сказал Гриша. – Мне бы тебя недоставало.

И он так печально это сказал, что все засмеялись.

Как будто нарыв лопнул. И теперь уже не так больно.

А Гриша обиделся. Он проявил щедрость, простил девушку, а она смеется. Это же несправедливо.

Он хотел уйти, но Лолита, которая его пожалела, велела ему сесть на скамейку, потому что у них общее горе. А общее горе объединяет.

Гриша сел и стал думать об обеде. Его большой и быстро растущий организм часто думал о еде.

Он хотел было уйти в столовую и проверить, любят ли еще его поварихи, как на дорожке показался физкультурник Рома Столичный, младший брат Афанасия Столичного, который был начальником лагеря.

– Савин – это ты? – спросил он Гришу Сумского.

За четыре дня он не успел выучить имена всех своих подопечных. Ему простительно. Он смотрел только на будущих чемпионов.

– Никакой я не Савин, – ответил Сумской.

– А что? – спросил Сева.

– Начальник лагеря зовет, – сказал Рома. – К телефону тебя.

– Меня?

– Непонятливый, что ли? – удивился Рома.

Рома человек простой и всегда удивляется. Мир ему кажется загадочным и даже угрожающим: сколько раз он выходил в финал и никогда не становился чемпионом – то соперники мешали, то погода, то судьи. Рома много раз менял вид спорта, чтобы обмануть судьбу, но так и не обманул. Он поднимал штангу, и, представляете себе, гриф штанги, то есть палка, к которой крепятся чугунные блины, сломалась в самый решительный момент, хорошо еще никого не зашибло. Потом он занялся ориентированием. Это странный вид спорта, когда надо бегать по лесу и искать спрятанные в пеньках или дуплах передатчики. В Гватемале он бежал первым, но тут началось землетрясение, и земля поглотила последний передатчик. Вот и не засчитали Роме победу. Потом он выступал за сборную России по русскому хоккею, который за границей называют «бенди», потому что не догадываются, что он – именно русский хоккей. Играли со Швецией на льду озера Тотенхавен, и в тот момент, когда Рома замахнулся клюшкой, чтобы всадить решающий мяч в ворота соперников, лед проломился, и Рома оказался в ледяной воде.

Хорошо еще, что сумели вытащить живым, но хронический насморк остался на всю жизнь.

Много еще было в его жизни трагических случаев, и закончил он свою спортивную карьеру физкультурником в лагере у своего брата. Но это не самый худший вариант.

Рома повел Савина в домик дирекции, где стоял телефон.

– А вы чего так хромаете? – спросил Сева.

– На какую ногу? На правую или на левую?

– На обе.

– На правую – я занимался марафонским бегом по бездорожью, пересекал Кению и Танганьику. Ты меня слушаешь, паренек?

– Слушаю.

– И как назло – стадо слонов. Последним шел слоненок, у него была куриная слепота. Он наступил мне на ногу. А левая нога – мой последний подвиг. Спортивная ходьба. Стадион в Сиднее. Дистанция двадцать километров, толпы зрителей безумствуют, моя любимая Настя выступает за команду Белоруссии, и вдруг я вижу, что один из аборигенов целится в нее бумерангом, знаешь, что это такое?

– Знаю, конечно!

– А я не знал! Бумеранг поражает Настюху под коленом, она падает, и ихняя австралийка обходит ее. И тогда я, не нарушая правил, хватаю Настюху на руки и шагаю с ней на руках к финишу. Это дозволено правилами… Да, дозволено. И в этот момент начинает извергаться вулкан Везувий…

– Роман, – раздался голос из открытого окна кабинета. – Не отвлекай своими сказками молодого человека от дела.

– Это не сказки, это трагедия моей короткой жизни.

– Никакого Везувия в Австралии нет! – крикнул Афанасий Столичный. – Можешь спросить у мальчика.

– Да я сам его видел! – возмутился Роман. – Я как раз рассказываю, почему стал хромать. А стал я хромать, потому что капля расплавленной лавы капнула мне на левую ногу. Вот и хромаю на обе ноги.

– Везувий, – закричал Афанасий, – в Неаполе!

От звука его мощного голоса зашатались деревья, и листья полетели на траву.

– Я и говорю – в Неаполе, – согласился Роман. – В Австралии.

Никто не стал с ним больше спорить, и, по знаку начальника лагеря, Сева вбежал в кабинет и схватил телефонную трубку.

Телефон был большой, тяжелый, похожий на египетскую пирамиду со срезанной вершиной, из которой торчали две пары изогнутых рогов, чтобы удобнее было класть на них трубку.

– Всеволод? – раздался в трубке голос, который Сева тут же узнал – голос Царевны-лягушки. Он был взрослый, густой, низковатый для такого хрупкого создания, чистый, и все слова она выговаривала правильно, словно иностранка, которая отлично изучила наш язык.