Убежище - Страница 12

Когда я вернулась в отдел, там тоже произошло определенное беспокойство, по-моему, по тому же поводу, хотя я вертелась в том же наряде что и до моей местной командировки. Но потом я увидела круглую сияющую физиономию с родинкой над бровью и только тут до меня дошло, почему я догадалась о некапитанстве моего незнакомца -- "инженерное сооружение", так о судне мог сказать именно корабел, но никак не моряк. Я поблагодарила Люсю за одежду для моего первого бала, переоделась за той же доской для конструкторов женского рода, и вышла уже в своем. "Капитан" трепался в окружении парней, бросавших не меня какие-то тревожные взгляды. Я наколола ватман на кульман, стала делать свой первый чертеж и так увлеклась, что даже вздрогнула, почувствовав рядом чье-то дыхание. Это оказался начальник моего сектора Иван Гаврилович, которого, не смотря на относительную молодость, звали просто Гаврилычем. "Хорошо, Т-таня, очень хорошо! -- он осторожно похлопал меня по плечу. -- Чувствуется высшая школа. Смотрите, - обратился он к внезапно возникшим над досками лицам. -- У нее все линии разной толщины! И это в карандаше-то... Какая помощь копировщицам! Учитесь. Снеси в нормоконтроль и приходи за новым заданием. А я тебе подписываю за себя и за начальника отдела."

Гордая своей исключительностью, я вбежала на четвертый этаж в нормоконтроль и небрежно положила чертеж на стол перед пожилой строгой дамой в роговых очках. Та, однако, не только не выразила восхищения, но, оглядев меня с головы до ног, стала прямо на моих изящных разной толщины линиях чиркать толстым красным карандашом. Едва не плача, вертя от расстройства всем на изумление своим носом, я поплелась в отдел и положила испохабленный шедевр перед невозмутимым Гаврилычем. Тот пожал плечами, обтянутыми потертым свитером и высвистел по своему обыкновению: "В чем д-дело? Исп-правляй то, что мы с тобой нап-портачили." "Я перечерчу..." "На это у тебя н-нет времени. И чего расстраиваться? Копировщицы к-красный карандаш на к-кальку не переносят." После третьего раза, потная и счастливая я снесла чертеж в копировку и получила новое задание.

Девушки вдруг меня обступили - интересовались технологией моей прически, но мы все тут же получили нагоняй от Гаврилыча, который всегда появлялся всюду неожиданно: сначала длинный нос, потом вытянутая шея, наконец узкие плечи и руки за спиной.

В зеркальце, прикрепленном к моей доске я все время видела до неприличия могучего парня с густыми черными бровями. Если я с ним встречалась глазами, он как-то неумело подмигивал и сдвигал свои брови к боксерскому носу. Пару раз к нему подходил одетый с иголочки молодой изящный брюнет из другого отдела со значком нашего института на лацкане пиджака. На меня и мой такой же ромбик он взглянул с интересом, но не подошел. Деловой до жути. С ним даже Гаврилыч разговаривал почтительно. Что, кстати, не мешало этому снобу участвовать в перекурах, которые тянутся чуть не часами -- от зарядки до обеда. Во всяком случае, пока я бегала в нормоконтроль и обратно, они там торчали у окна, обсуждая все мировые проблемы, включая, естественно, баб. И никакого на них Гаврилыча.

В обед бровастый сосед подошел немного обалдевший от перекура: "Проводить тебя в столовую, Таня?" "Проводи, Вася", - сказала я, не оглядываясь и одевая сапожки вместо туфель. "Почему Вася? -- опешил он. -- Я Валентин. Для тебя просто Валя." "А! А я почему-то решила, что ты Вася. Решительный такой." Он наморщил лоб, сдвинув брови. "Если не хочешь... Я ведь только показать, где столовая и в очередь тебя поставить к нашим. Мы командируем одного-двух пораньше, иначе не успеешь за обед." "Спасибо, Валя, не обижайся, - я взяла его под руку. -- Побежали." "Пальто надень," крикнул он. "Не надо. Тут ветра нет и тепло." Столовая была огромная -- в принципе это ведь один из цехов завода. Очереди -- на сотню метров. Но мы тут же пролезли под барьер и уплотнились среди своих на зависть одиноким чужим. Когда чуть рассосалось и можно было оглянуться, я увидела, что позади нас и трех пожилых женщин стоят уже примелькавшиеся мне перекурщики и тот с ними, что с нашим значком. Валя тактично сунул меня вперед, а сам стал с ними. "Приручил новую красотку?" -- услышала я высокий хриплый голос ленинградского джентльмена. Валька что-то ответил. "Не скажи, - возразил джентельмен. -- Один бюст чего стоит. А... -- тут он понизил голос, но промахнулся. У меня просто собачий слух. Я пробралась назад мимо озадаченных этим математическим анализом моей фигуры теток и встряла, как говорил Арнольдыч, в разговор: "В оценке окружности моего бюста вы почти угадали, землячок, но вот с тазом промазали минимум на десять сантиметров." "Надеюсь, в безопасную сторону? -- захохотал Валя, пока покрасневший аналитик протирал очки. -- Марк просто утратил глазомер за зиму."

Тетки только вертели головами и повторяли "бесстыдство, распущенность какая..." Потом моя врагиня из нормоконтроля, которую я в платке и пальто не сразу признала, обратилась ко мне: "Стыдно вам, Смирнова, вести с молодыми людьми такие откровенные разговоры при всех. В ваши годы я не позволяла никому и взглянуть на меня так откровенно, не то что обсуждать со мной мою фигуру." "У вас была фигура, Тамара Изольдовна? - нагло спросила Люся. -Вот бы никогда не подумала!" "Представьте себе. И ничуть не хуже, чем..." "Вот-вот, и опишите нам ее. В сантиметрах." "Как раз этого вы от меня не дождетесь. Никто из моих молодых людей и подумать не смел..." "Я вам обещаю, Тамара Изольдовна, - осторожно прервала я ее, -- что впредь я просто прибью у вас на глазах этого циничного Марка, если он только взглянет на меня при публике. А потом, в ваши годы, только и буду рассказывать всем, как я отличилась в мои годы..." "А наедине? -- подхватил Валя. -- не при публике на тебя можно смотреть?" "Только с письменного разрешения нормоконтроля." "Я понял, - захохотал, наконец и Марк. -- Нормоконтроль точно знает твои, Таня, параметры, а потому оскорблен отступлением от стандартов."

Тетки тоже вдруг дружно заржали, прикрывая рты платками. Тут подошла наша очередь к раздаче. Я взяла себе две порции жареной кеты. В жизни не пробовала такой рыбы да за такую низкую цену. Мы сдвинули столики, все перезнакомились. Парни наперебой старались меня рассмешить, я не отставала. Ничего смешного не прозвучало, но мы все хохотали до слез. Просто мы были молоды, в воздухе пахло весной. Короче говоря, мне очень понравилось в ЦКБ, а уж на Мыс Бурный я спешила как домой. Надо же, такую комнату снять! Да я ее просто обожала, после нашей-то ленинградской на первом этаже с окном в вечно темный двор-колодец да еще с помойкой на переднем плане...