Убежище - Страница 6

Разумеется, я не буду «отдельной», когда у нас станет один разум на всех.

Для триады, какой мы окажемся — одиночкой в нескольких головах, — проблема свиданий наверняка подбросит кое-какие интересные варианты…

Я стиснула зубы, отогнала эту мысль и нырнула в файлы.

Информации о научной специализации Гарримана и аль-Афига там не оказалось, зато я нашла достаточно сведений о том, какими они были личностями.

На стереофото, приложенном к досье аль-Афига, я увидела худощавого человека нордического типа с широко расставленными глазами, высоким лбом и золотистыми волосами. Улыбка его просто завораживала, обещая мягкое чувство юмора и самоиронию.

Но его досье, или как минимум та его часть, к которой я получила свободный доступ, поведало совсем иную историю. За последнюю четверть века этот человек был женат шесть раз, и каждый брак длился менее двух лет. Из пяти его бывших жен одна покончила с собой через два месяца, две другие нашли себе работу в далеких звездных системах, а четвертая перенесла нервный срыв и отправилась к нанопсихологу, где полностью стерла воспоминания о полутора годах кошмара.

Последний брак имел любопытное, но бурное продолжение: аль-Афиг отыскал бывшую жену и убедил выйти за него во второй раз, замыслив после неизбежного развода стереть ей память и начать все заново в третий раз. Затея едва не удалась, но на помощь несчастной женщине пришел друг, который и увез ее подальше от тирана.

Не менее десятка коллег, работавших с аль-Афигом в предыдущих проектах, официально заявили в письменном виде, что никогда больше не будут сотрудничать с ним. Четверо других были уволены с должностей или за нападение на аль-Афига, или в результате обвинений, которые он выдвинул в ответ на их справедливое негодование.

Такой очаровательный парень.

Чтобы оставаться востребованным при подобных характеристиках, он должен быть не только выдающимся, но и незаменимым.

Коснись это меня, я сломала бы эту мелкую сволочь задолго до того, как он подобрался бы поближе. В конце концов, как утверждали многие, включая Порриньяров, при случае я могу быть настоящей сукой. Мне льстила мысль, что восторг, который этот ходячий кусок блевотины получал от своей жестокости, не мог сравниться с моим желанием обратить такое же умение на того, кто его заслуживает. Но, повторяю, это было всего лишь самообольщение. Я была хрупкой и часто ломалась. Аль-Афиг, насколько я могу судить, — никогда.

Наиболее серьезным негативным отзывом об Эрнесте Гарримане было заявление о его эмоциональной нестабильности от администратора одного из нескольких университетов, где тот преподавал. Если не считать этого, в досье содержались только хвалебные отзывы и как об ученом, и как о члене команды. Имелся лишь один тревожный знак: краткий отпуск, который он взял по указанию одного из руководителей. Основанием значилось «переутомление», но никто из его коллег по этому проекту не брал внеплановый отпуск, кроме одного, которому потребовалось вернуться домой для ухода за внезапно заболевшей дочерью, и другого: ему понадобились медицинские процедуры для избавления от той разновидности рака, которую нельзя было вылечить на месте. В таком контексте термин «переутомление» почти наверняка был милосердием со стороны босса, решившего не портить Гарриману карьеру.

Что же там было? Эмоциональный срыв? Ментальный коллапс?

Отчеты о Гарримане намекали на определенную степень нестабильности, но без прямого обвинения в этом. Что являлось признаком симпатии людей к Гарриману — они желали ему добра, несмотря на некоторые недостатки.

Не в пользу неизвестных спонсоров этого проекта говорило и то, что они послали человека с эмоциональной неустойчивостью работать в тесном контакте с другим, имевшим репутацию безжалостного мучителя коллег.

Информация о Дияменах не содержала аналогичных предпосылок к надвигающимся роковым событиям, но это вовсе не означало, что там не крылось никаких сюрпризов. Оказалось, что Ми и Зи вовсе не сестры и не клоны, за которых я их принимала, а два человека, родившихся за много световых лет друг от друга, в двух разных колониях на дальних концах Конфедерации. Их прежние имена мне ни о чем не говорили, и никакие события прежней жизни не подсказывали, каким образом их выбрали для этого проекта. Большой неожиданностью стало и то, что Ми когда-то был мужчиной, а Зи — женщиной, а с фотографий, сделанных до слияния, смотрели два совершенно непохожих человека. Вскоре после начала строительства поселения для «Деджакорп» — компании, название которой мне несколько раз уже встречалось, — они полюбили друг друга и по какой-то причине (могу лишь предположить, что в то время она имела для них особый смысл) решили, что слияние предлагает им лучшее общее будущее, нежели жизнь в роли любовников.

Неважно, как на них накатило такое озарение, но они, похоже, отнеслись к нему серьезно, потому что это оказалось не единственной манипуляцией, которую они проделали над собой. Они решили изменить и свою внешность, чтобы стать одинаковыми не только внутри, но и снаружи. Очевидно, сейчас они были не женщинами, за которых я их приняла, а существами нейтральными, лишенными всяких половых признаков и внутренне, и внешне.

Может быть, на самом деле проект никак не был связан с научными специальностями Гарримана и аль-Афига.

Вероятно, они, ни о чем не подозревая, как раз и были объектами исследования, а Диямены находились там только для наблюдения за неизбежным взрывом страстей с точки зрения личностей, абсолютно владеющих собой.

А возможно, я выпила слишком много бруджа.

Прошло еще два часа. По корабельному хронометру уже перевалило за полночь. «Негев» не был военным кораблем, работающим на чистом адреналине. Если не считать минимального экипажа, предназначенного следить за тем, чтобы автоматические системы не выкинули какую-нибудь глупость, пока мы спим, все остальные на борту сейчас находились в своих каютах.

Я вздохнула, закрыла файлы и посидела перед тускнеющим голографическим экраном, размышляя, то ли мне и дальше сливать внимание в черную дыру, то ли присоединиться к Порриньярам в том, что они называют сном.

Я все еще сидела, потирая глаза, когда дверь скользнула в сторону.

В зал заглянула Лайра Бенгид:

— Андреа, я тебе не помешала?

— Ты как раз вовремя. Заходи.

Кажется, ей удалось немного поспать: веки стали не такими припухшими, а кожа не столь натянутой. Волосы собраны в узел, но теперь уже на затылке, а не на макушке. Несколько прядей она оставила свободными. Костюм сменило элегантное платье. Взяв с тарелки пластинку теперь уже зачерствевшего печенья, она спросила:

— Как дела?

— Примерно так, как я и ожидала. Похоже, этот аль-Афиг был настоящей сволочью. Я могла бы сама его убить.

— Наверное… — Она заметила, как я внезапно нахмурилась, и добавила: — Да брось, ты же меня хорошо знаешь. Это не фраза для твоего досье.

Я с трудом сдержала рефлекторный холодок:

— Только моя патология, да?

Она не поддалась на провокацию:

— Любые преступления, которые ты совершила в детстве, сейчас в очень далеком прошлом, и я ни разу за всю жизнь не вредила тебе из-за того, что ты тогда совершила. Или с тех пор. И сейчас я подумала, что ты вдруг захотела просто поговорить со мной как человек с человеком.

Она уселась на стул, откинулась на спинку и положила ноги на стол, скрестив лодыжки. Она пришла босиком. Я увидела, что мизинец на левой ноге короче линии остальных пальцев — такое могло произойти в результате перелома. Переведя взгляд на ее лицо, я заметила, как она откусила огромный кусок выпечки, при этом резко и вызывающе двинув челюстью.

Бенгид всегда была смешлива, и в наши прежние дни она напрасно потратила массу усилий, стараясь выдернуть меня из вечно плохого настроения. Самое большее, чего она добивалась, — пробить щелочку в постоянно окутывающей меня облачной завесе, которая всегда опять смыкалась, предвещая новые грозы, но это не удерживало ее от очередных попыток.