Убей-городок - Страница 20

Вот тут главное не спорить.

– Хорошо, – кивнул я. – Приезжайте, перевозите, авось на моих двенадцати метрах вы все разместитесь. Туалет, правда, и все прочее в конце коридора, но ничего, по очереди станете ходить. – Посмотрев в печальные, но еще сухие глаза женщины, посоветовал: – Когда супруга на товарищеский суд позовут, вы тоже являйтесь. Скажите, дескать, я сама во всем виновата, это я напилась, мужа била, а когда соседи пришли, то стыдно стало, поэтому пошла к участковому.

– Да кто же поверит-то, что баба мужика бьет? – всплеснула руками женщина. – А если и поверят, так моему Андрею позор до старости лет. Где это видано, чтобы мужик позволял бабе себя бить?

Так уж и на старости, подумал я. И здесь кокетничает. Небось муж-то не в два раза старше, а ровесник.

– Ну, тут уж вы сами решайте, что лучше: квартира или позор? – хмыкнул я. – Андрей на суде пусть скажет: мол, а что было делать, если жена в кои-то веки пьяной напилась? Мол, не драться же с пьяной бабой? Решил, что пусть лучше я виноват останусь, чем жена. После такого признания не позор, а уважение супруг заработает.

Женщина слегка задумалась. Пока она думала, я умудрился вспомнить и ее, и ее мужа. Мужа Андрей зовут, фамилия Соколов. Работает, как и большинство, на ЧМЗ. Супруга – Ирина. Но где она трудится, не вспомнил. Двое ребятишек у них. Правда, про наш разговор я не помнил напрочь, равно как и про то, что она меня караулила и стыдила. А если после этого случая нас жизнь не сводила, то прожила она с мужем нормальную жизнь.

– А если товарищеский суд на меня потом бумагу отправит? – нерешительно поинтересовалась Ирина Соколова.

– А вы-то, прошу прощения, где работаете?

– Я на «Красном ткаче».

– Так пусть на ваш товарищеский суд отправят, что тут такого? – пожал я плечами. – Посмеются, да и все. У вас вроде бы квартиры не дают?

– Точно, – кивнула женщина. А в глазах ее по-прежнему плескалось недоверие: уж не прикалывается ли над ней участковый, предлагая такое?

Внезапно она поднялась на носочки, видимо, что-то решив для себя, звонко чмокнула меня в щеку и убежала.

Хорошо, коли так. А ведь могла и плюнуть.

На улице жарко. Неподалеку обнаружилась желтая бочка с квасом, вокруг которой змеилась разноцветная очередь. Некоторые были с бидончиками и трехлитровыми банками в сетчатых авоськах. Какая прелесть эти авоськи! Пудовая выносливость, минимум занимаемого пространства в пустом виде и никакого посягательства на экологию.

Мне отчаянно захотелось сделать глоток холодненького кваса из запотевшей кружки, а заодно проверить, так ли хорош вкус напитка, о котором последние годы, наряду с другими милыми сердцу атрибутами СССР, все настойчивей ностальгировали наши граждане. Я нащупал в кармане какую-то мелочь, выбрал три копейки и направился к бочке. Стоять всю очередь, конечно, не хотелось, но и лезть напролом не хотелось тоже.

Выручил сердобольный старичок примерно в середине хвоста.

– А, служивый! – участливо произнес он. – Запарился? – И, не дожидаясь ответа, крикнул толстой продавщице в местами белом халате: – Катя, нацеди власти кружечку! А то вон участковому жарко.

Вроде и неудобно, что во мне признали участкового, я же в гражданке. А вот я старичка не узнал. Возможно, в той своей жизни вспомнил бы сразу, а тут надо делать усилие. Но все равно не мог вспомнить. Для приличия поотнекивался, но недолго. Видя, что никто и не возражает, подал тетке свои три копейки и получил маленькую мокрую кружку.

Квас оказался в меру сладким, в меру терпким, в меру холодным. Сразу захотелось окрошечки. Я решительно пресек кулинарные фантазии: кто знает, чего мне захочется дальше. Надо лучше подумать о деле.

В том, что именно гражданин Бурмагин ударил меня ножом, я теперь уверен на девяносто процентов. Нет, даже на девяносто пять. Пять процентов я оставляю на непредсказуемость ситуации, на погрешность, а на сто процентов буду уверен, если сам бывший охотник, превратившийся в бытового пьяницу, подтвердит мне сей факт. Стало быть, нужно решать: не то мне Бурмагина посадить (а дадут мужику лет пять, может, и семь), не то простить, спустив дело на тормозах.

Если бы я был Лешей Воронцовым из моего семьдесят шестого года, который спустя три недели узнал имя своего «обидчика», то исход был бы ясен. Я бы уже бежал в уголовный розыск, звал с собой Джексона или кого-нибудь из знакомых парней (любой побежит, коли раскрытие преступления светит) и брал гражданина Бурмагина. Даже начальству бы не стали докладывать, что собираемся брать подозреваемого: тут все решают минуты.

А вот теперь, будучи умудренным жизненным опытом, отчего-то решил не торопить события. Чего я хочу? Отомстить? Так уже времени-то сколько прошло. Накал страстей угас, мне уже не хочется никому мстить. А сам Бурмагин уже давным-давно лежит в могиле. Нет, в могиле лежит тот Бурмагин, из моего времени. А этот живехонек, радуется, что отомстил, и не ведает, что ему осталось жить всего ничего.

Я бы сейчас с большим удовольствием узнал: а что там с тем Воронцовым, который пенсионер? Где он теперь пребывает? Лежит в больнице или – тьфу-тьфу – его уже похоронили на каком-то городском кладбище? Их у нас не то пять, не то шесть штук. На Центральном-то кладбище мне могила не полагается, так и не надо. А как с теми отморозками, что избивали «Гошу» и засадили пожилому человеку нож?

Нет, торопиться не буду. Обдумаю.

Возвращаясь в общежитие и получив ключ, услышал от вахтерши:

– Алексей, а ты почему свою почту не забираешь? И газеты уже в ячейку не помещаются.

А ведь и верно. Снова забыл, что почта не электронная, а самая настоящая, «живая», а письма и пресса к нам приходят на вахту, и вахтер раскладывает все это дело по специальным ячейкам.

Сделав неопределенный жест рукой, вроде вкручивания лампочки, вздохнул:

– Так, тетя Катя, у меня все как-то так…

Вахтерша вздохнула с пониманием:

– Ага, у меня золовке аппендицит вырезали под общим наркозом, так она теперь как дурочка стала.

Я постарался изобразить сочувствие неизвестной золовке, а тетя Катя махнула рукой:

– Она у нас и раньше-то не шибко умная была, а теперь и вовсе.

Взял из своей ячейки газеты «Коммунист», скопившиеся за неделю, письмо. Даже не глядя на адрес, узнал по почерку – от мамы. Снова что-то меня укололо, вроде не случившегося воспоминания.

А еще имелась открыточка, почему-то заполненная моим собственным почерком. Зачем самому себе открытки слать? Хм… Так это же открытка, которую я оставил в магазине «Политкнига». Чудеса иногда бывают. Чисто случайно зашел в магазин, а там один товарищ отказывается от подписки на «Библиотеку современной фантастики» издательства «Молодая гвардия». Вот, успел перехватить.

Стало быть, нужно выкупить том 27. Я даже помню, что томик называется «И грянул гром», по одноименному рассказу Рэя Брэдбери. Елки-палки, а ведь в тему мне этот сборник, а уж тем более рассказ! Там же как раз и рассказывается о путешествии во времени, в котором главный герой раздавил бабочку. Я сам недавно вспоминал эту пресловутую бабочку. Сколько я их теперь передавлю? Нет, считать не стану, а бабочки сами виноваты. Нечего под ноги лезть.

– Леша, вот здесь еще. В ячейку уже не вмещалось, я к себе в стол положила. И журналы свои сразу забирай, а иначе знаешь, что бывает…

– Спасибо, тетя Катя, – поблагодарил я женщину, забирая у нее пачку газет и журнал.

Да, знаю я, что если не заберешь свои журналы сразу же, то им могут приделать ноги. Правда, на журнал «Наука и жизнь», что я выписывал, охотников мало. Это вам не «Крокодил» и не «Юность». Но для меня там имелись интересные статьи, особенно по истории. И фантастику в нем печатали время от времени. Я бы еще «Вокруг света» выписал, но на сто двадцать рублей в месяц слишком не разгуляешься. Скажу еще, что долгие годы выписывал «Советскую милицию», но это уже потом, когда в начальники выбился. Была бы возможность, выписал бы журнал «Искатель» – приложение к «Вокруг света». До сих пор уверен, что это лучшее периодическое издание приключений и фантастики.