У убийц блестят глаза - Страница 21
Он повел себя странно – взглянув на него, я увидел, что лицо шефа по безопасности стало бледным, а уши – красными. Ван Хорн смотрел на набитую трубку в своей руке, потом, не зажигая, положил ее в карман пиджака. Убрал мешочек с табаком. Взял свою шляпу с соседнего стула, встал, хотел было что-то сказать, но передумал и ушел. У меня мелькнуло желание окликнуть его и извиниться за свою грубость. Впрочем, это желание не было особенно сильным. Я закончил завтрак, заплатил по счету, оставил четверть доллара на чай и пошел в аптеку на Плазе.
Утренний воздух был прохладен, небо в облаках. По улицам, как всегда, шли индейцы с длинными черными волосами, перевитыми яркими лентами, но это отнюдь не придавало им женственности. Как обычно, сидели старики на скамейках похожего на парк центра Плаза. Они так будут сидеть целый день. Может быть, они сидят и ночью, просто я не проверял. Я вернулся к себе в номер с покупками, сделанными в аптеке. И остановился на пороге, увидев сидевшую на моей кровати лицом к двери Нину Расмуссен.
Я вошел и с любопытством оглядел ее. Потому что наконец на ней было простое женское платье, скромного покроя, голубое, с “молнией” спереди, без всяких местных украшений. Чулки и черные туфли на высоких каблуках. Сегодня она могла своим видом сразить наповал. Эта мысль меня встревожила. Я заметил на ее коленях сумочку, которую она крепко сжимала в руках.
– О’кей. Я сдаюсь. – Я медленно повернулся, закрыл за собой дверь, стоя к ней спиной, поднял руки вверх и положил на косяки, при этом мне немного мешал пакет из аптеки. – Делайте свое дело. Твердая рука, меткий глаз, немного силы духа, немного характера – и все в порядке. Прямо между лопаток. Я постараюсь стоять прямо.
– Доктор Грегори, прошу вас! Я медленно обернулся:
– О чем?
– Прошу вас, перестаньте! Разве можно шутить о таких вещах!
– Да кто шутит? Откуда мне знать, что вы прячете в своей сумке?
Она удивленно посмотрела на сумочку, открыла ее и вытряхнула содержимое на кровать. Там не было предмета размером больше, чем тонкий бумажник и серебряная пудреница.
– Вы удовлетворены? Или захотите меня обыскать?
– Что же случилось? Неужели полиция не вернула вам обратно пистолет двадцать второго калибра? Впрочем, вы могли использовать ножик своего младшего братца, или боитесь запачкать кровью пальчики?
Я прошел мимо нее к туалетному столику, разорвал обертку аптечного пакета и достал рулон пластыря, коробку со стерильными марлевыми салфетками и бутылку антисептика.
– Извините, Испанка. Я сегодня с утра в плохом настроении.
– У вас для этого веские причины, – спокойно отозвалась она. – Что вы собираетесь делать, доктор Грегори?
– Вы все время меня об этом спрашиваете.
– Я по поводу Тони.
– Не волнуйтесь. Он ведь не в тюрьме, верно? Держите его от меня подальше, и с ним будет все в порядке.
– В порядке? – Она задохнулась от волнения. – После того как вы... Я принимаю во внимание, что вы защищали себя, доктор Грегори, но... Разве обязательно быть таким жестоким... Ведь в конце концов вы – взрослый мужчина, а он – всего лишь мальчик.
Я резко повернулся к ней на каблуках.
– Испанка, – начал я медленно, – вы просто неподражаемы. Второй раз являетесь ко мне без приглашения, чтобы жаловаться на мое поведение, когда ваш близкий человек или родственник пытается убить меня. Мисс Расмуссен, вас когда-нибудь пытались убить? Вы когда-нибудь лежали вжавшись в землю, с пулей в животе, с мыслью, что вы или умрете, или останетесь инвалидом на всю жизнь, а вас в это время поливает сверху свинцом безумный подонок? Вы когда-нибудь подходили спокойно к своей машине, не зная, что в следующую секунду только чудом избежите смерти от удара в спину ножом? – Я набрал воздуха в легкие и продолжал: – Я – вовсе не бесчувственный, Испанка, но мне не пришлось побывать на войне, и я не привык к тому, что меня все время хотят убить. Я провел большую часть жизни на спокойной научной работе, просиживая штаны за столом одиннадцать месяцев в году, лишь иногда расхаживая по лаборатории. Я очень умный, у меня ценные мозги, “яйцеголовый”, если вам угодно. Почти каждую осень я ходил охотиться, правда не ожидая встретить свирепых индейцев, как и того, что олень выстрелит в ответ. Я не был в рискованных ситуациях и очень расстраиваюсь, просто злюсь и бешусь, когда меня хотят убить. Я не хочу валяться в горах с пулей в спине или с ножом вашего брата в ребрах. Я не хочу нигде валяться мертвым. Понимаю, что это рассуждение с моей стороны нелогично, но я такой человек. Я настолько нелогичен, что, раз уж вы здесь, хочу просить вас помочь мне с перевязкой, потому что ваш братец ранил меня в такое место, куда не дотянется даже цирковой акробат.
Я бросил ей на колени содержимое пакета и начал расстегивать рубашку. Немного подумав, она встала и пошла в ванную. Когда я вошел следом, она тщательно мыла руки, потом стряхнула с них воду, предпочитая сушку на воздухе полотенцу, где могли быть микробы.
– Извините. Было глупо с моей стороны просить вас. Повернитесь.
Встав к ней спиной, я услышал, как она ахнула:
– Вы не должны были прикладывать носовой платок.
– У меня не нашлось пластыря восьми дюймов длиной. А вы разбираетесь в медицине?
– Два года назад я закончила курсы медсестер. Ну, теперь бесполезно поддерживать стерильность. Просто помажу вокруг, наложу повязку. У вас есть ножницы?
– В моем наборе для бритья.
Некоторое время она молча работала. Я спросил:
– Как Тони себя чувствует сегодня утром?
– Он будет в порядке. У него рваный разрез на руке, но ни сухожилия, ни главные сосуды не задеты. Я... я сама ему помогла, не прибегая к помощи доктора.
– Наверно, вы его вырастили... Что-то в этом роде...
– Вырастила. – Она наклеивала мне на спину одну полоску пластыря за другой. – Вам надо обязательно зашить рану, может остаться шрам.
– У него будет компания. Когда-нибудь с вашего позволения покажу вам тот кошмар, который оставили хирурги, латая мой живот.
– Почему вы не идете к врачу?
– По той же причине, что и вы. Доктор обязан сообщить в полицию.
– Значит, вы не собираетесь им сообщать? Я посмотрел на нее через плечо:
– Вы за этим явились – выяснить?
– Да.
– Ваша идея или его? Помолчав, она призналась:
– Его. Вчера пришлось дать ему снотворное, он метался в панике, ожидая каждую минуту, что явится полиция и его арестуют. Он хотел бежать... Я... пообещала пойти к вам и попросить вас не заявлять на него.
– Не в первый раз, верно? Нина нахмурилась:
– Что именно?
– В трудную минуту прикрывать его?
Она доклеила последнюю полоску пластыря и пригладила.
– Ну вот, все, что я могла сделать... Как это ужасно, доктор Грегори. Хотя такое случилось впервые. Понимаю, что вы не поверите мне. Не знаю, где он взял этот нож...
– Такую железку достать не трудно. Наверно, она у него всегда при себе.
Нина взяла меня за руку, развернула и посмотрела в глаза.
– Мой брат не бандит, доктор Грегори! Это я и пытаюсь вам сказать. Он никогда не являлся малолетним преступником, никогда не попадал в неприятные истории, у него были прекрасные оценки в школе, так же успешно он учится в университете. Не говорю, что он ангел. Он курит, выпивает, гуляет с девушками, иногда гоняет на машине, превышая скорость, но никогда с ним не случалось ничего подобного до...
– До последней осени. Она кивнула:
– Да.
– Если он такой пай-мальчик, как вы говорите, то преодолеет чувство страха и жалости к себе и поймет, что могло быть хуже. Он мог стать убийцей. Возможно, ваш рассказ поможет мне убедить его. Согласен поговорить с ним. Ему будет легче, когда он услышит от меня, что я не собираюсь сдавать его в полицию. Как вам идея?
Помедлив, она ответила:
– Согласна. Я вам доверяюсь сверх меры, не так ли? Если это поможет узнать, кто стоит за всем случившимся, и спасти брата.
Вести машину было трудно, я впервые оценил все устройства, которыми оснащен современный автомобиль. Они позволяли мне с легкостью контролировать вождение без того, чтобы больной спиной время от времени с силой вжиматься в сиденье. Оставив машину у входа, мы подошли к двери, девушка открыла ее своим ключом. Вошла первая, я последовал за ней и увидел, как она сначала замерла на месте, потом бросилась бегом через гостиную, оставив меня в одиночестве взирать на рассыпанные по полу черепки черного глиняного горшка, который я приметил вчера вечером.