У нас убивают по вторникам (сборник) - Страница 1

Произошло это в году не то 2011-м, не то в 2021-м.

Неважно.

Главное – это было.

То есть я, конечно, подстрахуюсь и заявлю, что все персонажи и события вымышленные, вот прямо сейчас и заявляю: все персонажи и события вымышленные, ничего этого на самом деле не было, но мы-то с вами знаем – было, да еще как.

Или в газетах очень правильно пишут: «мнение редакции может не совпадать с точкой зрения авторов». На всякий случай.

Поэтому дополнительно оговариваюсь: мнение автора может не совпадать с его точкой зрения. И будущих продюсеров, режиссера и других членов творческой группы тоже попрошу обозначить в титрах: дескать, если мы так думаем, то это не значит, что мы так считаем.

Но хватит предисловий.

Итак, представьте: идет заседание то ли министерства, то ли ведомства, то ли вообще правительства, это детали, существенность в том, что на данном заседании обсуждаются важные вопросы государственного масштаба.

Впрочем, пока ничего не обсуждается.

Председательствующий Капотин в мертвой тишине, хмурясь, просматривает какой-то доклад.

Чиновники не смеют даже переглядываться, а если и делают это, то украдкой.

Жарко, со всех течет пот.

Секретари и помощники, что сидят на стульях по периметру стен, тоже потеют.

Потеют приглашенные журналисты с блокнотами, камерами и микрофонами.

Люди из обслуживающего персонала, неприметные, в одинаковых костюмах, тоже потеют и переминаются.

Вот один из чиновников глянул на того, кто стоит у двери, умоляюще показал глазами вверх. Тот украдкой достал пульт, нажал на кнопку, чтобы прибавить холода.

Кондиционер зашумел.

Капотин поднимает голову и смотрит сначала на кондиционер, затем на человека с пультом. Тот сразу же убрал звук и, соответственно, холод.

Один из чиновников с ужасом смотрит на коллегу напротив. У того сейчас сорвется с подбородка огромная капля пота, но он не замечает. Чиновник хочет сказать ему, приставляет ладонь ко рту, чтобы шепнуть, но не успевает: капля срывается, падает в стакан с водой. Брызги во все стороны, оглушительный бульк. Чиновники и Капотин смотрят на провинившегося. Тот хватает платок и вытирает лицо.

И опять тишина.

В этой тишине Капотин переворачивает страницу.

Звук такой, какой услышал бы Гулливер в стране гигантов, если бы рядом с ним перевернули страницу книги, размером с футбольное поле.

Наконец Капотин нарушает тишину. Он говорит мягким, но укоризненным голосом.

– Ну что это такое, Деляев? Опять в прошлом месяце взял полтора миллиона из фонда социальной помощи?

Деляев хочет встать, но Капотин делает знак: отвечай сидя.

Тот бормочет:

– В связи с мероприятиями по улучшению работы по улучшению контактов с общественно значимыми организациями…

Капотин морщится:

– Перестань, тут все свои. Опять, что ли, дом строишь?

– Для младшей дочери, – признается, потупясь, Деляев.

– А сколько ей?

– Восемнадцать уже. Тесновато нам стало…

– Где строишь? – интересуется Капотин.

– Ипатовка, двенадцать километров от окружной.

– Знаю, место хорошее, – одобрительно кивает Капотин. – Позови на новоселье. Я слышал, дочка красивая у тебя.

Капотин улыбается, Деляев тоже улыбается.

Но Капотин построжал – и у Деляева тут же стало такое лицо, будто он с детства ни разу не улыбался и даже не знает, как это делается.

– Все равно, имей совесть, Деляев, – продолжает Капотин. – В этом месяце очередь из фонда брать Субботину. Вы уж хоть какой-нибудь порядок соблюдайте. А то ты взял, ему не досталось, он будет в претензии.

– Да я тоже взял, – успокаивает Капотина Субботин.

– И чем ты гордишься?

– Я не горжусь, просто – констатирую факт.

– Нет, ты гордишься, – Капотин начинает сердиться. – Нельзя так, коллеги. Воруете, я знаю, и все знают. Но, во-первых, воруйте все-таки в порядке очередности, во-вторых, не так нагло, в-третьих, надо же иметь эту, как ее…

– Совесть, – подсказывает Переметнов, руководитель отдела по связям со СМИ.

– Спасибо. Вот именно – совесть. Я не призываю ее все время применять и демонстрировать, но, повторяю, иметь ее надо. Вещь не лишняя все-таки. К нам гости приезжают зарубежные… Журналисты вон стоят, как волки, следят, заразы… Чтобы, если попросят ее показать, эту… Опять забыл…

– Совесть.

– Да. Она чтобы была в наличии!

И опять Капотин изучает доклад.

– Ну вот, та же картина. Лучшенко у газовиков десять миллионов отжал, Зимянин в Монако землю купил, Рахманович третью яхту океанскую меняет.

– На свои деньги, – возражает Рахманович.

– Ничего у тебя своего нет – и ты это знаешь! – с ноткой суровости отвечает Капотин. – Или вот – товарищ генерал Пробышев откатил целых двенадцать миллионов у Нижневерховского оборонного завода. Не много?

– Половину для вас, Павел Савлович, – торопится оправдаться товарищ генерал Пробышев.

– А мне оно надо? Ты вот финансиста нашего спроси. Манин, скажи ему – деньги зачем?

Манин застигнут врасплох, не сразу может сообразить.

– Ну… Инвестиции… Вклады… Кредиты… Финансовая система…

– А попроще?

– Деньги нужны… Чтобы все было!

– Вот. Чтобы все было. А у меня и так все есть.

Капотин опять листает доклад и с неудовольствием отбрасывает его.

– Зарвались вы, ребята. Вы как хотите, но что-то надо делать.

– Сажать нас надо, – сокрушенно советует кто-то из чиновников.

– Тогда уж всех. А кто работать будет? – задает Капотин риторический вопрос.

Молчат. Думают.

Заметим, пока они думают, что никакой фантасмагорией тут и не пахнет. Всё похоже на заурядное производственное совещание. И голоса заурядны, и лица, и сами слова. И то, что сейчас предложит товарищ генерал Пробышев, прозвучит вполне буднично: так затурканный прораб в строительном вагончике, чтобы ублажить начальство, спешит выдвинуть деловую идею, доказывающую его если не рвение, то сообразительность.

Он предлагает:

– Убить, может, кого-нибудь?

– А что? Может, и подействует, – соглашается Капотин.

– У вас, силовиков, один разговор – убить, – шипит Манин. – А если тебя убить?

– Меня нельзя.

– Это почему? – удивляется Капотин.

– Да не люблю я этого. Не нравится как-то. Ерунда какая-то – жил, жил и вдруг мертвый. Неприятно.

– Все равно когда-нибудь помрешь, – стращает Лучшенко.

– Но не сейчас же.

– У нас смертная казнь отменена, – напоминает собравшимся юрист Рубак.

– Никто не говорит – казнить, предложение – убить, – как ребенку, разъясняет ему Капотин. – Криминальное, скажем так, убийство. На почве, к примеру, коммерческой деятельности.

– Политическое лучше, – осмеливается возразить товарищ генерал Пробышев.

– Почему?

– У нас давно ни одного приличного политического убийства не было. Уже обвиняют, что мы всю оппозицию уничтожили. Пусть знают, что она еще есть.

– Воя не оберешься. Хотя можно так: убийство будет криминальное, но пусть думают, что на политической почве. Товарищ генерал Пробышев проведет расследование и найдет виновных. А то давненько ты никого не находил.

– Я находил и нахожу! – обижается Пробышев. – Но к ним не подступишься – то депутатская неприкосновенность, то такую взятку дают, что совестно отказываться. А то вообще свои. Рубак вон за год троих человек замочил.

– А я что, для удовольствия их замочил? – возмущается Рубак. – Я для дела! Согласились бы по-хорошему – я бы их пальцем не тронул. Я что, убийца по-вашему?

– Хватит пререкаться! – поднимает руку Капотин. – Суть в чем? Надо кого-нибудь из нас убить, чтобы другим стало хоть чуть-чуть страшнее. И вообще – бардак в этом деле полный. Кто кого хочет, тот того и убивает. Да еще ответственность на себя берут. Обидно даже – в прошлом году мы журналиста Зажигаева убили, а правые либералы приписали это себе. Всё должно быть под контролем, все должны видеть, что у нас сильное государство и без его ведома ничего не происходит. Теперь надо решить – кого.