У моря Русского - Страница 68

— Это, пожалуй, так.

— И ты немедля бы погоню за беглянкой послал?

— Вестимо, послал бы.

— Вот этого-то она и боялась. Хитрости нашей Оль-гуньке не занимать стать. Ты меня понял?

— И то верно, — решительно сказал Никита и, быстро собравшись, вышел во двор. Там растолкал заспанного конюха и приказал седлать пару лошадей.

— И сам соберись. Поедешь со мной.

— Далеко ли?

— В лес, за грибами.

Спустя полчаса подъехали они к Охотничьим воротам города и, бросив стражнику горсть медных монет, выехали на дорогу.

Тихо в ряд шагают кони. Никита опустил голову, молчит. Мысли все о дочери, невеселые. Правильно ли сделал он, решив отдать ее за фряга? Может, тот разбойник — ее судьба? Может, поздно едет он в его шайку. Надо бы раньше пойти к нему, позвать в свой дом, сделать зятем. Парень, наверно, с головой — неспроста ватагу водит. Может, был бы помощником лучше не надо. И нянчил бы Никита внучонка. «Дай бог только найти дочь, — думал Никита, — гневаться на атамана не буду — позову к себе. А то восстал я против судьбы, что бог дочери уготовил, оттого и несчастья пошли. Всевышнему противиться не буду». На том и порешил Чурилов.

Весь день проездил Никита по дорогам и горным тропинкам в надежде найти ватагу. Дороги были пустынны, горы безмолвны. Нигде ни звука, ни огонька, ни одной живой души.

После полуночи заморосил дождь. Усталые и вымокшие до нитки всадники спешились и решили отдохнуть.

С горных вершин вместе с туманом сползал в низины рассвет, дождь перестал. Слуга достал кресало, выбил искру и запалил костер. Над деревьями поднялся столб белого дыма.

Разделись всадники, решили высушить одежду.

Вдруг в стороне хрустнули под чьей-то ногой сучья, ветки кустов раздвинулись, мелькнуло чье-то бородатое лицо. Никита вскочил, схватился за рукоятку клынча[65], слуга даже и встать не успел. Кругом в кустах затрещало, со всех сторон к костру выскочили люди, схватили Никиту и слугу его, быстрехонько связали.

Один из разбойников (а в том, что это были они, Никита не сомневался) протиснулся к Чурилову, пристально вгляделся в его лицо, весело заорал:

— Кого вы, аспиды, связали?! Ого-го-го! Никита Афанасьевич, ты?

Он крепко прижал к себе купца, потом сорвал с рук Никиты веревку.

— Ну, не узнаешь? Покупку свою не признал.

— Неужели Ивашка?

— Кто же еще! — они снова обнялись и трижды поцеловались.

— Молодым тя помню, а теперь бородища, — оправдывался Никита.

— Да и сам ты поседел! Какая болесть занесла тебя сюда?

— В гости к тебе пожаловал. Рад — не рад, принимай. Рядом живешь, а не позовешь. Хорошо ли это?

— И верно, нехорошо, — согласился Ивашка. — Давно бы надо встренуться. Как Ольга поживает?

— Разве она не у вас? — в голосе Никиты прозвучало отчаяние. Ивашка удивленно посмотрел на него. «Наверное, Васька девку уволок», — мелькнула догадка.

— Может быть, она и у нас. Я более недели в ватаге не был, что там творится — не знаю.

— Ну так поедем скорей, — заторопился купец и вскочил на коня.

Ивашка пошел впереди, всадники за ним. Недалеко виднелась широкая тропа, на ней Чурилов увидел шесть лошадей. Люди вели их в поводу, через седло каждого коня переметнута пара тугих мешков. Он окинул быстрым взглядом мешки и тихо спросил у Ивашки:

— Награбленное, поди?

— Ты што! Да у нас за это голову снимут. Боже упаси… Грабежом не промышляем. А в мешках соль. Сами добыли для хозяйства.

— Чем же вы живете, если не грабите?

— Чем бог пошлет. Охотой промышляем, тем да сем. Летом в лесу с голоду не умрешь. На зиму вот солонинки заготовим. Недаром соль везем.

— Ишь ты… — Никита что-то хотел сказать, но промолчал. Потом спросил — Атаман ваш, Сокол, что за птица?

— Погостишь у нас — сам увидишь.

В ватаге Никиту успокоили. Сказали, что Ольга жива и здорова, вызволил ее фряг ди Гуаско и находится она в Кафе, в надежном месте. Атаман и фряг уехали в город и не сегодня-завтра привезут Ольгу сюда.

Но прошло трое суток, Сокол не возвращался. Никита сильно загоревал, еще более забеспокоился Ивашка.

Уж не случилась ли беда? Грицько-черкасин передал наказ атамана — ждать его пять дней. Если на пятые сутки Василько не вернется, надо выручать. И хоть сегодня шли только четвертые сутки, Ивашка решил не медля ехать в Кафу. Искать атамана по договоренности надлежало в кабачке «Музари», недалеко от крепости. Там ждать Ионашу или самого атамана.

Ивашка нарядился в самые лучшие одежды, какие нашлись в ватаге (чтобы сойти за слугу купца), и вместе с Никитой выехал в город.

В пути Чурилов был весел и доволен. Словно в другом мире побывал сурожский купец. С каким наслаждением слушал он гусельную, родимую игру. В памяти всколыхнулись молодые годы, зеленые весны, душевные песни. Сколь разговоров переговорено с дедом Славко. Много хорошего и он рассказал Никите о Соколе, о ватаге. Удивило Никиту — как люди в такой страшной нужде в грабеж и разбой не ударились. Ведь сколько ни тянись, видно — люди впроголодь живут, не одеты как следует и не обуты и все равно в воровство не пустились.

Честные, сильные сердца! И атаман их, должно быть, стоящий человек, если держит ватагу в узде.

Жил Никита в Суроже, о злодействах ди Гуаско знал понаслышке. Мало ли злых дел люди творят на земле. Но то, что рассказала ему Полиха, ужаснуло его. Не осудил, а похвалил про себя он Сокола за то, что заступился тот за угнетенных, а злодеев малость припугнул.

В город приехали к вечеру. Ивашка доехал до ворот Семенова дома и сказал Никите:

— Ты прости меня, Афанасьевич, я тебя оставлю. Мне надобно спешить в одно место, про атаманов след узнать.

— По городу осторожнее будь, — сказал Никита и указал, как найти нужный кабачок. — Да не замешкайся. Жду тебя у Семена моего.

Проводив Ивашку, Никита вошел в дом. Позвал сына и радостно произнес:

— Ну, Семенка, молись богу. Оленьку я, кажется, нашел. Сейчас же, хоть из-под земли, достань Митьку, ди Гуаскова сына. Бога мы, грешные, видно, не совсем прогневали — вырвал он девоньку у татар. Спас ее этот Митька и привез в Кафу да поместил в надежное место. Найди фряга и приведите мою ненаглядную домой.

— Посмотри, батя, на дворе ночь. Где я его искать буду в такую пору? Утром ужо и сходим.

— Душа изболелась, пойми ты!

— Коли в надежном месте…

— Ну, хорошо. Пусть завтра. А боярин вернулся?

— Только что…

— Проводи меня к нему.

Боярин Беклемишев был навеселе.

— Катерину привез? — коротко спросил купец.

— Привез, Никитушка, родной!

— Погубишь девку. И себя погубишь.

— Теперь уж все равно. Жить без нее не могу. Как пришли мы в ту пору от консула, заболело сердце нестерпимо: «Не увижу, думаю, ее никогда более». Махнул на все рукой да сломя голову в Мангуп.

— Что Исайке-то сказал? Обманул, поди.

— Грешен — обманул. Сказал, что приехал из Москвы гонец и что просит великий князь Катерину до весны погостить. За день, сердешная, собралась. Радешенька.

— Ну. за это бог и великий князь тебя судить будут, дело это не мое.

— Говорят, беда к тебе пришла? Ольга будто бы пропала?

— Оленьку нашли. Завтра будет здесь.

— Ну и слава богу. Стало быть, завтра посольство торговое сотворить мне поможешь?

— Помогу.

Теперь, когда Демо приехал в Кафу, атаман был ему не страшен. Теперь он смело мог идти по линии золотой жилы. Оставив Василька и Федьку Козонка в укромном месте, Демо сходил к Кончете, у которой жила Ольга. Пообещав девушке скорое освобождение, он вернулся к атаману.

— Какая наглость, кто бы мог подумать! — воскликнул он. — Хозяева дома оказались мерзавцами. Они не хотят отдавать синьорину Ольгу, требуют выкуп. Узнали, что она дочь богатого купца, и…