#тыжемать. Материнство по правилам и без - Страница 3

Когда стало очевидно, что будущий ребенок уже не просто будущий, а вполне себе состоявшийся, я радостно преподнесла его папаше свои комбинации, рассчитывая на то, что тот окажется подкаблучником и не станет возражать. Но нет. Папаша мыслил независимо, мои варианты оставил на крайний случай и сказал, что подумает над оптимальными предложениями.

Пока он думал, я, слегка оскорбленная тем, что «мои» имена оказались негодными, начала инсинуировать, что назову ребенка Павсикакием – в честь греческих предков. Не хотите Александра (в честь Македонского), будет вам Павсикакий Алексеевич – отличная комбинация!

Время шло, а рабочих вариантов не прибавлялось. На горизонте бродил Павсикакий, родственники были задумчивы, папаша ребенка занимался работой и с выбором не спешил.

Когда до рождения ребенка оставалось чуть больше месяца, все вокруг стали активны. Родственники предлагали «свои» имена, весьма основательно взвешивая каждое, как бы пробуя его на вкус. Я пыталась продавить Македонского, но рубежи никто не сдавал. Папаша сдвигал брови и думал.

По ночам начинались споры. Ожесточало их то, что к тому времени врач разрешил мне лежать только на левом боку, что изрядно раздражало. «Борис! – говорила я. – В честь Бориса Виана!» «Борьками зовут поросят! – резал папаша. – Может, Михаил?» – «Ну да, Мишка, конечно, лучше Борьки!» – «Может, Денис?!» – «А как тебе Сергей?» – «Я выбираю Семена!» – «Что значит “я выбираю”? Тогда Марк». И так до бесконечности. Единственным относительно устраивающим всех вариантом было имя Константин (в честь Константина Великого и всех моих греческих родственников). Но вопрос об имени оставался открытым…

Пилотному проекту под рабочим названием Константин шел седьмой месяц, когда мы с его отцом решили пожениться. Первоначально этот пункт в моих планах отсутствовал: если ты успешно перешагнул порог тридцатилетия без брачных обязательств и не являешься прекрасной половиной американского миллионера, то какие-либо дополнительные подкрепления отношений не особо нужны. Я даже была, наверно, последовательным противником брака, так как любая бюрократия угнетает мой вольный дух.

Но с появлением третьего человека встал вопрос о всевозможных бумажках, разрешениях и доверенностях, которые потребуются для его передвижений после рождения. Именно он изменил генеральный план.

В подготовке свадьбы я практически не участвовала – у меня на работе, как обычно, все горело, летело, падало, взрывалось, писались новости, отчеты, проводились совещания. Мы с Константином успешно справлялись с нашей маленькой вселенной, но дополнительная нагрузка, тем более такого непривычного свойства, мне казалась лишней. Все взяли на себя муж и его сестра. Платье мне привез муж из Италии (фасон «беременная кариатида»), ресторан выбрали опять же он и его сестра. Я сделала один важный выбор – загса, остановившись на том, мимо которого постоянно ходила в детстве по пути в кулинарию. Пять минут я участвовала в составлении меню, попробовав ложку тартара из тунца. От обручальных колец мы с легкостью отказались, что меня изрядно порадовало. Вместо этого будущий муж подарил мне чудесное «просто кольцо».

Так как время поджимало, свадьбу было решено провести в ускоренном темпе. Я сообщила гинекологу, что мне нужна справка для росписи, она обрадовалась, поздравила и выписала требуемый документ. С ним мы появились в загсе, где собравшиеся вокруг нас пары тревожно решали, стоит ли заказывать мидий для праздничного стола и звать ли тетю Веру. Живот почему-то зудел, я думала: «Вляпалась!»

Заведующая загсом, которой предстояло дать разрешение на «скоропалительный» брак, сдвинула очки и строго спросила, состояли ли мы ранее в браке. Смотрела она при этом почему-то на меня. Я со смешком выдавила, что, скорее всего, нет. Надо было понять, что тут не место для шуток. Дама постучала ручкой по монитору и сурово заметила: если мы и солжем, то компьютер все знает! Я дрогнула перед лицом техники, получила удар под ребро от мальчика и, как и положено невесте, зарделась.

В назначенный день все прошло ловко и гладко – мама с утра заплела мне французскую косу, зарегистрировали нас без лишних слов и музыки, родственники были счастливы, дети – милы и нарядны, подарки радовали. В ресторане тоже все шло по плану, просекко и красное, моя мама носилась и щелкала фотоаппаратом, мой начальник произнес проникновенный тост, одна из новых тетушек расплакалась и прижала меня к своей груди с криком «Наши не разводятся!», одна из лучших подруг напилась и чуть не упала с лестницы. Ресторанный попугай щелкал клювом, и ничто не напоминало о традиционных ужасах свадебного действа.

Под вечер я изрядно утомилась. Моим покровителем стал один из официантов – увидев, что я рухнула на стульчик, он подошел и проникновенно спросил: «Может, еще пару кусочков торта?» Живот радостно шевельнулся. «Можно три?» – спросила я официанта. Он улыбнулся, и через минуту передо мной стояли три куска торта. Так я вышла замуж.

Жизнь беременных просто прекрасна – походы к врачам, выбор имени для малыша, покупка всякого ненужного скарба и декретный отпуск. И еще повышенное внимание окружающих, не относящихся к кругу родственников и близких друзей. Правда, по большей части совсем не тогда, когда хотелось бы.

Одним из невыносимо напрягавших меня проявлений были многочисленные просьбы потрогать мой живот. Нет, конечно, когда друзья и приятели дружески тискали растущего малыша, у меня не возникало возражений. Но потом я заметила, что регулярно совсем даже не близкие люди норовили настойчиво пощупать, что же у меня там внутри. «Можно приложить руку?» – деловито интересовалась слегка знакомая барышня. «Я потрогаю?» – констатировала другая. И вот ты стоишь в растерянности – вроде бы отскакивать с криком «Нет, ни за что!» как-то неловко, но почему-то ощупывание совсем не радует. Я достаточно долго недоумевала, пока меня не просветила одна опытная подруга: оказывается, есть такая примета, что если потрогаешь живот беременной женщины, то выйдешь замуж и родишь. Почувствовав себя бронзовой собакой с «Площади революции», я решила больше никому живот щупать не давать. И так и делала.

Вскоре узнала о еще одной примете. Оказывается, надо допивать за беременными из их чашек чай, воду и прочее. Тоже гарантированный результат. Этим знанием обогатила меня беременная подруга, застукавшая коллегу за попытками допить кофе из ее чашки. Коллега была прижата к стене и пояснила, что это вынужденный шаг на пути к браку и материнству.

Еще часть далеко не близких людей озабочена твоей безопасностью. Не надо бегать через ступеньку по лестнице, стоять на сквозняке, прыгать, есть шоколад, пить черный чай, принимать эти витамины (принимать надо другие). Заодно профессионалы любительской медицины интересовались моим возрастом и сетовали на то, что рожать первого ребенка я поздновато собралась. Конечно же, я этих советов не просила.

Воцерковленные граждане не прописывали мне витамины, но советовали молиться. Придешь так на прогулку к Новодевичьему монастырю, а там тебе и живот покрестят, и правильную молитву пропишут. То, что ты считаешь отношения с Богом менее формализованными, никого не волнует.

Когда живот стал очень большим, появились специалисты в области анализа его формы и положения. «Так, живот очевидно круглый. У вас девочка? Мальчик?! Странно, а форма живота как при девочке». Спасибо, спасибо, спасибо. «Женщина, а какой у вас срок? Что-то, я смотрю, у вас живот опустился, как будто бы вам уже рожать». Этим опустившимся животом меня пичкали последние три месяца беременности. Два месяца я слегка дергалась, а потом забила. И отвечала: «Ой, и у вас живот опустился».

Единственная ситуация, в которой меня не напрягало повышенное внимание окружающих, – общение с итальянскими матронами. Они не норовили трогать живот, но, конечно же, высказывали свое авторитетное мнение. И, к слову, не промахивались ни с формой живота, ни со сроками родов. Профессионализм, помноженный на вековые традиции, давал о себе знать. Параллельно мне предлагали кофе, печеньице и даже бокал вина – «Ой, ну сейчас уже можно».