Тысячелетний путь литературы - Страница 9

Для подтверждения этого надо вспомнить еще одного героя-защитника русских земель Даниила Галицкого (1201–1264), отразившего натиск монголо-татар, но допустившего роковую историческую ошибку. Ошибку, за которую Русь по сей день платит русской кровью… Что же произошло?

Если Александр Невский использовал монголо-татарское войско для объединения Руси и для отражения натиска псов-рыцарей с Запада, говоря прямо, для отпора католичеству, то Даниил Галицкий наоборот – стал просить помощи у Папы Римского против татар. Папа обещал помощь войсками, так же как обещал ее Византии для отражения нашествия мусульман, но в обмен на принятие католической веры. Византия заключила унию с католиками (1439г.), но помощи не получила и пала под ударами турок. Не дождался её и Даниил Галицкий, хотя в 1255 году получил от папы королевский титул, и земли западной Руси под влиянием католической веры быстро потеряли самостоятельность и отошли к Польше и Литве, а православные верующие на этих землях подвергались жесточайшим гонениям, и православные храмы сдавались иудеям в аренду.

« – Так вы не слышали ничего про то, что жиды уже взяли церкви святые, как шинки, на аренды?

– Нет.

– Так вы не слышали и про то, что уже христианину и пасхи не можно есть, покамест рассобачий жид не положит значка нечистою своею рукою?

– Ничего не слышали! – кричала толпа, подвигаясь ближе.

– И что ксендзы ездят из села в село в таратайках, в которых запряжены – пусть бы еще кони, это бы еще ничего, а то, просто, православные христиане. Так вы, может быть, и того не знаете, что нечистое католичество хочет, чтоб мы кинули и веру нашу христианскую? Вы, может быть, не слышали и об том, что уже из поповских риз жидовки шьют себе юбки?» (Н. В. Гоголь «Тарас Бульба»).

Даниил Галицкий понял свою ошибку, но было поздно. Лишь в XVII веке (по решению Рады 8 января 1654г.) Богдан Хмельницкий (1595–1657) после многолетней кровопролитной борьбы вновь присоединил Украину к России. Но мы теперь понимаем, что и это еще не было окончательным решением той проблемы.

А современник Александра Невского и воеводы Довмонта итальянец Данте Алигьери (1265–1321) писал тогда свою бессмертную «Божественную комедию». Нет и тени сомнения в высочайших художественных достоинствах этого гениального произведения. Эпоха Возрождения была огромным, революционным шагом западного искусства. Она дала толчок развитию различных приёмов, стилей, технике изображения. Европейцы усвоили, наконец, технику масляной живописи, давно уже известную на востоке. И даже позже, в XV веке, усовершенствовали её – Братьям Яну и Губерту ван Эйк приписывают изобретение олифы (путём длительного кипячения растительного масла). Появились новые образцы музыки – развлекательного характера.

И всё же надо признать, что в основе эпохи «Возрождения» лежит гуманизм – обожествление человека, человеческих чувств, культ тела, воспевание земного и плотского, то есть античное язычество – шаг назад в духовном развитии! Человек с его страстями и желаниями становится мерилом устройства жизни, целью которой провозглашаются «общечеловеческие ценности» – получение наибольшего удовлетворения и наслаждения от земной жизни, достижение наибольшего благополучия и достатка.

В чём же суть гуманизма? Гуманизм – это вера (я подчёркиваю религиозный характер), вера в то, что можно исправить природу человека путём усвоения античной культуры и, в частности, – чтения античной литературы. То есть, улучшить человека, возвратившись к античному язычеству!

Заметьте – это верование появляется в христианских странах! Но вот, что сказано в Еавангелии от Матфея в главе 19:25–26: «Услышав это, ученики Его весьма изумились и сказали: так кто же может спастись? А Иисус, воззрев, сказал им: человекам это невозможно, Богу же всё возможно».

Зная это, как можно проповедовать гуманизм? Только обладая двойной моралью. Вот это и есть корень двойных стандартов современного западного общества.

Евангелие призывает: «…Какая наибольшая заповедь в законе?

Иисус сказал ему: возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим: сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя; на сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки.» (Мф.22:36–40)

Девиз гуманизма таков – возлюби человеческое в себе! Гуманизм ещё не отвергает Бога, но «отодвигает» Его в сторонку, ставя на первое место человека. Возлюби свои желания стремления слабости и пороки. Потому что в человеке ничто не является порочным, что не нарушает свободы ближнего. Таким образом, гуманизм выворачивает Евангельские истины наизнанку. Природа человека двойственна: в нём есть плотское – человеческое начало, и ангельское – духовное. Гуманизм ополовинивает человека, оставляя его в безнадёжном состоянии, наслаждаться земными «удовольствиями», низводя его до животного уровня. В таком состоянии человек становится духовно слепым и глухим.

Поэтому становится совершенно ясно, почему в эпоху Возрождения на место икон приходят картины на Библейские и Евангельские сюжеты. В образе святых на них изображают собственных дочерей, жён, любовниц и блудниц. Авторы пишут себя, донаторов (заказчиков), своих знакомых – в образах святых апостолов и пророков. Так наглядно выглядит двойная мораль гуманизма.

Но в Евангелии от Иоанна Христос говорит: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих.» (Иоанн 15:3). Любовь по Евангелию – это самопожертвование. Гуманизм самопожертвование заменяет гедонизмом – наслаждением жизнью, что естественно, с его точки зрения, иначе, для чего тогда живёт человек? Но что же тогда такое любовь? Соответственно гуманизму любовь – это страсть и желание обладать телом – наслаждаться и получать удовольствия. И двойственность морали в данном случае заключается в том, что прелюбодеяние (супружеская измена) – не грех, если происходит по согласию, как исполнение обоюдного желания. И блуд не является грехом без насилия, и содомские грехи – это извращённое проявление Божественной заповеди «полюбить ближнего»… Вот откуда вытекает двойная мораль западной культуры.

Эта же мораль проявляется в западном искусстве. Обнажённая натура уже не считается грехом, если изображать её «художественно». Проще говоря, если нагую женщину выставить на обозрение в непристойной позе, то это – порнография, а если «обнажённую натуру» посыпать, скажем, лепестками роз или украсить декором, красиво задрапировать откровенные места, то это уже искусство. И большая часть человечества уже более трёхсот лет пытается уверить себя, что в этом и состоит отличие искусства от непристойности. В этом уверяет нас и автор романа «Лезвие бритвы» Иван Антонович Ефремов (1908–1972).

Одной из спекуляций гуманизма «возрождения» становится тема материнства – способность женщины продлить человеческий род, отдавая первенство сексуальным отношениям (по аналогии с животными). Здесь находятся истоки грядущего дарвинизма. Каков же тогда смысл человеческого существования, если его суть сводится только к получению максимального количества материальных и чувственных удовольствий (вкусная обильная пища, отдых (праздность), «здоровый» секс)? Только способностью к продлению рода можно оправдать существование отдельного индивидуума – в отсутствие Бога. Но, заметьте – при этом теряется общий смысл существования человечества (действительно – для чего оно на земле?), исчезает глубинный смысл жизни вообще. Именно поэтому в поздних философских течениях Запада так распространены философские теории существования.

Всё, что связано с продолжением рода, интимные отношения – утрачивает свой сакральный смысл, переходит из области скрытой и не подлежащей публичности, в область открытых массовых обсуждений, в литературу – поскольку «ничто человеческое не чуждо» человеку, в изобразительное искусство, в сферу развлечений…