Тысяча Сынов - Страница 5

— Весьма великодушно с его стороны, — сказала Камилла и протянула руки, чтобы взять сосуд.

— Лорд Ариман приказал передать воду летописцу Эриде, — заметил Собек.

Камилла нахмурилась:

— Ладно. Вот и она.

Каллиста с благодарной улыбкой приняла кувшин.

— Передай, пожалуйста, лорду Ариману мою благодарность, — сказала она, опустив тяжелую ношу на землю. — Я польщена его вниманием.

— Я передам твои слова, когда он вернется, — пообещал Собек.

— Вернется? — переспросил Лемюэль. — А куда он ушел?

Астартес едва удостоил его вниманием и, развернувшись, зашагал обратно к лагерю. Он не ответил на вопрос, но Лемюэль успел заметить его взгляд, брошенный в направлении Горы.

— Не слишком дружелюбный тип, не так ли? — заметила Камилла. — Неудивительно, что нам здесь не слишком весело.

— Я тебя понимаю. Никто из них не рад нашему присутствию, правда?

— Некоторые относятся к нам довольно хорошо, — возразила Каллиста. Она попыталась перелить воду в свою флягу, но умудрилась пролить на землю большую часть жидкости. — Анкху Анен не раз нам помогал, разве не так? И капитан Ариман всегда приветлив со своими летописцами. Я немало узнала от него о Великом Крестовом Походе.

— Дай-ка я тебе помогу, — предложил Лемюэль, опускаясь на колени и поддерживая кувшин.

Как и все предметы, изготовленные Астартес или для Астартес, сосуд был слишком громоздким и тяжелым для рук смертных, тем более что в нем оставалось еще довольно много воды.

— Я бы с удовольствием почитал накопившиеся у тебя материалы, — сказал Лемюэль.

— Конечно, — с улыбкой отозвалась Каллиста, и душа Лемюэля наполнилась ликованием.

— А как по-вашему, куда отправился Ариман? — спросила Камилла.

— Мне кажется, я это знаю, — заговорщицки усмехнулся Лемюэль. — Хотите посмотреть?

Сехмет, Тайные Скарабеи, ветераны Магнуса — все эти имена свидетельствовали о воинской гордости и величайшем уважении. Все члены этого отряда достигли ранга Философа — последней ступени, на какую может подняться воин до того, как быть допущенным к испытанию Доминус Лиминис,[11] и они были лучшими и ярчайшими представителями Легиона. Эти воины, преодолев свои антипатии и склонности, отрешившись от смертности и сознания собственного эго, сражались с невозмутимым спокойствием.

Хан называл их автоматонами, Русс обвинял в недостаточной агрессивности, а Феррус Манус сравнивал их с роботами. Ариман, наслушавшись рассказов своего повелителя о примархе Железных Кулаков, подозревал, что последнее сравнение можно считать комплиментом.

Одетые в громоздкую багряную броню терминаторов, воины Сехмет, хрустя солью, выбрались из солончаковой долины и поднялись к нижним отрогам Горы. Ариман ощутил наверху присутствие своего Хранителя и отметил его растерянность, вызванную приближением психической бездны, которая начиналась сразу за мертвыми камнями.

Рядом с ним уверенно и быстро шагали Фозис Т’Кар и Хатхор Маат. Мерцающие силуэты Хранителей носились в небе, словно стая рыб, испуганная приближающимися хищниками. Как и Аэтпио, Хранители его собратьев-капитанов испытывали страх перед зияющей пустотой Горы.

Для тех, кто еще не обрел эфирное зрение, Хранители оставались невидимыми, но для Астартес Тысячи Сынов, наделенных особыми силами, они выглядели исключительно красиво. Аэтпио, служивший Ариману уже на протяжении целого столетия, представлял собой прекрасное зрелище вращающихся световых колец и глаз. Ютипа был огромным бесформенным сгустком энергии, таким же агрессивным, как Фозис Т’Кар, а Паэок виделся в облике орла, составленного из миллиона солнц, такого же самолюбивого и горделивого, как Хатхор Маат.

Поначалу Ариман считал их ангелами, но это старинное слово было отвергнуто исследователями эфира как слишком эмоциональное, слишком связанное с понятием божественности. Хранители были частицами Изначального Творца, облеченными в форму и выполняющими определенные функции теми, кто обладал достаточными для этого силами.

Он ненадолго установил мысленную связь с Аэтпио. Если Магнус действительно попал в беду, им придется разбираться без помощи Хранителей.

В его видениях не было ничего определенного, но интуиция подсказывала Ариману, что надо готовиться к худшему. А Магнус, будучи Магистром всех культов Просперо, учил, что, извлекая содержание из течений Великого Океана, следует доверять интуиции не меньше, чем откровенным видениям.

Ариман подозревал беду, а Фозис Т’Кар и Хатхор Маат ждали ее с нетерпением.

Двадцать восьмая экспедиция прибыла на Агхору три месяца назад. Официальным названием этой планеты в реестре Военного Совета было Двадцать восемь — Шестнадцать, но в Пятнадцатом Легионе этим обозначением никто не пользовался. Успешно приведя к Согласию мир Двадцать восемь — Пятнадцать, шестьдесят три корабля экспедиции вынырнули из Великого Океана, ожидая обнаружить систему унылых и безжизненных миров.

Имелись сведения о том, что когда-то здесь существовала жизнь, но со временем она исчезла. Причины подобного катаклизма, поразившего целую систему, были никому не известны, но, когда флотилия приблизилась к центру, стало очевидно, что пятая планета каким-то образом пережила страшную катастрофу.

Как Магнус узнал о существовании изолированной колонии людей, затерянной в удаленном уголке Галактики, оставалось только гадать, поскольку не было отмечено никаких электромагнитных излучений, позволявших предполагать наличие жизни.

Рехахти настойчиво советовал Магнусу продолжать путь, поскольку Великий Крестовый Поход был в самом разгаре и Тысяче Сынов еще предстояло заслужить свою долю славы. Почти два столетия прошло с тех пор, как под громкое пение фанфар был начат Великий Поход, и за эти два столетия поисков и сражений множество миров присоединилось к зарождавшемуся Империуму Человечества.

Но Легион Тысячи Сынов участвовал в боях меньше ста лет.

В ранние годы Похода, предшествовавшие появлению Магнуса, Астартес Тысячи Сынов проявили особую генную нестабильность, что выражалось в спонтанном отторжении тканей, резком увеличении психического потенциала и других отклонениях от нормы. На них тотчас навесили ярлыки «мутантов» и «неудачников», и какое-то время казалось, что Легион обречен на бесславную гибель на задворках истории Великого Крестового Похода.

Но все изменилось, когда флотилия Императора в забытом уголке Галактики, на планете Просперо, отыскала Магнуса Красного.

— Как я стал твоим сыном, так и они будут моими сыновьями, — заявил Магнус Императору, и эти слова навсегда изменили судьбу Тысячи Сынов.

После воссоединения с Легионом, несущим его генетическое наследие, Магнус призвал на помощь все силы своего возвышенного интеллекта для устранения вреда, нанесенного его необычными генами.

И добился успеха.

Магнус спас Легион, но для этого потребовалось значительное время, а Великий Крестовый Поход продолжался, так что его воины с нетерпением рвались в бой, чтобы сравняться в славе со своими собратьями.

Экспедиционные флотилии Легионов по всей Галактике разлетались от колыбели человечества и восстанавливали разрушенные связи. Примархи, словно соперничающие братья, боролись за право быть рядом со своим отцом, но лишь один оказался достоин сражаться бок о бок со спасителем человечества: Хорус Луперкаль, примарх Легиона Лунных Волков и любимый сын Императора.

Император, возглавив Лунных Волков и Ультрамаринов Жиллимана, готовился обрушить свой ужасный гнев на зеленокожих Улланора. Эта война обещала стать самой суровой и жестокой. Кому же, как не любимому сыну, стоять рядом с отцом, когда требуется выбить дух из врагов-варваров?

Война на Улланоре могла положить конец всем войнам, но Тысяче Сынов предстояло сражаться в другом месте. Несущие Слово примарха Лоргара и Космические Волки примарха Лемана Русса в двойном скоплении звезд под названием Причал Ковчега вели войну против агрессивной планетарной империи, правители которой отвергли предложение Императора стать частью большего государства.