Тяжелая душа: Литературный дневник. Воспоминания Статьи. Стихотворения - Страница 113
Изменить размер шрифта:
«Пленительность смертельной красоты…»
Пленительность смертельной красоты
И непорочность юного томленья,
Как страсти ядовитые цветы,
Волнуют вновь мое воображенье.
Еще поет свирель, еще луна
Преображает темные просторы,
Еще из гипнотического сна
Я в беспредельность устремляю взоры.
Но где-то, за великою рекой,
Где ветер свищет и поют сирены,
Уже нарушен царственный покой
Неуловимой радостью измены.
Les Clochards («У них — свой мир. Своя весна…»)
У них — свой мир. Своя весна.
Своя любовь. Свое смиренье.
Своя грошовая луна
И смерть своя и воскресенье.
Они идут своим путем,
И мы понять их не могли бы.
А мы для них, как за стеклом,
В большом аквариуме рыбы.
Но иногда, в столетье раз,
Найдя вневременную точку,
Пронизывает рыбий глаз
Их каменную оболочку.
«Зевают львы, гуляют дачники…»
Зевают львы, гуляют дачники,
От пирамид ложится тень.
В арифметическом задачнике
Журчит вода, цветет сирень.
Неравномерно наполняются
Бассейны лунною рудой.
Павлин в дельфина превращается,
Паук становится звездой.
А босяки и математики
Сидят в тюрьме и видят сон,
Что оловянные солдатики
Цветочный пьют одеколон.
Весна 1964 («Холодная парижская весна…»)
Холодная парижская весна —
Как день один, что длится бесконечно.
Ни листика. И башня из окна
Видна, торчащая остроконечно.
И как тогда, в том роковом году
Все решено и нет путей обратных…
Мне весело. Я через мост иду,
В червонном золоте лучей закатных.
На берегу — на левом — детвора
Играет в садике перед собором.
О, как легко! А ведь еще вчера
Моя любовь казалась мне позором.
Упрек («Гроза уходит на восток…»)
И. Шлюзевилю[667]
Гроза уходит на восток,
И солнце в лужах отражается.
Промокнув с головы до ног,
Кляну судьбу, как полагается.
Порой и темные пути
Приводят к миру и спасению.
Но все ж — о, Господи, прости! —
Дивлюсь я Твоему терпению.
Не о погоде говорю,
А о свободе зла таинственной.
И если я Тебя корю,
То уж таков мой нрав воинственный.
Душе, что ветхий свой покров
Не сбрасывает от стыдливости,
Хотелось бы не только слов
О доброте и справедливости.
Не только смутного «потом»,
Случайной радости недлительной,
Но торжества добра над злом —
Любви победы ослепительной.
Серый волк («Собаку мальчик потерял в лесу…»)
Собаку мальчик потерял в лесу,
Не в настоящем русском, а в Булонском.
Должно быть, надоело бегать псу
По голым кочкам и дорожкам конским.
В собаках я когда-то ведал толк.
Он был хорош, играл все время с нами,
Немецкая овчарка — «серый волк» —
С веселыми и умными глазами.
Он не нашелся. Он не мог не знать
Дорогу к дому, где мы долго жили…
Вот так и мы уходим умирать
Вдали от тех, кого всю жизнь любили.
СТИХОТВОРЕНИЯ, НЕ ВОШЕДШИЕ В БУМАЖНОЕ ИЗДАНИЕ 2004 г.
(Разысканные в иных книгах и в сетевых публикациях)
Венецианский узор («Не дослушав плачущей виолы…»)
Не дослушав плачущей виолы
и забыв, что продолжалась месса
из собора выйдя догоресса,
опустилась на скамью гондолы.
Праздник был томительно хвалебен,
ей хотелось зарева заката
свежего, как зрелая граната,
яркого, как петушиный гребень.
И в порыве дикого каприза,
потеряв трех герцогов из свиты,
отдавала шею и ланиты
поцелуям женственного бриза…
Вдалеке раскинулись лагуны,
а до слез влюбленные поэты
сочиняли скучные сонеты,
ударяя яростью о струны.
А потом, вернувшись слишком рано
во дворец извивами канала,
принести велела два бокала
тонко отшлифованных в Мурано.
И под звук далекой серенады,
запретив улыбки и вопросы,
распустила вьющиеся косы,
темные, как ночь Шахерезады.
И смеялась, жемчугом играя,
в хрустале отравленная пена…
Было тихо, лишь у гобелена
раздавался шепот попугая.
И с неясной сказкою во взоре
Говорила, чувствуя румянец:
«Не придешь, о гордый иностранец,
Любоваться мною, как в соборе?»