Тягач - Страница 1

Владимир Дроздов

ТЯГАЧ

авт.сб. "Над Миусом"

Вот и окончен набор высоты, заданной зенитчиками.

Мотор стал дышать легче, ровнее. Теперь можно откинуть голову на спинку сиденья, потянуться, чуть-чуть ослабить внимание... Учебные стрельбы идут круглые сутки.

Летчики, конечно, сменяются. Но ведь их в звене только трое. Рядов чувствует, как усталость все накапливается, накапливается... В зеркало видно заднюю кабину. Новый летнаб Костя Кулев нагнулся, проверяет крепление фалы. Уж не случилось ли чего?

Рядов еле заметным движением накреняет самолет н быстро оборачивается. Но фала-толстая белая веревка 6 километр длиной) - преспокойно, даже как-то лсниби тянется за самолетом. На конце ее, словно полосатый окунь на леске, полощется черно-белый матерчатый конус. Скоро по нему откроют огонь зенитки.

Рядов выравнивает машину. Замечает едва выглянувший краешек солнца. "А ведь на земле его еще не видно", - думает он. Пусть летчиков его звена истребители дразнят "тягачами". Все-таки они тоже летают и вот так, раньше всех, могут встретить восход. Нет, насмешки не задевают Рядова. Да и более серьезные обиды его понастоящему не трогают. Он не поднимает шума, когда руководитель полетов намеренно задержит вылет тягача, пропустив на старт своих истребителей. И не возмущается, если, возвратившись с задания, сделает несколько лишних кругов над аэродромом, ожидая разрешения посадки. Пусть финишер сначала сажает истребители. У них запас горючего в три раза меньше, и они хозяева. А звено Рядова и так еле терпят на аэродроме. Ведь тихоходные "эр-пятые" мешают быстрокрылым "ястребкам".

Вот на днях один из тягачей, взлетая, не выдержал прямую. Уклонился в сторону посадочной полосы. И надо же! Как раз в этот момент звено "ястребков" шло на посадку. Молодому истребителю лейтенанту Якушеву тягач помешал сесть - пришлось Якушеву уходить на второй круг. Хорошо хоть, он не столкнулся с заблудившимся тягачом.

А руководитель полетов подозвал Рядова и последними словами отругал. И потом на разборе полетов даже сказал: "Командир отдельного звена капитан Рядов все еще не научил своих черепах по земле ползать". Летчики смеялись.

Неудивительно, что на следующий день дружок Якушева-лейтенант Спешнев-сделал вид, будто взмах стартерского флажка разрешает взлет ему, а не Рядову.

Хотя Рядов первым вырулил на старт, первым начал взлетать по первой взлетной дорожке. Все это Спешнев видел, а все-таки тоже взлетел. И конечно, обогнал тягача на взлете. Да еще и созорничал: пролетел у того под носом после отрыва от земли. А чем хвастал? Скоростью своей машины? Лихачеством? Или за дружка, за Якушева, мстил? Только какая это месть? Сам же на пять суток ареста угодил-его безобразный взлет грозил катастрофой.

Чудная пошла молодежь. Не похожа на тех летчиков, которые, как Рядов, еще в двадцатые годы вдосталь наработались мотористами, механиками. А теперешние только летную школу окончили, им-раз!-лейтенантов присвоили. В младших специалистах и часу не ходили, работу на матчасти не знают и не любят. Опять же пятилетки начались, самолетов больше стало. Вот желторотых прямо из летных школ посадили на такие машины, о каких во времена Рядова молодежь и мечтать не могла.

А полетали бы они на "фарманах" и "ньюпорах" да повозились бы с ними, так и не казался бы им "эр-пятый"

каракатицей, коровой, черепахой...

Однако сейчас-в полете-все это представляется Рядову мелким, пустячным. Только незначительные люди нуждаются в постоянном одобрении окружающих. Рядов носит в себе свою радость. В воздухе он целых три часа ни от кого не зависит. Может испытывать собственную умелость, ощущать, как машина послушно отзывается на каждое движение летчика, будто угадывая его мысли.

Вот и сегодня Рядов всем своим существом чувствует ход "эр-пятого". Самолет уверенно плывет в легком, почти неподвижном утреннем тумане. В июле в такую рань на высоте четырех километров не встретишь еще кучевых облаков-нет и болтанкн. Если б не шум мотора, неопытному человеку ни за что и не догадаться, что летишь: неуловимо медленно меняется внизу пестрый узор полей и лесов.

А наметанный глаз видит далеко впереди тонкую блестящую полоску-вода! Должно быть, контрольный рубеж. Вчера с зенитчиками договорились по телефону о взаимных сигналах при подходе к озеру Длинное. Правда, в последнее время на земле часто путают код и стрелять стали хуже-идут сборы командиров запаса. Вот кончатся сборы, и все снова войдет в норму. Л еще легче будет, когда с землей наладят радиосвязь. Пусть радиостанции немного утяжелят самолеты, зато ошибок станет меньше.

Рядов вспоминает порядок упражнений и подносит ко рту резиновый бокал самолетного переговорного устройства-будто пить из него собирается. Говорит спокойно:

- Костя, давай курс и скорость! К озеру подходим.

Кулев недоверчиво улыбается, словно подозревает командира в каком-то подвохе. Однако берется за ветрочет, начинает рассчитывать...

И в самом деле, время еще терпит. Только вот озеро что-то слишком уж длинное да извилистое... Похоже на реку. Не Бужа ли?

Рядов лишь покосился на планшет и сразу высовывается за борт-сличает карту с местностью. Ну конечно: прикрытое утренним туманом, почти незаметное сверху, озеро под самолетом! Значит, там, впереди, действительно Бужа и они пролетели позиции зенитчиков, а сигнальной ракеты не дали! Поэтому молчат пушки, и командир батареи, наверно, ругает летчиков - холостой заход!

Никогда еще такого не случалось. Рядов про себя вовсю кроет Костю: его это, летнабовское, дело вести ориентировку. Да и сам хорош: замечтался! Быстро и плавно Рядов вводит машину в глубокий вираж. Ровный гул мотора переходит в рев, самолет круто накреняется, но тут же и выходит из разворота. Теперь они летят в обратную сторону.

- Одну зеленую ракету! - почти кричит Рядов в переговорный аппарат.

Он видит в зеркале виновато-испуганную улыбку Кости. Тот, должно быть, понял свою ошибку. Рядов сердито хмурится, хочет крикнуть свое любимое "какого черта!", но Костя уже хватает ракетницу-огромный пистолет. Вот мелькнул толстый ствол, похожий на граненый стакан, и зеленая ракета летит вниз.

Только тогда Рядова вдруг охватывает смутное беспокойство: ведь во время разворота самолет перестал тянуть фалу за собой. Она почти остановилась. И при этом всей своей тяжестью, конечно, провисла вместе с конусом далеко вниз-завилась спиралью. Наверно, самолет сейчас находится как раз над конусом. И они дали зеленую ракету-сигнал открытия огня! А учебные стрельбы ведут неопытные люди...

Рядов не успевает додумать. Кто-то снизу словно ударяет его доской по ступням. Самолет вздыбливается.

В ноздри летчика бьет острый бензиновый дух, перед глазами встает огненная завеса. Запах горящей краски проникает в кабину вместе с жадными щупальцами пламени.

Рядов выключает зажигание-мотор останавливается. Левой перчаткой летчик закрывает лицо и резко кидает машину в скольжение. Самолет валится боком вниз, беспомощно опустив оба левых крыла. Будто протягивает руки к земле. Со страшным свистом бросается ему навстречу казавшийся таким тихим воздух. В кабину словно сквозняк врывается. Он клочьями срывает пламя со стенок, с козырька и, как листья осеннего клена, охапками выбрасывает за борт. Сбитые яростным ветром, исчезают и последние островки огня на моторе. Только потемневшие, покрытые волдырями правые плоскости торчат в небе, словно обугленные головни на пожарище.

Рядов переводит самолет из скольжения в пологий спуск. До аэродрома далеко, а кругом леса, горестно прикидывает он. По инструкции, экипаж 8 ТаКйх случайх должен выпрыгивать на парашютах. С обгоревших крыльев может в любой момент сорваться обшивка. И тогда свалишься в штопор и не выведешь, и не выпрыгнешь.

А при вынужденной посадке на лес машина все равно будет разбита. Вот если бы полянка... Бужа! Ее заливные луга недавно скошены... Далековато, но можно дотянуть, только облегчить бы самолет...