Ты в моём сентябре (СИ) - Страница 3

Поначалу он нравился Густаву — иначе, в конце концов, зачем бы пускать его в себя? И дело тут было не только в деньгах. Скорее в том, что Густав чувствовал за альфой силу, и сила эта зачаровывала его.

— Это всё первобытный инстинкт, — любил говорить его омега-брат, — беты должны подчиняться альфам, как в стаях в древнейшие времена.

— А омеги? — ядовито интересовался Густав.

— А омеги должны ложиться под них, — честно отвечал брат, — так установила судьба.

Густав не верил в судьбу, которая не уготовила в своих сетях места для него. Альфы и омеги имели истинных, беты — никогда. Но всё же должен был признаться самому себе, что не слишком-то любит управлять. Ему куда больше нравилось просто делать своё дело хорошо.

Рэм, казалось, мог дать ему то, чего он хотел. Но с каждым днём становилось всё более ясно, что ничто в жизни не даётся легко. В комплексе с респектабельным ухажёром, которому завидовала вся семья, Густав получил домашнего деспота, настолько неудержимого в постели, что порой хотелось уползти от него под кровать.

Рэм не был у Густава первым альфой, но он был самым долгим. Мощь его не шла ни в какое сравнение с главарём школьной банды, который согнул Густава пополам, едва тому исполнилось шестнадцать лет. На Бена, его кавалера на втором курсе, который каждую неделю заводил себе новых омег, Рэм тоже не походил. И хотя он был лучше этих двоих — и всех других, с ним же и приходилось тяжелее всего — потому что только он мог доставить Густаву настоящую, не телесную, но душевную боль.

Порвать с ним, казалось, означало вырвать кусок себя самого. Но Густав знал, что есть вещи, которые нельзя терпеть, и есть грани, которые нельзя переступить.

Что делать дальше, он не представлял — оставалось надеяться, что Рэм не наберётся наглости сунуться в банк, где Густав работал последние несколько лет, и что-нибудь наплести про него. Секс с клиентами, само собой, не поощрял никто.

Густав вздохнул и принялся раздеваться, больше не глядя на своё потрёпанное лицо.

Стянув мокрую одежду, он ощутил, что всё тело его покрылось гусиной кожей, и поспешил было забраться под душ, но воду включить не успел: дверь приоткрылась, и в проёме показался Джеймс со стопкой махровых квадратиков в руках.

Глаза его невольно скользнули по бёдрам Густава: для беты довольно узким и даже немного угловатым. Расслабленный и продрогший член висел между них и делал Густава беззащитным на вид.

Джеймс поднял глаза, румянец выступил на его щеках, но вместо того, чтобы прокомментировать свой приход, он выпалил только:

— Вот! — бухнул полотенца на стиральную машину и поспешил скрыться за дверью.

Густав не совсем понял, что произошло, но сделал вывод, что впечатление он всё-таки произвёл.

Джеймс стал жалеть о своём неожиданном решении уже через минуту после того, как вошёл в квартиру. Дом был пустым, но он пропах Рене насквозь, так что Джеймс представить себе не мог, как уложит этого незнакомого недоомегу на их почти супружескую кровать.

«Почти супружескую кровать», — покатал он в голове странную мысль. С первой их встречи с Рене прошёл почти год, хотя около половины этого времени Джеймс потратил на то, чтобы добиться его.

— Омеги любят внимание, — так говорил его омега-отец, и Джеймс привык считать, что это в самом деле так. В конце концов, это же разумно: каждый человек любит, когда к нему относятся хорошо.

Выходило, что всё-таки не так.

Джеймс мотнул головой, отгоняя от себя бесполезные мысли. Включил свет во всей квартире, поставил чайник на кухне и тут только вспомнил, что единственный халат в ванной принадлежал Рене — и тот, скорее всего, забрал его с собой.

Он отправился в спальню, порылся в вещах и отыскал кое-что, что могло его заменить, а потом заглянул в ванную, решив, что если гость и успел раздеться, то, наверное, запер дверь.

И снова Джеймс с тоской подумал, что психолог из него никакой. Подумал очень быстро, потому что когда он увидел узкие бёдра… омеги? нет, вроде как всё-таки не омеги… и мягким комочком застывший между ними член, думать Джеймс перестал совсем.

Торопливо бросив свою ношу на стиральную машину, он ретировался в коридор, провёл пятернёй по волосам и подумал, не понимая сам себя: «Недотрах? Или что?»

Ответа Джеймс не знал. В постели Рене исправно подставлял ему зад, так что жаловаться было бы грех. Далеко не каждый альфа мог позволить себе таких хорошеньких омег.

И всё же…

Мысли о Рене стремительно улетучивались из его головы, а член тяжелел. Голый Густав стоял перед глазами как наяву, и рука сама собой потянулась к ручке ванной, чтобы повернуть её.

«Я всё равно скоро буду трахать его!» — пульсировало в голове, но в ходе долгого сражения крепко вбитая в голову вежливость победила, и Джеймс снова отправился готовить чай.

Когда дверь закрылась, Густав застонал. Он сам не знал почему, но ему казалось, что взгляд Джеймса всё ещё скользил по его телу, исследуя каждый уголок, нежно касаясь его.

Густав закрыл глаза. Пустил горячую воду и представил, что это пальцы Джеймса гладят его.

Всё это было странно. Но Густаву нравилось получать удовольствие от того, что происходит здесь и сейчас.

«Чтоб тебе пусто было, Рэм!» — подумал он и принялся тщательно растирать себя мочалкой.

Когда он появился на кухне, обмотанный полотенцем, Густаву показалось ненадолго, что перед ним всё-таки альфа — и сейчас его съедят. Но уже в следующее мгновение Джеймс отвел взгляд и, глядя куда-то в стену за его плечом, сказал:

— Чай готов. Сахар или что-нибудь ещё?

Густав молчал. Он не мог определиться до конца, что ему нужно сейчас. Изначальный план предполагал просто переночевать и немножко перетерпеть, но теперь холодность Джеймса определённо задевала его.

В конце концов, они пришли трахаться или… пить чай?

«Будь я омегой, он не посмел бы мне отказать, — подумал Густав с тоской. — И будь я омегой, уже набросился бы на него».

Но Густав так не мог. И хотя одноразовый секс не пугал его, всё же он ожидал, что активность будет проявлять альфа. Вожак.

Он опустился на стул, скомкано поблагодарил и, налив себе чашечку ароматного чая, принялся неторопливо пить.

========== Часть 4 ==========

Вид неомеги, медленно потягивавшего чай, гипнотизировал. Джеймс смотрел на его тонкие руки и угловатые ключицы и невольно думал, что вот сейчас, полуобнажённый и беззащитный, он, пожалуй, смотрелся лучше любых омег, которых Джеймс встречал.

Мелькнула мысль о том, что если его переодеть да убрать этот чёртов синяк, Густав и в одежде будет даже очень ничего.

Джеймс даже не заметил, как под предлогом поиска сахарницы переместился ему за спину, намереваясь осторожно обнять — но совладать с собой так и не смог.

Всё шло не так. Тем более, что неомега уже переставал быть простым лекарством от одиночества и начинал нравиться ему. Надо было начать с цветов. Определённо. И потом ресторан. «Чёрт…» — подумал Джеймс, отлично понимая, что он идиот, но ещё не в состоянии определиться — совсем или всё-таки не совсем.

Неомега замер с чашкой в руках. Глядя на него сверху вниз, Джеймс заметил, как подрагивают узкие плечи, к которым он готов был прикоснуться секунду назад, и с тоской подумал: «Напугал…»

Он отдёрнул руку и отошёл в сторону, не зная, как перейти к самому главному и стоит ли вообще начинать.

Неомега не спешил помогать. По мере того как убывал чай, взгляд его становился сначала пристальным и изучающим, так что у Джеймса по спине мурашки носились толпой, а затем — к вящему разочарованию хозяина квартиры — всё более расслабленным. Горячий чай гостя откровенно разморил.

Какое-то время Джеймс колебался, пытаясь решить, как ему поступить, а потом, поняв, что Густав постепенно погружается в дрёму, подхватил его на руки и понёс в спальню.