Ты умеешь хранить секреты? - Страница 8

– Правда? – оживляюсь я. – И что там у тебя?

– Еще не закончила. – Она снова хмурится, вглядываясь в страницу.

– Значит, пятьдесят три… минус двадцать… получится… Господи боже, какой кошмар! Всего тридцать три!

Из?..

– Из ста! Тридцать три из ста!

– О, Лиззи. Какое дерьмо!

– Знаю, – кивает Лиззи серьезно. – Я уродина. И знала это. Понимаешь, знала всю жизнь, в глубине души, но…

– Нет, – отмахиваюсь я, стараясь не смеяться. – Я имею в виду, твой журнал – дерьмо! Нельзя измерить красоту какими-то дурацкими цифрами. Да ты взгляни на себя!

У Лиззи самые большие в мире серые глаза, прекрасная чистая кожа. Абсолютно потрясающее лицо, хотя ее последняя прическа, пожалуй, слишком строга.

– Да кому ты веришь? Зеркалу или идиотской, бессмысленной журнальной статье?

– Идиотской, бессмысленной журнальной статье, – вздыхает Лиззи с таким видом, словно это совершенно очевидно.

Она, конечно, не всерьез. Но с тех пор, как Лиззи бросил Саймон, ее бойфренд, ее самооценка угрожающе снизилась. Поэтому я немного беспокоюсь за нее.

– Это и есть золотые пропорции красоты? – спрашивает наша третья соседка, Джемайма, цокая «кошачьими каблучками»[13]. На ней бледно-розовые джинсы, облегающий белый топ, и выглядит она по обыкновению ухоженной и загорелой.

Теоретически Джемайма работает в галерее скульптуры, но практически постоянно пребывает в парикмахерских, массажных салонах и фитнес-центрах, ходит на свидания с банкирами, доходы которых тщательно проверяет, прежде чем сказать «да».

Но мы с Джемаймой ладим. Ну или вроде того. Беда в том, что все предложения она начинает со слов «если хочешь»: «Если хочешь получить обручальное колечко на пальчик…»; «Если хочешь адрес с кодом SW3[14]…»; «Если хочешь, чтобы твои вечеринки считали лучшими в городе…».

Конечно, я не против, чтобы мои вечеринки считали лучшими в городе. Просто в данный момент это не самая основная моя забота. Кроме того, по мысли Джемаймы, быть действительно хорошей хозяйкой означает пригласить кучу богатеньких приятелей, обвешать всю квартиру шариками и гирляндами, нанять официантов и поваров и потом хвастаться, что все эти горы еды приготовлены ею собственноручно. Но самое главное – это отослать соседок (меня и Лиззи) в кино, а позже принять оскорбленный вид, если они осмелятся прокрасться обратно в полночь и сварить на кухне шоколад.

– Я тоже проделала этот тест, – сообщает Джемайма, поднимая розовую сумочку от Луи Вюиттона – подарок папочки после того, как она порвала с парнем, сходив на третье свидание. Можно подумать, у бедняжки сердце разбилось!

Заметьте, у него была яхта, так что, вполне возможно, дело действительно дошло до разбитого сердца.

– И сколько у тебя? – спрашивает Лиззи.

– Восемьдесят девять.

Джемайма опрыскивается духами, откидывает за спину длинные светлые волосы и улыбается себе в зеркале.

– Итак, Эмма, значит, это правда, что ты съезжаешься с Коннором?

Я потрясена.

– Откуда ты знаешь?

– Добрые вести не сидят на месте. Сегодня утром Эндрю позвонил Рупсу насчет крикета и все ему рассказал.

– Ты съезжаешься с Коннором? – поражается Лиззи. – Почему же я ничего не знаю?

– Я собиралась сказать, честно, собиралась. Ну разве не здорово?

– Неверный ход, Эмма, – вздыхает Джемайма, покачивая головой. – Очень неразумная тактика.

– Тактика? – Лиззи закатывает глаза. – Тактика?! Джемайма, речь идет о человеческих отношениях. Не об игре в шахматы!

– Любые отношения и есть шахматная партия, – парирует Джемайма, накладывая тушь на ресницы. – Мамочка считает, что необходимо все рассчитывать заранее. Это называется стратегическим планированием. Если делаешь неверный ход, ты в проигрыше.

– Все это чушь! – бросает Лиззи вызывающе. – Отношения – это когда у людей общие интересы и когда две родственные души находят друг друга.

– Родственные души! – иронически усмехается Джемайма. – Помни, Эмма: если хочешь получить обручальное колечко, не съезжайся с Коннором.

Она оглядывается на камин, где почетное место занимает большой снимок. На фотографии запечатлена для истории встреча Джемаймы с принцем Уильямом на благотворительной игре в поло.

– Все еще метишь в королевскую семью? – фыркает Лиззи. – Не напомнишь, на сколько лет он младше тебя?

– Не мели вздор! – рявкает Джемайма, предательски краснея. – Знаешь, иногда ты ведешь себя как дитя малое!

– Так или иначе, а мне колечко на палец ни к чему, – вставляю я.

Джемайма вскидывает идеально выщипанные брови, словно хочет сказать: «Бедная невежественная дурочка», – и закрывает сумочку.

– Кстати! – внезапно восклицает она, угрожающе щурясь. – Кто-то из вас брал мой джемпер от Джозефа?

Следует кратчайшая пауза.

– Нет, – с невинным видом отвечаю я.

– Я даже не знаю, какой он, – пожимает плечами Лиззи.

У меня не хватает духу взглянуть на нее. Уверена, что вчера вечером видела на ней этот чертов джемпер.

Голубые глаза Джемаймы, проницательные, как радарные сканеры, обегают меня и Лиззи. Похоже, она нас насквозь видит.

– У меня очень тонкие руки, – предупреждает она, – и я не хочу, чтобы рукава растянулись. Только не воображайте, будто я не замечу, потому что я вижу все! Чао!

Едва за ней закрывается дверь, мы с Лиззи переглядываемся.

– Черт, – вздыхает Лиззи, – кажется, я оставила его на работе. А, ладно, заберу в понедельник.

Она пожимает плечами и возвращается к журналу.

Честно говоря, мы обе время от времени заимствуем одежду Джемаймы. Без спроса. Но нужно сказать в оправдание, у нее так много шмоток, что она этого часто вообще не замечает. К тому же, по словам Лиззи, одно из основных прав человека заключается в том, что соседи по квартире просто обязаны меняться одеждой. Она утверждает, что это одна из статей неписаной британской конституции.

– И кроме того, – добавляет Лиззи, – она у меня в долгу за то письмо в муниципальный совет насчет ее штрафов за незаконную парковку. Знаешь, она даже спасибо не сказала! – Лиззи отвлекается от статьи о Николь Кидман. – Так что ты делаешь вечером? Пойдем в кино?

– Не могу, – вздыхаю я. – Сегодня у мамы день рождения.

– Ах да, конечно, – сочувствует она. – Удачи. Надеюсь, все пройдет классно.

Лиззи – единственный человек на свете, кто имеет хоть какое-то представление о том, что меня ждет дома. Но даже она не знает всего.

Но, сидя в электричке, я решаю, что в этот раз все пройдет лучше. Вчера я смотрела ток-шоу Синди Блейн о воссоединении давно разлученных матерей и дочерей, и это было так трогательно, что я плакала навзрыд. В конце Синди прочла мораль насчет того, что многие относятся к родным как к чему-то само собой разумеющемуся, а ведь родители дали нам жизнь и нам следует ими дорожить. И меня вдруг начинает мучить совесть.

Итак, список моих благих намерений на сегодня.

Я не буду:

разрешать своей семье мотать мне нервы;

завидовать Керри или позволять Неву доводить меня;

смотреть на часы, гадая, когда можно будет благополучно уйти.

Я постараюсь:

оставаться безмятежной, любящей, доброй и помнить, что все мы священные звенья в вечном круге жизни.

(Это я тоже взяла у Синди Блейн.)

Раньше ма и па жили в Туикнеме[15], где выросла и я. Но теперь перебрались из Лондона в деревушку в Гэмпшире. Я приезжаю к ним в начале первого и застаю маму в кухне с моей кузиной Керри. Кузина и ее муж Нев тоже переехали в деревню, примерно в пяти минутах езды от ма и па, так что теперь они постоянно встречаются.

Когда вижу эту парочку, сердце знакомо сжимается. Обе орудуют у плиты и выглядят скорее как мать с дочерью, чем тетка с племянницей. У обеих мелированные волосы, хотя у Керри «перышек» больше. На обеих яркие топы, обтягивающие грудь, и обе смеются. Я замечаю полупустую бутылку белого вина на разделочном столе.