Ты у меня один... - Страница 32

— Лучше всего отвезти вас туда, милая, где смогут верно оценить ваше состояние.

— Я поеду с вами… — начал Фрэнк, но Шарон покачала головой.

— Нет, не нужно, я не хочу с тобой, — давая волю своему настроению, потребовала она. — Пусть Роберт… — Глаза Шарон наполнились слезами, ее била дрожь.

Неважно, что со мной. Главное, что с моим ребенком?! Ей хотелось что есть мочи кричать об этом. Но врач настойчиво спрашивал, что именно и где ее беспокоит. Острая боль, которую она почувствовала вначале, отступила, но малыш почему-то совершенно не давал о себе знать, и затишье это казалось Шарон зловещим. Она, измученная бессонными ночами, когда движения ребенка не давали ей заснуть, сейчас молилась — пусть, ради всего святого, он шевельнется!

Дорога в больницу заняла, казалось, целую вечность. За это время ее дважды тошнило, и Шарон заметила, что врач и молоденький санитар обеспокоено поглядывают друг на друга. Медсестра, которая оформляла на нее карточку в приемной, была очень внимательна и пообещала связаться с родителями, одновременно уверяя ее, что карапузы, доношенные до такого срока, гораздо крепче, чем обычно думают.

— Давайте сначала разберемся с вами, миссис Дуглас, — сказала она, приглаживая растрепанную гриву Шарон, когда они остались вдвоем в уютной одноместной палате. — Сотрясение мозга, конечно, исключено, но все-таки вас приложило изрядно… Здесь болит?

Шарон, даже не замечавшая до того последствий ушиба, потрогала свой висок и поморщилась, почувствовав, что пальцы ее стали липкими от крови.

Когда приехали родители, она, чистенькая и опрятная, уже лежала в постели, плотно укрытая одеялом.

— Здравствуй, дорогая! Как ты? — устремилась к ней Мэри.

— Я в порядке, — успокоила ее Шарон. — Ребенок…

Она увидела, какими тревожными взглядами обменялись ее родители, и еще сильнее заволновалась.

— Мне говорят, что не надо волноваться, что лучше всего отдохнуть… Но я уже так давно его не чувствую… и еще эта ужасная боль… Я хочу, чтобы Роберт пришел, — грустно сказала она.

— Фрэнк старается разыскать его, милая, — попыталась успокоить ее мать. — Он уехал от Майкла Купера, прежде чем Фрэнк связался с ним. Но мы непременно найдем его…

Вторая половина дня прошла как в тумане. Обследования, тихие беседы врачей, из которых она ни словечка не могла расслышать, только усиливали ее тревогу. Малыш все не двигался, и она опасалась, что с ним что-то случилось… С ней. С дочерью Роберта…

Снова полились слезы. Родители хотели было остаться с Шарон, но она отправила их домой. Она хотела видеть Роберта. Только Роберта.

Шарон закрыла глаза, нашептывая его имя, скрестив руки на животе. Если бы она тогда вот так ее обхватила, то защитила бы… Она была бы невредима, грустно думала Шарон.

Дверь палаты отворилась. Нет, это был не Роберт.

— Фрэнк… — тихо, не скрывая разочарования сказала она, опираясь спиной на подушки. — Где Роберт? Ты смог с ним связаться?

— Пока нет. — Фрэнк попытался улыбнуться, но Шарон видела, как он встревожен. — Не беспокойся.

Он старался успокоить ее, поглаживая ее руку, но, слабая от шока и страха, Шарон отдернула ее, сердито попросив:

— Не надо, не надо… Я не тебя хочу видеть, а Роберта.

Она горько расплакалась. Краем глаза она заметила, как Фрэнк звонком вызвал медсестру, как та неожиданно появилась и как они шептались о чем-то. Шарон вся обратилась в слух.

— Вы должны понять… Она очень хочет видеть своего мужа, — объясняла медсестра Фрэнку. — Ее состояние и так нестабильно, к тому же мы весьма обеспокоены состоянием плода.

— Честное слово, я делаю все возможное, чтобы разыскать его, — услышала она срывающийся голос Фрэнка. — Брат уже должен был вернуться. Бог знает, куда он запропастился.

Шарон закрыла глаза. Куда же, куда он исчез? Как нарочно… Ему не было дела до того, что с ней стряслось. Если с ребенком что-нибудь случится, он даже не узнает, и она потеряет их обоих. А без них никакого смысла в ее жизни не было. Она чувствовала себя совершенно несчастной.

— Врачи хотят, чтобы я ушел, — по-медвежьи растопырив руки объяснил ей Фрэнк, отвечая на короткий кивок медсестры и поднимаясь.

Шарон не волновало, уйдет он или останется. Без мужа ей все равно было одиноко. Всегда будет одиноко. В какой-то момент Шарон вроде бы заснула. Она знала, что медсестра дала ей какое-то успокоительное. «Чтобы ребенок отдохнул», — твердо сказала та, когда строптивая пациентка пыталась возразить.

Сейчас, открыв глаза, Шарон поняла, что головная боль и тошнота, которую она чувствовала прежде, прошли, но тело ее было напряжено и болело, а висок болезненно саднило.

В комнате было темно, но, повернув голову, она поняла, что Фрэнк здесь, стоит в дверях, и что, вероятно, именно его появление разбудило ее.

— Шарон… — начал Фрэнк, но она отвернулась от него.

— Уходи, прошу тебя… — тихо сказала она. Когда он закрыл за собой Дверь, Шарон всхлипнула. — Робби… Робби, где ты? Я так тебя люблю… — шептала она. — Я так вас обоих люблю, — прибавила она, прикоснувшись к своему все еще спокойному животу. — Робби…

— Да, Шарон. Я здесь.

Она была поражена, услышав его голос, и так быстро повернула голову, что поморщилась от боли.

— Роберт?! — повторила она недоверчиво. Шарон не могла отвести глаз от его темного силуэта, словно боясь поверить, что он действительно здесь. — Где ты?.. Как?.. — начала она, задрожав, когда он сел рядом с ней.

— Фрэнк оставил для меня сообщение дома, — начал он с обычным бесстрастием, но внезапно чувства его вырвались наружу, он не контролировал больше свой голос. — Боже мой, Шарон, я никогда не прощу…

— Фрэнк не виноват, — быстро предупредила она. — Это была авария, он… — Ее била дрожь, она в тревоге теребила одеяло, пока Роберт не взял ее за руку.

— Ты замерзла, — сказал он, но Шарон покачала головой, прекращая разговор о себе.

— Роберт, наша малышка… — Ее губы задрожал и. — Я больше не чувствую, как она ворочается. Они говорят мне, чтобы я не беспокоилась и что с нею все в порядке, но как это может быть, если она не шевелится? Робби, я так боюсь за нее… — беспомощно прошептала она. — Наша девочка… такая маленькая, такая беззащитная, и я так люблю ее.

— Фрэнк мне сказал, что ты велела ему уйти, что тебе нужен только я. Это правда?

— Да. — Шарон приподняла голову и неопределенно спросила: — Где ты был?

— В Италии. На пути в Тоскану… на виллу.

— Как?.. Почему?..

— Ты не единственная, кто позволяет себе навязчивые фантазии, — уклончиво произнес он. — Вся разница между нами в том, что у меня куда больше опыта в этом отношении.

— Фантазии? Какие фантазии?

— Обычные… Ну, например, что женщина, которую я люблю, тоже меня любит… что она хочет меня… и ночью, в нашей общей постели, она поворачивается ко мне и просит взять ее, любить ее сейчас и всегда…

Шарон слушала его с болезненным напряжением.

— Кто она… эта женщина? — дрожащим голосом спросила она. Роберт любит кого-то еще. Почему она никогда не думала… не понимала? — Я ее знаю?

— О… Да, еще как знаешь, — с какой-то загадочной улыбкой признался он. Шарон заметила, что он смотрит не на нее, а куда-то еще. На ее живот.

— Малышка! — вдруг радостно вырвалось у нее. — Она шевельнулась… Робби, она шевелится, с ней все хорошо, она… — даже сейчас Шарон не могла заставить себя произнести слово «жива», ибо это означало признаться, в том, чего она страшилась.

— Робби!.. — Она держалась за его руку, счастливые слезы текли по ее лицу.

— Почему ты хотела видеть меня, а не Фрэнка? — спросил он, накрывая рукой ее живот.

— Ты… Ты — мой муж, — промолвила Шарон, не в силах заставить себя взглянуть на него. — Отец моего ребенка. Нашего ребенка.

— И… что ж из этого, моя маленькая? — Глаза Роберта лучились, словно небо ранним тосканским утром.

Он как будто не верил Шарон. Он все смотрел на ее живот, и, возможно, поэтому она нашла в себе силы для окончательного признания: