Ты нам (не) нужен - Страница 4
Беременность протекала сложно, тяжело, и помню, как впервые его увидела, когда бездумно каналы крутила.
Кадр. На весь экран. Его лицо…
Лицо мужчины, которого я так безумно любила…
И которого пыталась вычеркнуть из своей памяти…
Мне словно нож в сердце вонзили и провернули безжалостно. Невыносимо больно, обидно…
Он стоял у трапа своего джета и давал интервью, а я смотрела… смотрела на красивое отчужденное лицо, слышала голос и слезы текли ручьем.
Тогда впервые моя малышка толкнулась… Словно отреагировала на мою боль и… своего отца… отца, которого она лишилась таким жестоким способом, еще до своего рождения…
Он отказался от нас. Помню, как положила дрожащие пальчики на круглый животик и проговорила с улыбкой:
– Мы справимся, все будет хорошо… все обязательно будет хорошо… он нам не нужен, родная… не нужен…
– Мое время слишком дорого стоит, чтобы тратить его впустую, – повторяет, явно теряя терпение, а меня словно дубиной по голове ударяют.
Умаров мне не верит. Я его время трачу…
Его время…
Что-то внутри меня словно набирает обороты. Злость. Ярость. Будто торнадо проходится, и я выдыхаю с отчаянием:
– Впустую, господин Умаров?!
Поднимаю голос. Ко мне будто силы приходят. Злость добавляет адреналина, и я подаюсь вперед. Боже, я готова подраться, вцепиться в это лощеное лицо и прокричать.
– Впустую?! Боже…
Мотаю головой… Поверить не могу, что это все происходит наяву....
– Я о твоей, еще раз – о твоей дочери говорю, Умаров!
Прищуривается и поднимает уголок губ в странной ухмылке. Окидывает меня оценивающим взглядом, задерживаясь на коленках в капроновых колготках, сразу же одергиваю юбку.
– Как интересно, – выдает иронично, – прямо-таки моей?
Вроде и в голосе слышны лукавые нотки чистого превосходства человека, уверенного в своей власти, но есть там что-то еще…
Но кроме иронии я буквально кожей ощущаю его злость, вижу, как напрягается лицо, фиксирую, как на дне глаз словно искры вспыхивают, и почему-то кажется, что для того, что не пришибить меня сейчас, Умаров все силы прикладывает.
Огромный. Мощный. Матерый. Марат именно такой. Многие стараются надеть на себя маску успешного бизнесмена, пытаются играть роль, но он лидер по своей сути. Энергетика, власть, которой он обладает, и круги, в которых вертится…
Именно поэтому он должен помочь моей крошке, потому что Марат Умаров почти всесилен…
– Да. Твоей дочери. Нашей. Дочери! – чеканю слова и не отвожу взгляда.
Если он меня сейчас убьет, то пусть так, я все равно погибну без своей доченьки. Она единственный якорь, за который я держалась все это время…
Все пережитое наложило на себя отпечаток и сегодня, когда шла к Марату, я понимала слишком четко, что финал у меня может быть любой.
Однажды узнав о моей беременности, он выкинул меня на улицу, а что он может сделать сейчас…
Стоит только этой мысли поселиться в мозгу, как тело начинает колотить со всей силы.
– Да, твоей. Марат. Ее зовут Мира. Эта девочка твоя точная копия с дымчато-синими глазами и она нуждается в тебе, ты ей нужен, Марат!
Пока говорю, из глаз начинают хлестать слезы, голос дрожит, но Умаров даже бровью не ведет.
У меня сердце переворачивается, интуиция кричит о том, что моя жизнь и жизнь моего ребенка сейчас висят буквально на волоске. Все же Марат слишком влиятельный. Такой вершит судьбы по щелчку пальцев.
От мыслей, от перенесенного стресса грудь начинает вздыматься, облизываю пересохшие губы, в то время как мужчина отслеживает этот жест, который не несет никакого сексуального подтекста, но в глазах Марата словно искра вспыхивает.
Скала. Глыба. Непробиваемая. Не могу понять, почему он такой. Почему я не могу достучаться до него?!
Сжимаю кулаки, понимаю, что до Умарова очень сложно достучаться, а я не теряю надежды, подаюсь вперед и заглядываю в его глаза. Если могла бы, схватила бы его за руку, но не решаюсь. Прикасаться к Марату – смерти подобно.
Каждое прикосновение – ожог, который остался отметкой на моем сердце. Но я не теряю надежды, делаю вдох, как перед прыжком с парашютом, и иду до конца:
– Я прошу тебя помочь маленькой девочке, Рат, – осекаюсь, назвав Умарова сокращённым именем. Когда-то в прошлой жизни я была самой счастливой и звала этого мужчину именно так.
– Почему ты решила, что ей могу помочь только я?! Деньги нужны? Так ты мне чужих детей не навязывай, я и благотворительностью занимаюсь. Оставила бы заявку моему секретарю, тебе бы помогли…
Подается вперед и неожиданно ловит меня за дрожащую ледяную руку. Обжигает своим прикосновением. Будто кипятком ошпаривает, сжимает сильно, мне кажется, что у меня сейчас кости раскрошатся от этого касания, от боли, которая проходится по венам.
– Зачем ты мне лжешь?! Зачем?! Я же сказал тебе, что если еще хоть раз увижу…
Спрашивает задумчиво, а в глазах такая пустота, не шутит он. И убить может. Есть в нем эта решимость. А я не выдерживаю, голос срывается, когда выдыхаю едва слышно:
– Потому что ты ее отец!
Умаров резко подается ко мне, пятерня впивается в мои влажные волосы, натягивает так, что у меня искры из глаз сыплются. Неожиданно понимаю, что я птичка в клетке, в силках, которые в любой момент могут схлопнуться, раздавить.
Его вдруг становится слишком много, горячее дыхание обжигает мои губы, а пальцы в моих волосах сжимаются все сильнее, показывая мне, что Марат вулкан, умеющий идеально держать свой характер в узде, не показывать того, что происходит под холодной коркой айсберга.
– О-л-я, – тянет мое имя, и пальцы сжимаются сильнее, обжигающие слезы падают с ресниц, когда кричу в это надменное лицо со всей силы:
– Ты ее отец! И я пришла к тебе только потому, что дочке нужен твой биоматериал! Мой не подходит! Понимаешь?!
Молчание. Тишина. Вязкая. И взгляд. Глаза в глаза. Отпускает меня, и я валюсь обратно на удобный кожаный диван, забиваюсь к двери, встречаясь с тяжелым взглядом мужчины.
Меня потряхивает. Сильно. Так, что зубы стучать начинают. Я уже не понимаю, это от холода или нервы сдают окончательно.
– Повтори, – выдает с нажимом. Смотрит так, что у меня сердце останавливается. Такой красивый сейчас, похожий на статую, на него смотреть больно, ненавидеть этого мужчину и находиться радом с ним невыносимо. Адски тяжело вдохнуть, потому что до обоняния доходит его одуряющий запах, который сейчас вызывает лишь мучение.
Отворачиваюсь к окну, забиваюсь в самой угол и смотрю в окно, не могу больше видеть Умарова. Все в душе переворачивается.
Не трогает меня, молчит, выжидает, а у меня рыдание в горле застревает, когда говорю страшное:
– Врачи говорят, что есть вариант, что мою девочку все еще можно спасти. У нее есть шанс побороться и победить. Вернуться к нормально жизни! Мои анализы показали, что я не подхожу, так бывает, а очередь, в которой мы стоим… ждать долго, не вариант… врачи сказали, что есть вероятность, что биоматериал отца может спасти дочку, что гены отца лучше подойдут!
Выдыхаю рыданием, плечи дрожат, холод сковывает изнутри, когда ощущаю, как Умаров тянет меня за локоть, заставляет обернуться и столкнуться взглядом.
Надменная маска мужчины, сидящего передо мной, словно дрогнула. Марат моргает. Фокусирует взгляд на мне и медленно подается вперед. Вмиг салон автомобиля кажется каким-то слишком мелким, а его атмосфера удушающей…
Тяну ладошку к горлу, словно пытаюсь прикрыться, защитить себя от огромного мужчины, который нависает надо мной, в то время как я лопатками упираюсь в диван.
Пытаюсь увеличить между нами дистанцию, но не получается.
Неожиданно в ноздри забивается запах мужчины. Мускусный. Пряный, припорошенный изморозью и словно пропитанный дождем.
– Оля… – выдыхает мне в лицо и обдает жаром дыхания, рука отпускает мои прядки и скользит вниз, пропускаю сдавленный выдох, когда Марат ловит меня за шею и фиксирует сзади, не дает возможности уйти от его настойчивого внимания. Смотрит сначала в один мой глаз, затем в другой.