Ты и сам всё знаешь (СИ) - Страница 53

— Милая, всё в порядке? — встревожено спросил родной чужой голос. — Ты там уже очень долго.

— Уже выхожу, — пригладила волосы. Слёзы всё ещё стояли в глазах. Это даже хорошо. От радости тоже плачут.

Он возвышался надо мной, словно картонная фигура из магазина комиксов. Пронзительный взгляд слишком голубых глаз и нелепая улыбка. Надо будет ещё доработать, довести до совершенства моего дознавателя.

— Нужно, кое-что сказать тебе…

— Я знал! — он подхватил меня на руки и закружил в объятьях. — Как же я счастлив. Так долго к этому шли. Сколько мы уже вместе?

— Год.

Даррет Хиз присвистнул:

— А я думал восемь. В любом случае пора переехать в квартирку побольше. А лучше дом. Что скажешь?

Корректировка № 5 Обратимость

— Слишком быстро приехали? Успела вспомнить основное? — голос любимого ласково возвратил из дрёмы. Кто он? Как же его звали в самом начале, до того как стала бесконечно переделывать.

— Не всё. Пока лишь противоречивые обрывки. Не могу связать их воедино. Ты путаешь меня. Скажи прямо.

— Не бойся, скоро всё встанет на свои места, — мужчина кивнул в сторону небольшого сквера.

В центре среди деревьев виднелась мемориальная доска, от которой лучами расходились мощёные дорожки и терялись в тени густых крон.

— Прогуляемся? — предложил спутник и, не дожидаясь ответа, обошёл паромобиль и открыл с моей стороны дверь.

— Не хочу. Пожалуйста, давай уедем.

— Назад пути нет. Они уже на подходе, ты должна.

Страшный пожар разразился в приюте-лечебнице «Хейвенс Мёрси». Безжалостная стихия унесла жизни 413 воспитанников и пациентов, 25 сотрудников, и 3 посетителей.

Далее прилагался длинный список фамилий. Многие были знакомы мне с детства. Те самые изуродованные сироты и работники.

Пальцы обводили высеченные на камне имена, пока не остановился на одном…

*.*.*

Имя. Кто я? Как меня зовут?

Заторможенная реакция. Даже яркий свет из окна не вызывал рези в глазах. Медсёстры мельтешили по палате, меняли жирные бурдюки на стойке капельницы, задирали одеяло и что-то внимательно рассматривали у меня внизу живота. Затем меняли пелёнки. Не могла пошевелить шеей и посмотреть, что было на тряпках. Кровь?

Всё моё тело превратилось в бесформенный кусок мяса, более неподвластный мне. Приходил врач, брал за руку, что-то вкрадчиво объяснял, поддерживая зрительный контакт, а затем переводил взгляд по правую сторону от кровати, где кто-то неистово скрёбся. Крысы?

Плохо слышала. Вместо голоса и звуков в ушах раздавалось лишь монотонное бом-бом-бом. То ли билось сердце, то ли капельница отмеряла время до начала следующей дозы. На прощание доктор бросал что-то ободряющее и исчезал в коридоре.

Как же неприятно тянет кожу на висках.

Мечтала о боли. Почувствовать хоть что-то, кроме двух щипков на голове. Но мне вливали львиную дозу седативного и обезболивающего, отчего мозги превратились в наваристый бульон. Кто же я? Зачем и почему здесь? Что так старательно разглядывают работники больницы под одеялом?

Ночь медленно наползала на окно, оставляя мне компанию в виде тусклых газовых фонарей на улице. В их свете палата выглядела более удручающе. От мебели оставались только чёрные контуры, залитые серо-голубым цветом.

Серо-голубые. Кажется, у меня такие глаза. А у него? У него всегда разные. Дело даже не в цвете. Каждый раз видела во взгляде отблески чего-то нового. Страсть, одержимость, забота, нежность, ревность, любовь. Только всё это вместе делало его живым и настоящим. Почему лишь теперь понимаю это.

Дэнли полюбил бы того ребёнка. Я не выстраивала такой вероятности, просто знала. Нужно было прислушаться к его мольбе за дверью. Нужно было позволить увезти нас в Иттанию. Даррет Хиз домосед. Он ни за что не покинул бы Тимернику. Жаркий климат южных островов не подходит дознавателю из бульварных детективчиков. Его место на улицах Лос-Винтаго или Ной-Арка, где он, сжимая свой табельный револьвер, будет ловить жутких монстров в человеческих обличьях.

— Что мне делать в Иттании? Всё равно, что пугало на стадионе. Может, когда обзаведёмся внуками и ревматизмом, переедем туда греть кости. Купим виллу и будем брать мелюзгу на лето, — посмеивался Даррет и погружался в чтение утренней газеты.

Он всегда хмурился, разглядывая колонку происшествий, и я буквально слышала, как щёлкают в его мозгу всевозможные версии и подозреваемые. Неудивительно, что он самый талантливый в участке. Ведь мои вероятности послушно помогают Даррету Хизу оставаться номером один. Надо было поубавить темп. Определённо это начинало выглядеть подозрительно. Хотя, нас пасли уже давно…

Сжала пальцами левой руки простынь. Ослабили дозу, ошиблись? Осторожно ползла ладонью к животу, ощущая сильную дрожь от напряжения и страха. Едва коснулась пальцам обмякшей кожи, горло сдавило от бессильных рыданий. Ребёнок Дэнли… Это было наше дитя. Забрали. Даже не слышала крика. Не видела крохотное тельце. Что с ним?

Будущее сопротивлялось.

Препараты всё ещё туманили разум.

Пусто.

Как можно скорее убрала ладонь с живота, чтобы вернуть себе жалкую иллюзию, что всё хорошо. Показалось. Просто измоталась беременностью, и мне снится страшный сон. Такое бывает.

Пальцы сомкнулись на катетере, но сил сдвинуть иглу не хватило. А,может, просто боялась, что боль и ужасы реальности нахлынут с новой силой. Так и отключилась, поглаживая кожу вокруг прокола.

Разбудило мерзкое жужжание, раздающееся прямо в мозгу. На лицо падало что-то мягкое и щекотало ноздри. Потребовалось несколько долгих, наполненных неприятным звуком и зудом мгновений осознать, что мне обривают голову. Интересная у них послеродовая реабилитация…

Санитарка смахнула остатки волос, собрала особо длинные пряди и воровато завернула в припасённую газету. Скользнула взглядом по дате. Чёрт, да я здесь уже неделю, при условии, что выпуск сегодняшний. От Даррета всё ещё нет никаких вестей. Воображение настойчиво рисовало чёрный пластиковый мешок, идущий ко дну озера Иллиган.

Тряхнула лысой головой, отгоняя внезапное наваждение. Это не может быть правдой! Он не умрёт. Только не он!

— Мозговая активность! Увеличить дозу, — перепугано взвизгнула санитарка.

На её зов тут же прибежали не менее взволнованные врачи. Они оглядели трясущийся в приступе эпилепсии полиграф, бешено вычерчивающий кривые на диаграммной бумаге. Белые халаты отдавали друг другу распоряжения, кто-то выбежал из палаты. Одни изучали показания машины, иные оглядывали меня и просвечивал зрачки крохотным фонариком.

И чего они так боятся? Что может сделать полуживой кусок мяса, потерявший всякую надежду? Ведь то тело в чёрном мешке, скорее всего, не было фантазией. Заглянула в будущее, а чёртов полиграф выдал меня.

Новый катетер появился рядом со старым, а на капельницу навесили ещё один пухлый пакет.

Бом, бом, бом… Вновь отдавало по убывающей в висках, а полиграф, наконец, перестал царапать бумагу.

Долгожданное сновидение. Безумно реалистичное, если забыть о том факте, что не могу встать с кровати.

Возвышалась прямо над нехитрым устройством. Четыре пера фиксировали состояния сна, но начали нервно подёргиваться, ощутив моё незримое присутствие. Мысленно вывела из строя предательскую машину. Сосредоточилась и представила, как невидимые глазу механизмы сбоят и больше не дают корректного отображения моим способностям. Потянула за ленту с диаграммами и поняла, чего так опасаются врачи. Хотелось смеяться в голос. Глупые, глупые люди с идиотской мечтой!

Вернулась в погруженное в наркотический сон тело. Меня безжалостно вырубали, проводили исследования и, к счастью, допустили осечку. Сознание отделилось от оболочки и научилось существовать в новой реальности. Как-то слышала о подобном. Лишь сильные ментальные псионики могут управлять астральной сущностью. Иногда мощные потрясения способствуют выходу из тела. В любом случае мне это на руку.

Бросила нити вероятностей к нашему с Дарретом дому.