Ты еще вернешся, Тришка - Страница 19

— В поселок! — скомандовал Ромка и первым припустил по свежей борозде к поселку.

На улице никого, лишь куры копаются в пыли, да собаки дремлют в тени. А над домами, делая большие круги, тревожно курлычет аист.

— Беги на пожарную вышку! — сказал Роман Гришке. — Бей в рельс!

…Из поселка ребята снова бросились в лес. Остановившись на краю вырубки, Роман осмотрелся: огонь наступал на молодые посадки. Перелесок уже пылал. Пока еще держались вековые сосны, но стволы их были опалены, дымилась толстая кора. Если огонь спалит молодые деревца, то ему ничего не стоит добраться до опушки соснового бора. Не пощадит пожар и трактор «Беларусь», что с прицепленным плугом стоит на краю поля. А где же Анисимов?.. Надо скорее копать ров за молодым сосняком. Его все равно уже не спасешь. Искры с перелеска веером сыплются на молодые сосенки. Перелесок — уже сплошная огненная стена.

Роман растолковал ребятам, что нужно делать. Безжалостно срубать лопатами молодые сосенки, которые они посадили прошлой весной, копать широкую канаву.

Огонь приближался к трактору. Высокая трава съеживалась, чернела и, не вспыхивая, склонялась до земли. Где же Анисимов?

Неожиданно Роман отшвырнул лопату, сорвался с места и что есть духу побежал к трактору. Вскарабкавшись в кабину, Роман завел машину — какое счастье, что Анисимов не вытащил из замка зажигания ключ! — и рванул трактор с места. Наверное, он дал много газа, и машина захлебнулась, заглохла. Ощущая палящее дыхание огня, Роман снова включил зажигание, и трактор пошел. Прицепленный сзади плуг выворачивал жирные пласты земли. Трактор ревел, напрягался, но ходко шел вперед. Наперерез бушующему огню потянулась черная борозда…

На другом конце поля Роман круто развернулся и с ходу врезался в поле с саженцами. Молодые деревца ломались под колесами. Роман знал, что нужно делать: перепахать делянки саженцев до самого бора. Огонь дойдет до нее и споткнется. Не перепрыгнуть ему на бор через распаханную землю.

Трактор ревел, напрягался, но ходко шел вперед. Наперерез бушующему огню потянулась черная борозда.

Трактор с надсадным ревом — Роман выжимал из него все — ползал перед огненной завесой. С каждым заездом вспаханная полоса ширилась. Ребята, не разгибаясь и не глядя на огонь, рыли неглубокую канаву за делянкой саженцев. С ведрами в руках бежали они к речке. Порой от ближайшего кустарника отскакивал сноп искр, огонь обдавал жаром пылающее лицо Романа. От горячих опаленных баллонов несло горелой резиной. Этот отвратительный запах дурманил голову, вызывал тошноту. Мелькнула мысль: не взорвались бы баллоны! Тогда все пропало!

Одна борозда, вторая, третья… Роман переключил машину на вторую скорость. Вспаханная полоса становилась все шире, и подобравшийся к первой борозде огонь остановился. Правда, загорелись саженцы, вывернутые плугами с корнями, но ребята тут же забросали их землей. Но все равно огонь еще не был побежден. Ярко загорелась высоченная сосна. Сначала запылали нижние ветви, потом вспыхнуло все дерево. Будто сало затрещало на гигантской сковородке. Теперь огонь по верху мог перекинуться и на другие сосны. Достаточно было легкого порыва ветра.

Высунувшись из кабины, Роман закричал ребятам, чтобы они следили за летящими от сосны в сторону бора огненными клубами. Их можно лопатами тушить. Ветер, к счастью, был слабым, искры и раскаленные сучки не долетали до опушки бора, падали на вспаханную землю и с шипением гасли. Роман слышал, как ударилась горящая ветка в брезентовый верх кабины. Скатившись вниз, она угодила под острый лемех плуга.

По полю, размахивая руками и что-то крича, бежал Анисимов. В руках у него лопата, рот тракториста открывался и закрывался, видно, что-то кричал. «Вот чудак! — мельком подумал Роман. — Как будто что-то можно услышать…» Анисимов на ходу вскочил в кабину и, отодвинув Романа, уселся за руль. Лицо его было напряженным, глаза сузились. Он тяжело дышал. Однако, взглянув на мальчишку, улыбнулся уголками губ и прокричал прямо в ухо:

— Не зря, выходит, парень, я тебя учил на тракторе?

Роман улыбнулся. На щеке сажа, рубаха на плече… Только сейчас он почувствовал жгучую боль. Выскочив на ходу из кабины, он не удержался и упал. Рубашка расползлась. «Рубаха-то совсем новая».-..— как-то отрешенно подумал он и тут же забыл про рубашку и ожог.

Женщины с полными ведрами толпились у горящего перелеска. Подкатил «газик» и оттуда выскочил Петр Васильевич Поздняков. Из ремонтных мастерских бежали мужчины с топорами, лопатами, баграми. Две лошади с бочками вскачь неслись по целине.

Стена огня остановилась. Женщины, став цепочкой, лили воду на тлеющие саженцы. Поздняков лопатой рубил горящие кусты. Во все стороны летели искры. Шофер подал «газик» назад и выскочил из кабины с топором.

Роман с трудом поднялся — от напряжения свело мышцы шеи — и поплелся к ребятам.

В клубах дыма спряталось солнце. Все так же равномерно били и били в рельс. Роман взглянул на вышку, где виднелась маленькая фигурка Гриши, и подумал, что пора уже и перестать трезвонить. Все уже давно на пожаре…

Наверное, и аист понял, что опасность миновала. Совершив последний большой круг, он круто снизился, выпустил длинные полусогнутые ноги и плавно опустился на замшелую крышу.

ГНЕЗДО СТАРОГО ЯСТРЕБА

Ребята жгли сучья на дальней делянке. Вместе с ними был Святослав Иванович. Проследив за прогоревшими кострами, он с сачком и сумкой отправился в соседнюю рощу за жуками и бабочками, а также понаблюдать за птицами. Солнце клонилось к закату, и ребята ждали леспромхозовский грузовик, который должен был отвезти их в поселок. Последний костер прогорел. Девочки брезентовыми ведрами черпали из бочки, доставленной из поселка, воду и заливали тлеющее пепелище. Роман ковырял длинным суком перемешанную с песком землю: не остался ли где-нибудь красный уголек? Гришка Абрамов взобрался на высокую сосну: он видел, как коршун нырнул с мышью в клюве в гущу ее ветвей.

Майя стояла под сосной.

— Ты же сам видел, что он мышь принес, — говорила она. — Оставь гнездо в покое, слышишь?

— Я вижу гнездо! — сообщил Гришка. — Вон оно, в развилке, на самой верхотуре. Четыре птенца… шеи голые, клювы разевают! Думают, я им жратву принес…

Стоявшая рядом Тоня Яшина заметила:

— Ну и отчаянный! Ничего не боится. — В голосе ее скрытая гордость.

— Скажи, чтобы слез, может, тебя послушается, — попросила Майя.

— Гриша, слазь! — сурово прикрикнула Тоня.

— Еще один командир нашелся… — насмешливо прозвучало сверху.

— Как же, послушается он! — усмехнулась Тоня.

— Ты что собираешься делать? — высматривая Гришку среди ветвей, обеспокоенно спросила Майя.

— Возьму одного ястребенка на воспитание, — прикинул Гриша. — Научу его рябчиков ловить… Раньше рыцари охотились с соколами.

— То с соколами, — усмехнулся Роман. — А ястреб не станет полевых мышей ловить.

— А может, он тетеревятник? — не сдавался Гришка. — Ой, они щиплются!

Птенцы запищали, и в то же мгновение над сосной промелькнула одна большая тень, другая… Послышался отчаянный вопль. Посыпались сучки, заколыхались ветви, и Гришка Абрамов, по-обезьяньи цепляясь за ствол, стремительно спустился вниз. Лицо растерянное, ухо окровавлено.

— Ну, и змей! — возмущался он, размазывая кровь по щеке. — Откуда-то сверху свалился прямо на голову. Долбанул по черепу, я думал, палкой ударили… Пощупай, какая шишка! — нагнул он голову к Роману.

— Так тебе и надо, — сказала Майя.

— Букашек разных жалеешь, а человека тебе не жалко? — упрекнула ее Тоня Яшина, и, подойдя к Гришке, стала заботливо вытирать носовым платком кровь с уха и щеки.