Ты еще вернешся, Тришка - Страница 16

— Ну, вот что, — нахмурившись, сказал Роман. — Это нора моя, и никакого лисенка ты оттуда не возьмешь. Поняла?

— Ну и не надо, — вдруг уступила Майя и улыбнулась. — Я бы тоже своих зверят никому не отдала… Почему костер не разжигают? — взглянула она в сторону сгрудившихся у кучи ребят.

— Спички-то у меня! — хлопнул себя по карману Роман и обрадованно припустил к ребятам.

Майя видела, как он подбежал к мальчишкам, подкинул вверх желтый коробок со спичками. Длинный Лешка Дьяков поймал, нагнулся над кучей и, заслонясь от ветра, чиркнул спичкой. С первого раза у него ничего не получилось. Когда валежник не вспыхнул и с третьей спички, Никита Поздняков отобрал у него коробок и сам поджег кучу. Сначала в небо потянулся тоненький хвостик синего дыма, потом повалили беловатые жирные клубы дыма с проблесками пламени. И, наконец, вся куча запылала. Ребята отступили от костра. Если выстреливал горящий сучок, кто-нибудь из мальчишек хватал его голыми руками и обратно бросал в огонь.

Костер пылал, стрелял раскаленными сучками, трещал.

Василий Васильевич и Святослав Иванович стояли в стороне и наблюдали за костром. И ребята были начеку. Они не давали ни одному угольку упасть на сухую, усыпанную хвоей и щепками землю.

— Поздняков договорился с районным начальством насчет самолета, — сказал Василий Васильевич. — Обещали завтра прислать. Опылять будут весь погаринский лес и еще гектаров сто пятьдесят к югу.

— Достаточно опылить и сто гектаров, — сказал Святослав Иванович. — Вредитель еще не успел так далеко распространиться.

— А звери? Птицы? Это опыление с воздуха — палка о двух концах: лес спасаем, а живность убиваем.

— Нам пришлют ядохимикаты, которые вы просили, — сказал Василий Васильевич.

— Это хорошо, — повеселел Храмовников. — По крайней мере птицы не пострадают.

— Можно вторую кучу поджигать? — крикнул Роман.

— Пусть сначала все прогорит, — сказал учитель. — Здесь недалеко ручей, берите брезентовые ведра и таскайте воду. Ни одной тлеющей головешки не должно остаться!

— Где ручей? — спросила Майя и схватила с земли сплющенное брезентовое ведро. На Романа она не смотрела.

ЕГОР И РОМАН

Лес неудержимо притягивал к себе Майю. Каждый поход ребят на делянку был для нее праздником. Вторую неделю ребята с утра до вечера пропадали в лесу. Были полностью расчищены и подготовлены для посадки саженцев шесть заброшенных вырубок, сожжены тонны древесных отходов.

Четыре утра подряд прилетал маленький «кукурузник» и опыливал лес. Ребята видели, как за ним тянулось огромное бледно-серое облако: это сыпались из бункера ядохимикаты. В это время в лесу никакие работы не велись. Возле конторы стояли грузовики. Лесорубы сидели на лужайке и дожидались, когда самолет закончит опыление.

Святослав Иванович забывал даже пообедать: весь день в лесу. А вечерами вместе с Василием Васильевичем колдовал в школьной лаборатории. На двух сдвинутых вместе столах — пробирки, растворы, банки с жуками, личинками.

Настроение у старого профессора с каждым днем становилось лучше. Вредители гибли, а его любимые птицы почти безболезненно переносили опыление.

Всю неделю нещадно палило солнце. На небе не было и намека на тучу. Облаков и тех уж который день не видно. Яркое синее небо и ослепительное солнце. Уклейка заметно обмелела. И раньше-то в ней с трудом можно было выкупаться, а теперь в самом глубоком месте по колено.

Лесник запретил жечь костры в лесу. Эта солнечная неделя вытянула из леса всю влагу. Там, где раньше под ногой выступала вода, теперь сухо похрустывал ломкий мох.

Ребята по-прежнему ходили в лес, расчищали вырубки, сгребая мусор в кучу. Мальчики работали в одних трусах и здорово загорели. Девчонки стеснялись раздеваться и с завистью посматривали на мальчишек.

После работы гурьбой спешили на Черное озеро и там в прохладной воде купались до полного изнеможения.

Когда самолет опыливал лес, на работу выходили лишь после обеда. Но Майя уговорила Романа пойти к лисьему логову сразу после того, как улетел самолет. Ей показалось, что он летал над той самой полянкой. А вдруг лисята отравились?

На этот раз они не взяли с собой Гектора.

Солнце припекало. На трухлявой поваленной березе греются на солнце длинноусые жуки-дровосеки. Этих никакой яд не берет.

Майя сидит в кустах рядом с Романом. Ее вьющиеся, как пружинки, волосы щекочут щеку Романа, но он боится шевелиться: на полянке резвятся три лисенка. Значит, им яд не вреден. Упираясь толстыми лапами в песок, они тащат в разные стороны истрепанную заячью шкуру. Лисята рычат, повизгивают, сузившиеся глаза недобро поблескивают. Вот один из них ухитрился завладеть шкуркой и со всех ног бросается наутек. Но его тут же настигают другие, и снова на желтой полянке кутерьма. Не разберешь, не поймешь, где голова, где хвост, где лапы. Сплошной клубок из ушей, хвостов и лап.

— Подойдем к ним? — шепчет Майя.

Роман отрицательно мотает головой: как только зверята почуют их, сразу спрячутся в нору. Но девочка встает и, протянув руку, идет к лисятам. Комок мгновенно распадается, и три пары настороженных округлившихся глаз глядят на незваную гостью. Еще мгновение, и на поляне пусто.

— Они не испугались, Роман! — смеется Майя. — Просто не желают со мной знакомиться.

— Это тебе не щенки и не котята, — говорит Роман, распрямляясь. От долгого сидения на корточках онемела шея.

— Какие смешные! Мне так захотелось потрогать их…

— Не советую, можешь без пальца остаться.

— Даже не верится, что такие симпатичные зверюшки могут укусить.

Ветви протянулись над самой головой. Маленькая юркая птичка с желтым хохолком снует меж ветвей. С любопытством поглядывая на ребят, нет-нет и рассыплет по притихшему лесу чистую звонкую трель. Других птиц не слышно. Певчие птицы любят светлый лес, пронизанный солнцем.

— Я такой лес только на картинах Васнецова и Шишкина видела, — говорит Майя.

Роман в картинах и художниках не очень-то разбирается и переводит разговор на другое.

— Хочешь, научу тебя ездить на мопеде?

— Правда? — оживляется Майя. — Я думала, ты только мальчишек учишь.

— Как исключение… — улыбается он.

Мопед они оставили в кустах у Черного озера.

С трудом пробрались они сюда по узкой лесной тропинке, а дальше и на велосипеде не проедешь.

Мопед стоял на месте. Роман вывел его на тропинку, завел и, подождав, пока девочка заберется на заднее сиденье, тронул с места. Роману хотелось с шиком прокатить ее по лесу, но негде было развернуться: тропинка узкая, виляет меж толстых деревьев, да и почва пружинит. То старые листья, то папоротник, то зеленый мох. Лишь вырвавшись из леса, Роман припустил по лугу вдоль Уклейки.

Майя оказалась понятливой ученицей. Не сравнишь с Виталькой Гладильниковым. Правда, раза два она упала, но машину не повредила, лишь локоть себе оцарапала. Мопед трещал на первой скорости — вторую Роман пока опасался включать, — за ним тянулся синий жирный дымок, длинноногая девчонка с развевающимися волосами, азартно вцепившись в руль, катила по лугу. Внезапно руль круто вильнул, и Майя полетела в траву. Мопед подпрыгнул козлом и повалился набок. Девочка тут же вскочила на ноги и, подбежав к маленькой кочке, усыпанной желтыми цветами куриной слепоты, нагнулась. Роман подошел к ней.

— Чуть на гнездо пеночки не наехала, — сказала она.

У самой кочки, в траве, спряталась аккуратная серая корзиночка, сплетенная из сухих травинок и выложенная пухом. В ней лежало пять маленьких пестрых яиц. А над головами ребят с криком порхали обеспокоенные птицы.

— Она вылетела из-под самого колеса, — продолжала Майя. — Я как крутнула руль… Почему я упала?

— Кто же на скорости круто поворачивает?

— Зато на гнездо не наехала, — сказала Майя.

Роман выправил руль и, подняв голову, увидел Егора Пестрецова. Тот стоял на тропинке и причесывал розовой расческой мокрые слипшиеся волосы. Видно, только что выкупался в Уклейке. Там, у старой запруды, есть одно глубокое место. Даже Егору будет с головой. И хотя Пестрецов, как обычно, улыбался, темные глаза смотрели пристально и недобро. В детстве его звали Косым, а потом почему-то это прозвище от него отлипло. Может, потому, что Егора в поселке старались не задевать. Одно время он работал на валке леса, потом — слесарем в ремонтных мастерских. Здесь он зарабатывал меньше, но зато времени свободного у него было больше. А все свободное время Егор проводил в лесу или на озере. И его мать частенько ездила с большой завязанной мешковиной корзиной в райцентр на рынок. А что было в корзине, никто не знал, могли лишь догадываться…