Ты Был велик. Часть 10: Чезаре Борджиа (СИ) - Страница 2

Однако, как бы то ни было, смерть брата мгновенно открыла мне те самые горизонты, к которым я всегда стремился. Несколько обстоятельных бесед с отцом убедили его, что от меня будет больше пользы как от светского человека, чем от князя церкви. Военное дело, политика — меня влекло к ним неудержимо. Я хотел прославится, но не просто так, а как человек, объединивший Италию. Да-да, не меньше!

Еще не кончилась осень 1497 года, как я снял с себя кардинальскую шапку и получил должность гонфалоньера, то есть главнокомандующего папскими войсками. Это была первая моя настоящая победа, а затем я окончательно оседлал свою удачу и, вонзив ей в бока свои позолоченные шпоры, неудержимо понёсся вперёд. Весной следующего, 1498 года, неожиданно умер недруг моего отца - французский король Карл VIII, а его место занял Людовик XII, человек мудрый и честный. Первым делом он заявил папе, что ни в чём не собирается ущемлять права Святого Престола, но желает получить разрешение развестись со своей женой. Принимая во внимание тот факт, что брак нового короля вот уже 20 лет был бездетным, папа согласился исполнить эту просьбу, а разрешение поручил доставить лично мне.

Ох уж эта Франция! Вот послушайте: новый король Людовик XII, желает развестись со своей женой Жанной, которая является дочерью короля Людовика XI, а жениться хочет на Анне Бретонской, вдове предыдущего короля Карла, который также был сыном Людовика XI. Всё понятно? Вот так-то! Это Франция, господа, и она устроила мне такой пышный приём, что я впервые ощутил себя настоящим принцем. Кавалерия, пажи, слуги, музыканты — я двигался во главе этой процессии от Марселя до Шанона, где ждал меня Людовик, и на протяжении всего путешествия французы не уставали приветствовать меня, устраивая пиры и карнавалы.

Король Людовик, с которым я встретился в конце декабря, оказался очень приветливым человеком и у нас сразу установились дружеские, почти родственные, отношения. В обмен на переданную грамоту, он пообещал похлопотать о моём собственном браке с дочерью Неаполитанского короля Федериго, Карлоттой, но брак этот так и не состоялся, так как Мария, вдова моего брата Джованни, убедила Федериго и саму принцессу, что это я виновен в его смерти. Что же, разве мне стало хуже от этого? Ха-ха! Помимо того, что Людовик дал мне сразу 8000 солдат, чтобы я навел порядок в папской области, он нашел мне другую невесту — Шарлотту, дочку короля Наварры, а также сделал герцогом Валентинуа. (Кстати, в 1501 году я, вместе с французами, уничтожил Неаполитанское королевство, Федериго попал к Людовику в плен и умер в заточении, а Карлотта оставила своё имя в истории лишь потому, что несколько недель Я был её женихом).

Итак, за один-единственный год, шагая через три ступени, я преодолел значительное расстояние к пьедесталу, который сам решил для себя возвести. Однако надолго останавливаться и почивать на лаврах было нельзя, и уже летом 1499 года, оставив молодую жену во Франции, я вернулся в Рим, чтобы стать во главе армии. При поддержке французов я развил такой темп наступления на разделенные итальянские княжества, что мир вздрогнул. Некоторые просто не успевали понять, что происходит, когда моя армия оказывалась возле их дворов, а другие попросту сдавались без боя. Впереди уже была видна моя мечта — создание сильной объединённой Италии, но здесь начались первые трудности.

Во-первых, в моей армии возник заговор. Да, солдаты меня боготворили, а я любил каждого из них, многих зная по именам, но вот кондотьеры, которые желали быть, пусть мелкими, но царьками в своих владениях, вдруг взбунтовались. По счастью, моя звезда продолжала сиять, и о заговоре стало известно. Что я сделал, как вы думаете? Я пошел к заговорщикам на встречу, предложил им перемирие, затем вновь завоевал доверие и дружбу каждого из них, мы вновь воевали и побеждали вместе, причем бывшие недруги проявляли свои лучшие качества, а потом, после взятия очередного города, которым оказалась Сенигаллия, я собрал их всех вместе и казнил. Мир снова вздрогнул, моя репутация жестокого и решительного человека ужасала Европу, но я вышел из этого конфликта еще более сильным. К началу 1503 года, когда мне было 27 лет, я так расширил папскую область, что она уже занимала более трети Италии, имея максимальные границы в своей истории, и впереди уже брезжило объединение страны, но тут и возникла вторая трудность.

Причина была примерно та же, что и в первом случае — объединения Италии хотели далеко не все. Начиная от местных князей, и кончая Францией и Испанией, каждая из которых намеревалась урвать свой кусок в этой войне. Да, эти два государства не были нашими врагами, ведь я помогал и тем и другим, но каждая держава желала если и объединить Италию, то под своей протекцией. Я одерживал одну победу за другой, находясь к лету 1503 года на вершине славы и могущества, но 15 августа одним махом перечеркнуло всё и жизнь никогда более не стала прежней. То, что случилось тем вечером на вилле кардинала Адриана да Корнето, породило невероятную массу слухов, но правда одна и она заключалась в том, что нас с отцом отравили. Говорили многое: якобы Александр VI хотел отравить кардиналов, которые присутствовали с нами на ужине, но слуги перепутали бутылки с вином, второй слух — бутылки перепутали мы сами, собственноручно налив в свои бокалы яд, третий — я отравил своего отца, папу римского, а чтобы никто меня в этом не заподозрил, тоже принял яд, но в малой дозе. Всё это бред, который даже не хочется комментировать.

Конечно же, нас отравили наши враги, которых было немало. Мой отец умер через несколько дней, а что касается меня, то сражение со смертью длилось ещё долгие месяцы, но и его я выиграл, равно как и предыдущие свои битвы. Впрочем, победа тела и духа не отменила политического поражения. За те месяцы, что я отсутствовал, борясь с болезнью в своём замке, окруженный лишь самыми преданными людьми, мир изменился. Из последних сил, послав к Риму свои войска, когда там уже стояли французы и испанцы, обеспечивавшие безопасность конклава, мне удалось договориться со всеми, и новым папой был избран Пий III — наш давний сторонник. После этого, отдав последние силы, я заболел еще сильнее, а папа Пий, пробыв на престоле всего 26 дней, скончался, несомненно, отравленный теми же людьми, которые добрались и до нас, Борджиа. Новым папой стал Юлий II, кардинал делла Ровере, наш заклятый враг, вокруг которого тут же объединились все остальные.

Первым делом Юлий приказал арестовать меня, Чезаре Борджиа. Хорошее начало для понтифика, не так ли? Он послал ко мне людей, которые должны были доставить меня в Остию, где я должен был передать папе все принадлежавшие мне замки. Меня вовремя предупредили, и я был вынужден бежать. Куда? В Неаполь, к моему испанскому другу, генералу Гонсалво де Кордове, с которым мы сражались плечом к плечу. Гонсалво принял с широкой улыбкой, оказал всевозможные почести, а вечером, после пира, с той же улыбкой объявил, что теперь я являюсь пленником. Дескать, извини, ничего личного, но так необходимо испанской короне, желающей сохранить хорошие отношения с папой, и так будет лучше для меня — целее буду с моим-то характером. Ну-ну! Не буду!

Вскоре меня переправили в Испанию и заключили в замке Ла-Мота. Герцог Валансский и Романьольский, принц Андрии и Венафра, граф Дийосский, правитель Камерино, Пьомбино и Урбино, генерал-капитан Святой Церкви.... живой человек, но мертвый политик. Для меня это было невыносимо, и через два года я сбежал. О, о моих приключениях после побега можно писать отдельный роман! Погони, схватки, новые друзья и женщины, женщины, женщины. Целый месяц я уходил от преследования, и вот наконец в середине 1506 года добрался до Наварры, где правил брат моей жены.

Король Жан принял меня, как говорится, с распростертыми объятиями. Наварра была раздираема смутой, часть вассалов отказывалась подчиняться центральной власти, и кто, как не я, мог помочь королю восстановить покой в королевстве, применив свои знания и опыт. К сожалению, войско Жана было слишком мало для поставленной задачи, но стоило мне обратиться к германскому императору Максимилиану, как он немедленно прислал подмогу. Здесь же я узнал про панику, которая царила в Риме. Папа Юлий, этот проклятый делла Ровере, рвал и метал, понимая, что я вновь обретаю силу, а одно мое имя было способно взбудоражить и поднять против него всю Италию. Я, который владел Северной и Центральной Италией, частью Испании и частью Франции, только я пользовался любовью воинов и простолюдинов, которые помнили, что имели во время моего правления и что они имеют сейчас.