Ты – всё (СИ) - Страница 111

– Для нас всегда являлось важным, чтобы наши дети были счастливы. И сейчас мы видим, что Юния счастлива с Яном. Это самое главное. Самое главное, – повторяет рассеянно. – Мы поддерживаем этот союз. И… Знайте, если что, мы с мамой готовы на любые аферы.

Николаич улыбается, а я вспоминаю, как он бежал с Ю к алтарю. Удивил, определенно. Трудно представить, на какие еще поступки способен. Что ж… Жизнь покажет.

– Один звонок, и мы будем рядом. Всегда поможем, – заверяет, глядя то на меня, то на Ю. – И да, Ян… Для нас… Кхм, кхм… Неожиданно стало честью обрести сына в твоем лице. Можешь обращаться к нам, как положено, – заканчивает сконфуженно.

Да уж, пиздец, какая неожиданность.

Волей-неволей вспоминается, как на пару с женушкой чморили меня на протяжении всей учебы в школе, заяву в полицию катали, в каких только смертных грехах только не обвиняли… Еще месяц назад я был уверен, что нормальных отношений у нас с Филатовыми не будет никогда. Но сегодня, в связи со всеми произошедшими переменами, пожимаю тестю руку и беру предложение на рассмотрение.

– Спасибо, папа, – благодарит Юния, целуя того в щеку. – Для меня твои слова очень много значат.

– За молодых! – выкрикивает мой отец, давая всем знак, что затянувшийся первый тост завершен.

Гости поддерживают сказанное криками и прикладываются каждый к своему напитку.

– Пей до дна! Пей до дна! Пей до дна! – горланит Шатохин, едва мы с Ю подносим к губам свои бокалы.

За ним, естественно, подхватывает толпа.

– Я столько за раз не смогу, – сокрушается Одуван через несколько глотков.

– Я тебе помогу.

Прикончив свое шампанское, забираю ее бокал и осушаю.

– Боже, спасибо, – с улыбкой хлопает в ладоши.

Еще не знает, что «свадебные испытания» для нас только стартовали.

– Горько! – выкрикивает Усманов.

Пять лет назад, когда я у него Ю отнял, больно было всем троим. Честно признаться, не думал, что преодолеем образовавшуюся пропасть. Были ведь и другие причины возненавидеть: из-за его отца мой отец два с половиной года в тюрьме просидел, а я был покалечен. Но мы все это прошли, и вот Свят по доброй воле не только является свидетелем нашего брака перед лицом Господа и перед людьми, но и сам нас друг к другу подталкивает.

Нахожу взглядом глаза Юнии. Убедившись, что она готова, переключаю внимание на губы. Притягиваю к себе так крепко, что часть народа начинает улюлюкать. Накрываю ее рот поцелуем и проникаю внутрь языком.

Меня не интересует счет.

Встречаясь с нежным вкусом Ю, совершаю неторопливые движения. Даю ей понять, что мы не на гонке. Я делаю то, что и всегда, неважно, сколько человек за этим наблюдает – ласкаю свою Заю. Но длительность процесса, судя по выкрикам, народ впечатляет.

– Почему ты так смутилась, Одуван? – шепчу ей, когда садимся обратно за стол.

– Это было слишком интимно, – поясняя, смеется.

Ухмыляюсь в ответ и подмигиваю.

– Я не закончил свою речь, – выдыхаю около ее уха. Делая паузу, еще ближе прижимаюсь, пока губами кожи не касаюсь. – Я люблю тебя.

Это далеко не все, что я собирался сказать. Но еще будет время. Даю Юнии передышку. Она и от этого простого признания смотрит на меня как на Бога и хлюпает носом.

Сплетаем пальцы под столом. Соприкасаемся лбами.

– И я люблю тебя, Ян. Очень-очень.

– Ешь, – шепчу ей пару секунд спустя, а то скоро, как я понимаю, снова дергать будут. – Надолго вырвался? – спрашиваю у сидящего по другую руку Свята.

– Подумываю где-то на неделю задержаться.

Перекусив, разбираем наполненные Ильей стопки с водкой.

– Как сам вообще?

– Порядок, – все, что выдает Усманов. – Тоже сказать хочу, – с этими словами встает. Мы следом на ноги вскакиваем. – Ян, Юния… Нечаевы, – произнося нашу фамилию, поднимает взгляд к потолку и улыбается. Поглаживаю заледеневшие вмиг пальцы Ю, пока он собирается с духом, чтобы снова посмотреть на нас и продолжить. – Вы оба были моими близкими друзьями. Эта дружба подверглась суровому испытанию. Мы наделали ошибок. Где-то недоговаривали, где-то сознательно утаивали правду, и да, временами, преследуя какие-то эгоистичные цели, переворачивали ее с ног на голову. Но никогда не причиняли боль намеренно. А в самые тяжелые моменты всегда были рядом, чтобы оградить, уберечь, спасти. В эти тяжелые моменты, как я считаю, и происходила проверка нашей дружбы. Было очень сложно, но я смею надеяться, что мы ее прошли. Уверен, что есть поступки, о которых вы жалеете. Я бы хотел сегодня все отпустить, потому что я жалею о том, что, видя то притяжение, которое существовало между вами всегда, я решился во все это влезть. Это было так же глупо, как пытаться бороться с реальным магнитным полем, – хрипло рассмеявшись, Свят на миг замолкает. Сосредотачивая взгляд на Юнии, обращается ко мне: – Сегодня смотрю на твою Ю и понимаю, что никогда она моей не была. Твоя она, брат, твоя.

Обнимая Усманова, Одуван снова плачет. Я сам, если честно, с трудом эмоции сдерживаю.

– Свят… Я тебе за многое благодарна… И за то, что ты здесь с нами, в том числе, – шепчет так тихо, что слышим только мы втроем. – Спасибо!

Ю возвращается на свое место. Мы поднимаем стопки. Опрокидываем. А за нами остальные гости.

Отец с мамой адекватно реагируют на Усманова. В их мире, как и в моем, дети за поступки родителей ответственности не несут. Достойно ведут себя и Филатовы. Но… Один противник Свята в зале все же находится – ревнующий Агнию Егор.

Улучив минуту, отзываю его перед первым танцем.

– Я надеюсь, обойдемся без мордобоя, – выталкиваю внушительно.

– Что за свадьба без драки? – протягивает нараспев, но с ощутимой агрессией.

– Егор, – одергиваю я. – Меньше бухай. Помни, кто ты, и где находишься.

– Помню, – бухтит он, подбираясь.

Похлопываю по плечу.

Приближающемуся к нам Богдану успеваю только кулак показать. Но не с угрозой. А с чисто братским посылом, дескать: «Молоток. Я горжусь тобой. Держись дальше».

Иду на танцпол, где меня уже ждет Юния. И вдруг вижу в ее руке микрофон. Продолжаю шагать, но сердце сбивается с ритма, едва начинается до боли знакомый проигрыш.

Ты собираешься петь для меня?

Глазами этот вопрос выдаю.

Ю, совершив движение ресницами, придерживает их в закрытом положение.

Да.

И мое сердце совершает остановку.

Я клянусь, что сделаю в этой жизни для Юнии все .

© Ян Нечаев

Это моя Ю. Моя робкая Одуван. Моя нежная Зая.

Та самая стеснительная девчонка, которая, несмотря на талант, только под давлением выступала на публике, сейчас стоит перед сотнями гостей по собственной воле.

– Дорогой мой муж, – толкает Юния с придыханием. Через микрофон ее голос всегда еще тоньше, мелодичнее, и при этом сильнее звучит. Но озноб по моему телу прокатывается не поэтому, а из-за того, как она ко мне обращается. Останавливаясь перед ней, проделываю ряд неосознанных вещей. Собираю пальцы в кулаки. Сглатывая, прочищаю горло. Поджимая губы, напряженно тяну носом воздух. – Ты достоин самых мощных хитов. Триумфальных. Победоносных. Легендарных. Тех, которые качают, вдохновляют и заряжают. Изначально я планировала спеть для тебя гимн мужества. Но позже все-таки… – обрывая предложение, берет небольшую паузу. Зрительный контакт, который в этот миг выдерживаем, пронзительнее, чем когда-либо прежде. До смерти душеебательно, как сказал бы Нечай пятилетней давности. Каждая имеющаяся в моем организме нервная клетка вибрирует. Чтобы не выдать этого, мне приходится хмуриться и сжимать челюсти до скрипа. – Это день нашей свадьбы, Ян, – протягивает Юния с дрожью. И на подъеме добавляет: – Мое сердце переполняет та-а-акая любовь… Я люблю тебя! Я люблю тебя, как любят в жизни раз!

И снова по моему телу проносятся мурашки.

С трудом переводя дыхание, двигаю плечами, чтобы скинуть наброшенные на них сети треволнения. В момент начинаю воспринимать реальность через призму какого-то вакуума. Ожившее сердце тарабанит за грудиной так, что попросту оглушает. В нем нет титана – вероятно, проблема в этом. Когда заставляю его преодолевать переживания, оно крепнет и исхитряется чувствовать острее.