Ты – мой грех - Страница 4

– И потому решилась наркоту разносить? Ты закладки делала, или что? Курьером была?

– У нас в школе паренек появился новенький. Это на четырнадцатое февраля случилось. Я сделала много валентинок, сидела на месте вахтерши и продавала их. Пусть и по мелочи, но зарабатывала я всегда. Он подошел, купил, мы разговорились, я и выложила что мне деньги нужны, и побольше. Меня реально совесть мучила, что Лёша по двадцать часов в сутки работает, а я всего лишь школьница. И этот парень предложил подработать. Он же тоже школьник, одет был хорошо, хотя тоже из семейки типа нашей. Взрослому я бы не поверила, заподозрила бы обман, а такому же как я почему не поверить?

– Что нужно было делать?

– На Весновский рынок приносить сумку с вещами. Всего лишь сумку, представляешь? Некоторые продавцы ведь на хозяев работают, и потому иногда своими товарами приторговывают, а не хозяйскими, дополнительный заработок. И вот, я всего лишь должна была иногда относить на рынок сумку с «товаром», за что мне будут давать неплохие деньги. Пять тысяч, – я с трудом удержалась, чтобы не сплюнуть.

Ну как я могла быть такой идиоткой? Я ведь и правда поверила. Есть продавец, есть товар, за который он должен отчитаться перед хозяином, а есть дополнительный товар, прибыль от которого пойдет не владельцу, а самому продавцу. Мама ведь также в магазине приторговывала. Покупала всякие семечки, консервы и порошки напрямую у поставщика и толкала мимо кассы. Я еще и обрадовалась тогда – целых пять тысяч за то, что я сумку отнесу на рынок? Это же такие деньжищи, а работы всего на час.

– Товар, я так понимаю…

Серый не договорил, и я кивнула.

– Правильно понимаешь. Нет, в сумку я заглянула, чтобы убедиться что ничего там страшного нет. В ней сигаретные блоки лежали, обувь и книги. Я тогда вышла из дома с этой сумкой, и пошла на рынок. А Лёша в тот день вернулся днем с работы, на складе у них ЧП какое-то случилось, и грузчиков отпустили. Я шла, Лёша мне навстречу, и спросил, конечно, что это за сумку я тащу. Я рассказала, а он…

Брат тогда сразу понял, что к чему. Я это сейчас понимаю. Выругался, выхватил эту чертову сумку, открыл, и начал трясти меня – кто дал, где этот человек живет, давно ли я этим занимаюсь. Я всё выложила. Лёша сказал мне возвращаться домой, и не высовываться, и пошел возвращать товар тому, кто мне его передал.

И его поймали. В блоках сигарет были вовсе не сигареты, а героин.

– Я тогда сдаться хотела. Думала, что расскажу правду, и нас отпустят. Или меня накажут, а Лёшу выпустят, – против воли я шмыгнула носом, за что тут же разозлилась на себя. – С братом я выбила свиданку, сама не понимаю, как несовершеннолетнюю пустили к нему. Может, из-за того что я буквально истерики там устраивала… В общем, Лёша сказал мне, чтобы я не смела рот открывать. Его с поличным поймали, значит точно не отпустят, что бы я там ни говорила. Такой закон. А если я буду вякать, то на нас обратят внимание, и окажемся мы с Дианой в приютах, причем в разных.

Но я все равно пыталась рассказать всё Соколовскому. Его я знала. Думала, что поможет, а он только отмахнулся. А потом еще и взятку принял, чтобы поскорее брата закрыли.

– Понятно. Чувство вины, значит?

– А ты бы не чувствовал свою вину, если бы таким же идиотом как я был? Лёшке жизнь испортили из-за моей тупой идеи заработать, а я ведь знала что бесплатный сыр только в мышеловке. Не наивной девочкой была, я в этом всем росла. Только эти чертовы пять тысяч меня загипнотизировали, – я покачала головой, в который раз ужасаясь той девочке-подростку, которой я была. – Теперь появился вариант. Дело Лёши снова передают в суд, и если я найду двадцать лимонов, то его оправдывают, и отпускают. Найдут какие-то нарушения, недостаток улик, либо, на крайний случай, сократят срок. Главное – выпустят. Теперь ты, наконец, расскажешь мне, как я смогу достать деньги? Или врал мне, что есть такая возможность?

– Не врал. Люб, ты целка?

– Что? – закашлялась я.

– Девочка еще?

– Ты издеваешься?

– Короче, я – твой парень, и все такое, лирику опустим, что такое жизнь я и сам знаю. У меня есть приятель, брат которого богачам целок продает. Не в рабство, а… ну, слышала, что некоторые девственность свою продают? Кто-то через сайты, а кто-то через посредников. И брат моего приятеля – такой посредник. Клиенты проверенные, не извращенцы, бзик у них – целку пробить. Причем не силиконовую, которой все зашили под девочку, а им реальных целок подавай.

Я слушала, и своим ушам не верила. Это то, о чем я думаю?

– Сереж…

– Я не договорил. В общем так: у посредника есть клиенты, он показывает им твою фотку, и кто платит больше – тот тебя и того-самого. Медосмотр оплатят, как и одежду нормальную, процедуры у косметолога чтобы не с волосатыми ногами пришла на встречу. Платят до хрена, Люб. Можно не двадцать, а тридцать миллионов срубить, ты и брата вытащишь, и на жизнь нам хватит.

– Нам? – просипела я.

– А я пойму. Говорю же – реальную жизнь знаю, и за измену это не посчитаю, – продолжил Серый, и остановил машину на парковке у клуба. – Я потому и спрашивал тебя про Лёху, чтобы понять – блажь это, или нет. Тебе решать. Всё безопасно – ни болячек, ни последствий, ни извращений. Один клиент, одна ночь, дофига бабла. Устроить все можно быстро. Что думаешь?

Я привычно смешивала коктейли, и привычно не доливала. Все как всегда. Здесь дешево, никто не станет устраивать скандал и проверять по миллилитрам. Да и управляющая за мной следит, и если я вдруг начну работать честно, меня ждет выговор.

Слежу за Серым. Он напротив, сбоку от сцены на возвышении, и также как и я за барной стойкой. Сейчас передает что-то под салфеткой очередному отдыхающему. Наверное, дурь. Почти все здесь приторговывают. Но не я. В жизни с дурью не свяжусь даже чтобы брата вытащить.

Серый заметил мой взгляд, махнул рукой, напоминая о себе, и я переключилась на пьяную школоту, которая здесь тоже тусуется. Куда только их родители смотрят. Привычно мешала коктейли, наливала водку, даже порадовала грустную, явно брошенную девчонку мини-шоу с подкидыванием бокалов и бутылок. Налила ей коктейль с огоньком, та даже улыбнулась мне и на чай оставила.

Я работала, работала, работала. Уши, как обычно, онемели от громкой долбежки. Когда-нибудь мне работа в этом клубе аукнется глухотой.

– Дэвушка, давай доплачу, будэш дэсэртом, – услышала я очередной пьяный подкат.

От блондина, блин, с псевдоакцентом.

Ему я недолила больше чем остальным. Козел. Ну ничего, охранник рядом, меня уже отбивали пару раз, когда перепившее быдло хотело затащить меня в туалет, и сделать «дэсэртом». Ничего мне не грозит. Сейчас. А вот над предложением Серого стоит подумать.

Проституция – это фу. Хотя одноклассница моя бывшая, Света, работает и не парится. В Дубай вон летала сколько раз, говорит что с нормальными мужиками, и не на трассе же стоит. Не по мне все это, но и судить я не стану.

Соглашусь – мерзко будет, зато есть шанс вытащить брата. Взятка, затем новый суд и оправдание либо условно-досрочное. Совесть погрызет, но не до смерти же. И это только одноразово, просто отдать девственность тому, кто готов за нее такие деньги заплатить. Это ведь не значит, что я стану проституткой.

Откажусь – останусь с девственностью, которую, по правде, не особо ценю. Смогу нос задирать, мол, против принципов не пошла, и… не прощу себе. Просто не прощу.

Значит, нужно согласиться?

Представила себя на кровати со стариком, и чуть не вырвало. Зажмурилась, и снова нарисовала себе эту картину: я на кровати, на мне мужчина, чужие руки на теле… теплые, они гладят, сжимают, я открываю глаза и вижу… Руслана. Твою мать! Нет! Лучше уж старик.

– Я соглашусь, куда я денусь, – буркнула я. – Только не распускать нюни!

Жалеть я себя не стану. Одну ночь уж потерплю, некоторые всю жизнь терпят с мудаками, и ничего. Зато брат домой вернется, и мы точно Дианку заберем, заживем как нормальные люди. Сестру никогда не должна эта грязь коснуться – переспать ли с кем-то за деньги, или не переспать, и потом себя за это ненавидеть.