Творец, субект, женщина: Стратегии женского письма в русском символизме - Страница 2

Подобно Вилькиной, Нина Ивановна Петровская (1879–1928)[4] известна своими любовными связями с деятелями символизма. Подобно Вилькиной, она является автором лишь одной книги. Имя Петровской осталось в истории литературы как синоним имени Ренаты – героини романа В. Брюсова «Огненный Ангел» (1909). Сюжет романа воспроизводит любовные отношения Петровской сначала с Андреем Белым, а затем с самим Брюсовым. Рассказы Петровской печатались в журналах и газетах, в том числе в символистских. Петровская также была активным литературным критиком. Ее единственный сборник рассказов «Sanctus amor» вышел в 1908 году в издательстве «Гриф». После выхода романа Брюсова «Огненный Ангел» Петровская уехала из России. Она жила в трудных условиях в разных странах Европы и покончила с собой в Париже в 1928 году.

Поэт, прозаик и критик Зинаида Николаевна Гиппиус (1869–1945) была заметной фигурой в символистских кругах. В отличие от остальных героинь данного исследования она занимает видное место в истории литературы. Общепризнано, что ее поэзия знаменовала собой обновление поэтического языка и поэтической формы. В отличие от основного течения «женской поэзии» того времени в творчестве Гиппиус встречаются религиозные и философские темы. Ее активность в социальной сфере (салоны, религиозно-философские собрания, журналы, полемики и т. д.) во многом задавала тон развитию модернистской культуры в России. В отличие от других рассматриваемых мною авторов-женщин она жила и работала в близком сотрудничестве с мужем, Д. Мережковским, но никогда не выступала в роли музы (как все другие рассматриваемые авторы). Общим местом в характеристике Гиппиус является ее исключительность, которая практически связана с тем, что она была активной и творческой женщиной. Она использовала маскулинный лирический субъект в своей поэзии и различные маскулинные авторские маски. В литературной критике она использовала мужские псевдонимы. Ее женский пол был проблемой не только для нее, но также для критиков и историков литературы, которые пытались оценивать ее творчество. Характерным для восприятия Гиппиус является высказывание Святополка-Мирского: утверждая, что Гиппиус является более значительным автором, чем ее супруг, а также почти равной с ним в творческой активности и многосторонности, Мирский говорит, что [с]амые выдающиеся черты творчества Гиппиус – редкие в женщине сила ума и остроумие. Вообще, за исключением некоторой переутонченности и своенравия блестящей и избалованной кокетки, в ней мало женского (Святополк-Мирский 2005, 739).

Исключительность поэтического дара Гиппиус вызывала сомнения: может ли такая творческая сила «происходить» из нормального женского тела – слухи о гермафродитизме поэта до сих пор не исчезли (показательно, например, исследование: Presto 1999). Эти сомнения свидетельствуют также о том, что Гиппиус в истории литературы нередко воспринимается не столько в аспекте авторском, сколько в аспекте ее (не)женской телесности.

Литературно-историческое восприятие Гиппиус, Вилькиной, Соловьевой, Петровской и Зиновьевой-Аннибал показывает, что часто их оценивают с андроцентричной точки зрения. Нередко такая оценка обусловлена сомнениями в том, что женщины в состоянии создавать качественные произведения. В основном их рассматривали не как самостоятельных деятелей культуры, а в роли супруги, любовницы и музы. В данной работе предлагается изменить точку зрения: авторы-женщины рассматриваются в контексте раннего модернизма, точнее – символизма, но не в тех позициях, куда их ставит символистская эстетика, а как субъекты творчества. В оценке любого автора следует осознавать влияние выбранной точки зрения. В данном случае является очевидным, что рассмотрение авторов-женщин как производное от изучения «крупных» авторов, их мужей и любовников, автоматически предлагает писательницам второстепенные роли (роль музы). Но если рассматривать их как самостоятельных авторов, можно увидеть, что они далеко не всегда являются эпигонами, а принадлежат – как я покажу в данной работе – к авангарду своего литературного периода.

Настоящая работа представляет Гиппиус, Вилькину, Соловьеву, Петровскую и Зиновьеву-Аннибал как интересных авторов, чьи тексты действительно достойны читательского и исследовательского внимания. Эти авторы были предшественницами той волны женской литературы и женской поэзии, которая возникла в первое десятилетие ХХ века и ассоциируется с именами М. Цветаевой и А. Ахматовой. История русской культуры многое может потерять, если историки литературы откажутся от изучения вклада авторов-женщин в литературу. Данное исследование не ограничивается рассмотрением творчества этих авторов-женщин, а также выявляет ту оценочную систему, на основе которой выстроен литературный канон. Тем самым данная работа призывает историков литературы пересмотреть положение этих авторов и описать их творчество с точки зрения их собственного творчества. Некритическое следование определенному канону (или «рангам»), на самом деле, вытекает из андроцентричного миропонимания, которое препятствует рассматриванию авторов-женщин как самостоятельных и самоценных деятелей в авангарде литературного процесса.

Сказанное выше не означает, что все, что до сих пор написано в исследовательской литературе о героинях данного исследования, принадлежит группе «андроцентричного письма», наоборот, ниже будет показано, что появлялось много ценных исследований иного рода. Особенно в течение последних 20 лет точка зрения радикально меняется. Публикуются исследования по отдельным авторам, переиздаются их произведения. Появились также истории женской литературы, которые предлагают материалы о таких деятелях русской культуры, которые либо забыты, либо фигурируют в качестве маргиналов в истории мужского письма. Освобождение исследования культуры Серебряного века в России (после перестройки) от идеологического диктата принесло с собой появление многих материалов, посвященных авторам-женщинам. Признавая общую ценность этих работ, приходится, однако, обратить внимание на одну черту, характерную для многих исследований женской (и не только) литературы: важнейшей темой в них является сексуальность авторов или персонажей произведений, иногда они даже отождествляются друг с другом[5]. Особенно занимательным вопросом становится тема однополой любви и вопрос о (возможном) лесбиянстве автора (см., например, Burgin 1993, 1996, Бургин 2004, Zhuk 1994). Признавая новаторство, занимательность и заслуги такого подхода, нужно вместе с тем констатировать: иногда исследования, посвященные изучению сексуальности, страдают от того, от чего страдают и более традиционные истории литературы: они отождествляют женщину с сексуальностью и редуцируют ее до тела. В данной работе субъектность рассматривается с той точки зрения, как она выражается и реализуется в сфере художественного творчества. Вопросу сексуальности и сексуальной ориентации отдельных авторов уделяется мало внимания еще и потому, что исследование этого вопроса чаще всего остается на уровне гипотезы и догадки: ведь на сей счет часто не имеется достоверных источников информации.

В данной работе я предлагаю несколько иной подход к изучению авторов-женщин как субъектов своего творчества. Я исхожу из того, что конструирование творческой субъектности – авторства – можно исследовать на основе (художественного) творчества. Я утверждаю, что вопрос авторства можно исследовать с помощью литературоведческих методов. Мой подход (более подробно он описан в следующей главе) способствует активизации теоретических размышлений об авторстве в целом и о женском авторстве в отдельности как о литературоведческой проблеме, и – что главное – такой способ анализа позволяет не рассматривать авторов-женщин в объектной роли музы, жены, любовницы или сестры и не отождествлять их с (женским) телом.

Эта работа, изначально докторская диссертация, подготовленная и защищенная в Университете Тампере (Финляндия), стала результатом многолетнего процесса, в котором кроме автора участвовало множество коллег и друзей. Во-первых, хочется выразить благодарность научному руководителю Арье Розензхольм и рецензентам работы Н. Грякаловой и О. Хейсти (Olga Hasty). Последняя была таже оппонентом диссертации. В процессе работы над этим исследованием у меня была возможность общаться с различными специалистами по раннему модернизму и женской литературе. Отдельные слова благодарности я должна адресовать Н. Башмаковой, Н. Богомолову, Л. Бюклинг, Э. Витт-Браттстрем, М. Кёнёнен, К. Мелкас, М. Михайловой, Г. Обатнину, В. Паренте-Чапковой, П. Песонену, М. Рютконен, И. Савкиной, С. Салменниеми, Л. Трофимовой, С. Турома, В. Успенской и У. Хаканен. Подготовка и написание этого исследования стали возможными благодаря Академии наук Финляндии, фонду Тамперского университета, а также моему мужу Марку Эконену. Славянская библиотека Финской национальной библиотеки предоставила идеальные условия для работы. За правку языка работы хочу поблагодарить О. Кульбакину.